Природа не наделила его и пятой конечностью, как большинство обезьян, которым хвост служит для осязания и хватания. Форма головы круглая, лицевой угол примерно восемьдесят градусов, нос приплюснутый, лоб не очень покатый. Покрывавшие его череп волосы вполне могли сойти за шевелюру, украшающую туземцев Центральной Африки. Все это говорило о том, что существо больше напоминает человека, чем обезьяну, по своему общему строению, но также, вероятно, и по всей внутренней организации.
Легко вообразить душевное потрясение Джона Корта и Макса Губера перед лицом абсолютно неведомого существа, какого не наблюдал еще ни один антрополог в мире и которое казалось промежуточным звеном между животным и человеком.
И к тому же Лланга утверждал, что этот малыш разговаривал, — если только юный туземец не принял за артикулированную речь[169] какой-то нечленораздельный звук, не имеющий связи с абстрактной мыслью, и обязанный своим появлением слепому инстинкту, а не разуму.
Двое друзей хранили молчание, ожидая, что губы малыша приоткроются, а Лланга продолжал увлажнять ему лоб и виски. Дыхание его становилось ровнее и спокойнее, жар спадал. По всей видимости, приступ лихорадки близился к завершению. Наконец губы слегка зашевелились.
— Нгора! Нгора!.. — повторил странный ребенок.
— Вот это да! — воскликнул Макс Губер. — Такое и вообразить невозможно!
Ни тот, ни другой не могли поверить в то, что они только что услышали.
Как! Такое существо, отнюдь не занимающее высокой ступени на лестнице живого мира, обладало даром речи?! Если малыш произнес пока только одно слово на конголезском языке, то разве нельзя предположить, что ему известны другие, что у него есть мысли и он способен передавать их во фразах?
Оставалось пожалеть, что он не открывает глаз и что нельзя встретиться с ним взглядом… Ведь глаза отражают мысль, они способны ответить на многое. Но нет! Веки его оставались плотно сжатыми, и ничто не указывало на то, что они скоро поднимутся.
Тем временем Джон Корт, наклонившись над ребенком, готов был ловить любое слово или крик, что могли бы вырваться у него, он приподнял малышу голову, но тот не проснулся. Каково же было изумление американца, когда он обнаружил шнурок вокруг тоненькой шеи, изготовленный из плетеной шелковой тесьмы. Он потянул за него, чтобы найти соединительный узел, и почти тотчас воскликнул:
— Медаль!..
— Медаль? — изумился Макс Губер.
Джон Корт развязал шнурок.
Да! Никелевая медаль, размером с монету в пять сантимов, с выгравированным именем на одной стороне и мужским профилем на другой. Это имя было Йогаузен, и профиль принадлежал пропавшему доктору.
— Он! — воскликнул Макс Губер. — И какой-то мальчишка напялил орден немецкого профессора, чью клетку мы нашли пустой!
В том, что медали могли встретиться на территории Камеруна, нет ничего удивительного, поскольку доктор Йогаузен раздарил их многим местным жителям. Но чтобы этот знак отличия вдруг оказался на шее у столь необычного обитателя леса Убанги…
— Фантастика! — заявил Макс Губер. — Скорее всего эти полуобезьяны-полулюди похитили медаль из шкатулки доктора…
— Кхами! Иди сюда! — позвал Джон Корт.
Он хотел посвятить проводника в суть происшедшего и поинтересоваться, что тот думает о необычном открытии.
Но в тот же момент до них донесся голос проводника:
— Месье Макс!.. Месье Джон!..
Двое молодых людей выбрались из-под тента и подошли к проводнику.
— Послушайте-ка, — сказал он им, прикладывая руку трубочкой к своему уху.
В пятистах метрах вниз по течению река делала крутой поворот вправо, на этой излучине снова появлялся густой лесной массив. Ухо, повернутое в этом направлении, различало глухое и протяжное гудение, не похожее на мычание жвачных животных или на рычание хищников. Это скорее напоминало слитный гул голосов, который усиливался по мере приближения плота к его источнику.
— Подозрительный шум, — изрек Джон Корт.
— Я не могу распознать его природу, — добавил Макс Губер.
— Быть может, там пороги или водопад? — задумался проводник. — Ветер дует с юга, и я чувствую, что воздух стал влажным. Как будто несет мелкую водяную пыль…
И Кхами не ошибся.
На поверхности реки появился как бы легкий прозрачный пар — верный предвестник яростного бурления воды.
Если реку перегородило какое-то препятствие, то «навигацию» придется прервать, а эта перспектива настолько взволновала Макса Губера и Джона Корта, что они больше не думали ни о Лланге, ни о его подопечном.
Плот дрейфовал уже с повышенной скоростью, по-видимому, за поворотом должна проясниться причина отдаленного шума.
Едва они миновали излучину, как наихудшие опасения проводника тут же полностью подтвердились.
На расстоянии какой-нибудь сотни туазов нагромождение темных камней образовало настоящую плотину от одного берега до другого. Только в середине ее был просвет, куда устремлялись пенящиеся бурные воды. По бокам же они натыкались на препятствие, в некоторых местах переплескивая через него: это были одновременно пороги в центре и водопады с обеих сторон. Если, не удастся подвести плот к одному из берегов и надежно привязать там, то его затянет течением и разобьет о плотину или же он опрокинется на стремительных порогах.
Все трое сохраняли привычное хладнокровие. Впрочем, нельзя было терять ни секунды, потому что скорость течения быстро возрастала.
— К берегу!.. К берегу!.. — крикнул Кхами.
Было уже половина седьмого, и при стоявшем тумане сумерки еще более усугубили плохую видимость, путешественники едва различали отдаленные предметы. Это обстоятельство в сочетании с другими трудностями усложнило маневры.
Напрасно старался Кхами направить плот к берегу. Сил у него не хватало. Макс Губер присоединился к нему, стремясь противостоять течению, которое несло их прямо к середине плотины. Вдвоем они добились некоторого успеха, и, может быть, им удалось бы выскочить из опасного дрейфа, если бы не сломалось кормовое весло.
— Приготовимся выброситься на скалы, прежде чем нас затянет стремнина! — скомандовал Кхами.
— Ничего другого не остается! — ответил Джон Корт.
Встревоженный шумом, Лланга покинул тент. Он огляделся и понял всю опасность положения. Но вместо того, чтобы позаботиться о себе, он подумал о малыше, схватил его на руки и стал на колени в задней части плота.
А минуту спустя шаткое деревянное сооружение подхватило бурное течение. Но надежда еще жила: вдруг повезет и они не наскочат на скалы, плот промчится, не перевернувшись?..
Увы, злая доля распорядилась иначе. Хрупкое «суденышко» налетело со всего маху на одну из скал с левой стороны. Безуспешно Кхами и его спутники пытались уцепиться за камни, на которые им удалось забросить ящик с патронами, оружие, инструменты…
Все оказались в бешеном водовороте в то самое мгновение, когда плот раскололся и его обломки исчезли в грохочущей пенной пучине.
Глава XII