…Из гостиницы они вышли под ручку, приятно друг другу улыбаясь. Но едва повернули за угол, по направлению к театру, Александр решительно высвободил локоть.
— Так что у тебя стряслось?
— А почему так грубо?
— Я запретил тебе пользоваться этим телефоном.
— Так нечего свой телефон раздавать всем подряд. — Похоже, Валентина обиделась на перемену тона.
— Уже успел пожалеть, — буркнул Александр.
К досаде на себя за необдуманный поступок теперь добавилась обида на нее. Будто вошло в его жизнь что-то яркое, радужное, теплое, будто душа его, заскорузлая в грязи и копоти той части общества, с которой он постоянно общался по роду своей деятельности, прикоснулась к чему-то ласковому, близкому, желанному, долгожданному… А оно, это радужное и долгожданное, оказалось пустым конфетным фантиком, который подсунули счастливому ребенку под смех и улюлюканье жестокой детской компании…
Она ничего не ответила, круто повернулась и застучала каблучками обратно. Максимчук мгновение поколебался. В нем боролись оскорбленная гордость мужчины и стремление сыщика-профессионала получить максимум информации…
Но все перевесила самая банальная боязнь ее потерять.
Александр поспешил за Валентиной. Быстро догнал ее. Мягко подхватил под локоть.
И с удивлением увидел слезинки на щеках.
За какие-то полчаса в его душу вновь пришло смятение. Что происходит? Пешкой в какой игре он сейчас является? В любовной? В уголовно- криминальной? В политической? И кто двигает фигурки? Одно совершенно очевидно: какая бы это ни была игра, старший оперуполномоченный по особо важным делам капитан московской милиции Александр Максимчук является в ней именно пешкой, причем, похоже, пешкой отнюдь не проходной, пешкой, обреченной пересекать битое поле, а потому практически не имеющей шансов достичь заветной конечной горизонтали, с которой только и можно хотя бы частично постичь стратегию партии, на которой лишь и может произойти некое превращение, которое позволит перестать именоваться пешкой.
— Подлец ты. — Она не удивилась его возвращению. И сказала без злобы, без укоризны, просто констатируя факт. — Мужчина, настоящий мужчина, а не кобель, не бросит женщину, которой нужна помощь, особенно после того, что у нас было.
Максимчук был уязвлен. Действительно ведь, если взглянуть на ситуацию с этой точки зрения…
— Ладно, прости, — смущенно проговорил он. — Просто обидно стало. Мужское, так сказать, естество заело. С твоей подачи начал воображать о себе: вон какая прелесть в меня влюбилась, сам себя зауважал… А оказалось, что нужен я этой прелести для решения каких-то проблем.
Ну а то, что произошло, подумал — это так, аване за будущие труды.
— Дурак ты, а не лечишься, — не сдержалась она, улыбнулась, вытирая платочком глаза. — Ну вот, всю косметику из-за тебя стерла. И глаза красные будут… Неужели ты не стал бы мне помогать, если бы я тебя сейчас в постель не затащила? Не стал бы?
— Почему же? — Александр чувствовал себя и впрямь дураком. — Стал бы.
— То-то и оно-то. Чего тогда кочевряжишься?.. Ладно, проехали.
Они вышли на набережную Сунжи. Повернули направо. Неторопливо пошли вдоль мутного потока.
Какое-то время молчали. Первым заговорил Александр — он все старался загладить свою вину:
— Знаешь, Валюша, где-то здесь, на берегу, правда, я не знаю точно, где именно, до недавнего времени стоял памятник Ермолову.
— Кто такой Ермолов?
— Ты не знаешь? Журналисту это непростительно. Алексей Петрович Ермолов, герой войны двенадцатого года, двоюродный брат Дениса Давыдова… Ермолов десять лет был здесь наместником. Его называли «проконсулом Кавказа». Именем Ермолова в этих краях детей пугали.
— Поэтому и памятник снесли?
— И поэтому тоже. Но главное — на этом памятнике были высечены слова Ермолова о чеченцах. Дословно я их не помню, но очень оскорбительные. Вот памятник при Дудаеве и снесли. Наверное, это был единственный в стране монумент в честь Ермолова. А жаль, Алексей Петрович достоин лучшей памяти.
— Да мало ли мы выдающихся людей забываем?.. Только напрасно, наверное, на чеченской земле поставили памятник покорителю Чечни.
— Ну, во-первых, Ермолов покорить Чечню так и не смог, это сделали уже позже. А во-вторых, эти земли не были чеченскими.
— Как это?
— Действительно. Ты же знаешь, сколько границ мы у себя в стране перекроили… Причем не только при социализме. Чеченцы жили в горах, южнее. А эти земли принадлежали кабардинским и кумыкским князьям. Чеченцы начали переселяться сюда лишь в восемнадцатом веке. Позднее объявили их своими… Ну ладно, историю — историкам. Расскажи лучше, как тебе здесь работается?
— Да работается помаленьку, — рассеянно ответила Валентина, размышляя об услышанном. — Аккредитовалась, с несколькими нужными людьми встречалась вчера, на банкете была, материалы интересные получила… Меня тут обхаживают, угодить стараются. В общем, в этом вопросе все нормально.
— А в каком же ненормально?
Она ответила не сразу.
— Знаешь, Саша, я здесь с таким столкнулась… Сейчас просто в растерянности. Даже не знаю, с кем можно поговорить. Вот и с тобой тоже — вроде бы уже решилась, а начать говорить не могу.
— Не веришь мне, что ли?
— Почему же не верю?.. А вообще-то да, не верю. То есть… Как бы это правильно сформулировать… Это мы, бабы, живем эмоциями, чувствами, мужчинами, детьми… Вы, мужики, другие. Вы живете работой, делами, действием. Женщины у вас всегда на втором плане. Мы с тобой уже достаточно близки, а я по-прежнему не знаю, стоит ли тебе все говорить. Потому что ты закрыт для меня. Я не знаю, как ты распорядишься информацией, которой я с тобой хочу поделиться. Вполне допускаю, что, если это пойдет на пользу каким-нибудь твоим делам, ты запросто сможешь использовать ее по своему усмотрению, и совсем не обязательно подумаешь при этом о том, как твои поступки аукнутся мне. Разве не так? Ведь ты мне ничего не рассказываешь о себе.
— Валюшка, давай определимся. Я готов и согласен оказать тебе любую помощь, если только это не пойдет вразрез… Как бы это сказать…
— Да никак не говори. Я не помощи от тебя жду. Просто я узнала здесь такое… А ты, извини, сам преступник и сюда к преступникам приехал. Там в дерьме сидел и сюда в дерьмо же добровольно влез… Тебя, кстати, не обижает слово «преступник»?
Александр усмехнулся, покачал головой, соображая, как бы половчее из этой ситуации выпутаться.
— Нет, не обижает. Ведь «преступник» — от слова «переступить». Так что я это понимