Выбранный в III, а затем и IV Государственные думы, Иван Николаевич развил активную деятельность и быстро выдвинулся в число видных общественных лидеров. Для претворения в жизнь своих идей обновления российской жизни он обратился через печать с открытым письмом ко всем беспартийным прогрессивным членам Государственной думы. Он призывал их объединиться. «Для осведомления, взаимного ознакомления и сближения» Ефремов предложил свою квартиру. Он указывал, что, оставаясь «диким», то есть не входя в какую-либо организацию, беспартийный член думы чрезвычайно затрудняет свою деятельность: он лишает себя той осведомленности, которую дают групповые или фракционные собрания, не может попасть в комиссию, не может рассчитывать на поддержку товарищей, на «ободряющее общение с людьми, довольно близких по политическим взглядам».
Деятельность И. Н. Ефремова в Государственной думе была обширной и разносторонней. Он был одним из организаторов межпарламентского «общества мира», неоднократно участвовал в международных конгрессах и был избран в центральное бюро Межпарламентского союза мира. По этим вопросам он издал несколько книг, в частности, «Международный третейский суд» (1909 год) и «Русское народное представительство в Англии и Франции в 1909 году» (1911 год).
В Государственной думе Ефремов стал членом Совета старейшин, а также входил в члены бюро Прогрессивного блока. В октябре 1916 года в знак протеста на отказ кадетов включить в основную тактику Прогрессивного блока лозунг об «ответственном министерстве» он вышел из блока с рядом своих сторонников.
В конце 1916 — и начале 1917 года, когда революционная стихия в стране обострилась, И. Н. Ефремов, вместе с некоторыми другими депутатами: А. Ф. Керенским, Н. В. Некрасовым, М. И. Терещенко, А. И. Коноваловым, выступал за более решительную и активную борьбу с правительством, причем призывал к этому не только с думской трибуны, но и путем мобилизации народа и общественных организаций.
27 февраля 1917 года Ефремов был избран членом Временного комитета Государственной думы и являлся активным участником всех последующих за этим событий. Совместно с Д. П. Капнистом, А. М. Масленниковым и М. И. Арефьевым он стал комиссаром Временного правительства в Министерстве внутренних дел и исполнял эту должность до принятия министерства князем Львовым (бывшим одновременно и министром-председателем).
В первые дни революции Ефремов, как впрочем и другие революционные лидеры, работал исключительно много и плодотворно, успевая повсюду. Он являлся членом Особого совещания по подготовке Положения о выборах в Учредительное собрание. В этот период детище И. Н. Ефремова — Прогрессивная партия — переживало не лучшие свои времена. Чтобы избежать распада, он продумывает вопрос о слиянии ее с какой-либо иной «нарождающейся» партией. Его внимание привлекла Радикально-демократическая партия, которая к тому времени развила бурную деятельность: печатала брошюры, готовила к изданию свою газету, открыла ряд филиалов в провинции и т. п. Иван Николаевич провел переговоры с ее учредителями и убедился в идейной и тактической близости прогрессистов и радикал-демократов. После этого, 25 апреля 1917 года, он вынес вопрос о слиянии прогрессистов с Радикально-демократической партией на обсуждение своей фракции. Было решено войти в партию на автономных началах, сохранив таким образом в целости фракцию в Государственной думе. Такое объединение состоялось в конце мая 1917 года на партийном съезде, и Ефремов стал председателем новой Радикально-демократической партии. Он занимал этот пост до сентября 1917 года.
Когда разразился очередной правительственный кризис, И. Н. Ефремов 2 июля 1917 года на заседании Временного комитета Государственной думы от имени Радикально-демократической партии, которую он возглавлял, выступил с резолюцией в поддержку сохранения коалиции и призывал всеми средствами предотвратить гражданскую войну. Он говорил, что «буржуазные партии не имеют права в такое тяжкое время умывать руки и устраняться от власти, как бы она тяжела не была». Хотя Радикально-демократическая партия и не имела большого общественного веса и влияния в стране (Н. Н. Суханов называл ее «фиктивной величиной»), А. Ф. Керенский все же повел с ней переговоры о формировании нового правительства. По словам Суханова, Керенский пригласил своего «близкого друга» Ефремова и предложил ему занять любой пост в его кабинете. Последний выбрал себе портфель министра юстиции, а заодно и «выторговал» пост министра государственного призрения для члена своей партии московского торгово-промышленного магната Барышникова.
10 июля 1917 года И. Н. Ефремов был назначен членом Временного правительства и министром юстиции. Не имея даже юридического образования, он хорошо сознавал свое положение, а поэтому, будучи человеком умным и добросовестным, за свое недолгое пребывание в кресле министра юстиции и генерал-прокурора, не брался самостоятельно за разрешение сложных правовых вопросов. Этим занимались его заместители А. А. Демьянов и Г. Д. Скарятин, которых он хорошо знал с давних пор и полностью доверял им. Так что, хотя Ефремов и возглавил министерство, фактически управлять им стали его заместители.
А. А. Демьянов в своих воспоминаниях называл И. Н. Ефремова «почтенным, честнейшим и прекраснейшим человеком». И все же он считал, что назначение его министром юстиции было той ошибкой, какую «неоднократно совершала новая власть, когда имела в виду кого-либо назначить на ответственный пост, полагая, что популярность сделает больше, чем знание и умение». «Без ошибки можно сказать, — продолжал он, — что разрешение самых простых юридических вопросов должно было ставить его в тупик. Я не могу понять, как сам Ефремов мог согласиться пойти в министры юстиции; объясняю это тем, что он, как и другие, признавал необходимым, чтобы во главе отдела власти было лицо, так или иначе стоявшее во главе революционного движения».
В министерстве Ефремов стремился проводить линию на невмешательство политики в деятельность судебных учреждений. При нем были выработаны и приняты некоторые законодательные акты. В частности, 12 июля 1917 года была восстановлена смертная казнь для военнослужащих за некоторые тягчайшие преступления, а также учреждены военно-революционные суды. Другим постановлением правительства, под которым стоит подпись И. Н. Ефремова, «воспрещалось» помещать во всякого рода повременных изданиях, без предварительного просмотра военной цензуры, сведения, относящиеся к военным действиям. За «ослушание» полагалось наказание до одного года тюремного заключения.
Таким образом, политическая обстановка в России диктовала свои условия, и И. Н. Ефремову пришлось в законодательном порядке восстанавливать то, против чего совсем недавно он сам яростно выступал.
21 июля 1917 года после очередного правительственного кризиса Ефремов стал министром государственного призрения и одновременно возглавил малый Совет Министров (Совет товарищей министров). Эти должности он занимал до 25 сентября 1917 года, когда был назначен Чрезвычайным посланником и полномочным представителем Временного правительства в Швейцарии. Там до него и дошла весть об Октябрьской революции.
И. Н. Ефремов не признал Советскую власть и отказался подчиниться распоряжениям народного комиссариата иностранных дел. Более того, он предпринял немало усилий для того, чтобы швейцарские власти выслали из страны полномочного представителя Советской России Я. А. Берзина и способствовал установлению дипломатической блокады Страны Советов. В дальнейшем он стал экспертом правительства Швейцарии по делам России. В эмиграции Ефремов активно занимался политической деятельностью, входя в правое крыло группы П. Н. Милюкова.
Иван Николаевич был женат на дочери тайного советника, шталмейстера С. П. Иловайского — Зинаиде Степановне. Детей у них не было.
Умер И. Н. Ефремов 13 января 1945 года.
«В СЛУЖЕБНЫХ ОТНОШЕНИЯХ ВСЕГДА ДЕРЖАЛСЯ ОФИЦИАЛЬНОГО ТОНА»
Генерал-прокурор АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ ЗАРУДНЫЙ
Александр Сергеевич Зарудный родился в 1863 году в семье видного деятеля судебной реформы Сергея Ивановича Зарудного и его жены, Зои Александровны. Избрав, как и отец, юридическую стезю, Александр Зарудный все же не пошел по его стопам. Юношу больше привлекала не спокойная и размеренная жизнь кабинетного ученого, а судебная трибуна. Поэтому после окончания в 1885 году престижного Императорского училища правоведения, он поступил на службу в министерство юстиции, где начинал, как и прочие выпускники, с кандидата на должности по судебному ведомству. Первоначально он занимал скромную должность помощника секретаря Петербургского окружного суда и имел чин коллежского секретаря. Казалось бы у него имеются все возможности для быстрого продвижения по службе. Но наступил 1887 год, и карьера Зарудного оказалась под серьезной угрозой.
1 марта 1887 года на Невском проспекте были задержаны с метательными снарядами студенты Петербургского университета Пахомий Андреюшкин, Василий Генералов и Василий Осипанов. Вскоре были арестованы и другие участники террористической фракции организации «Народная воля»: Александр Ульянов, Петр Шевырев, Иосиф Лукашевич, Михаил Новорусский и еще ряд лиц. Основная группа заговорщиков (15 человек) была предана суду Особого присутствия Правительствующего сената и осуждена 15 апреля 1887 года.
Другую группу (16 человек), в которую входили и братья Зарудные, Александр и Сергей, обвиняли «в преступных сношениях с участниками злоумышления на жизнь государя императора 1 марта 1887 года». Они были арестованы и содержались в доме предварительного заключения. Допрошенный в качестве обвиняемого Александр Зарудный заявил, что ни Шевырева, ни Ульянова он не знает, и каким образом у последних оказались его адрес и план местожительства, ему неизвестно.
По указанию императора Александра III дело было разрешено в административном порядке (без суда). Александру Зарудному было зачтено время, проведенное им в предварительном заключении, и он был освобожден, а его брат Сергей подлежал высылке в Западную Сибирь сроком на три года. К ссылке в Восточную и Западную Сибирь и различным мерам тюремного заключения были приговорены и другие лица.
Мать Зарудных, Зоя Александровна, 8 мая 1887 года обратилась с прошением к министру юстиции, в котором ходатайствовала о помиловании или снижении наказания ее сыну, Сергею, приговоренному к отправке в Сибирь, но так ничего и не добилась.
Александр Зарудный вскоре после освобождения из дома предварительного заключения взял длительный отпуск и выехал за границу, где находился до марта 1888 года. После возвращения он продолжил службу в Министерстве юстиции. Обладая незаурядными способностями, он к тридцати годам сумел занять довольно высокую должность товарища Петербургского окружного суда.
Современники вспоминали, что А. С. Зарудный был «прекрасным судебным оратором». Как прокурор он был очень неудобен защитникам, так как «никогда не стремился к обвинению во что бы то ни стало или к наибольшему наказанию обвиняемого». Однако эта манера Зарудного больше всего и не устраивала его противников по судебной трибуне — адвокатов, поскольку, «заручившись доверием» присяжных заседателей, он все же добивался вынесения обвинительного приговора, и даже более строгого, чем следовало по справедливости.
Служивший тогда же на аналогичной должности С. В. Завадский писал, что А. С. Зарудный — «человек чистейшей души, но весь — порыв и нередко — слепое увлечение». И далее: «Бескорыстнейший идеалист, добрый и отзывчивый человек, хороший, но несколько медлительный работник, он обладал головою, способной вскипать не хуже самовара. Увлекаясь, он искренне ставил русскую прокуратуру вообще и петербургскую в частности значительно выше, чем требовала строгая справедливость».
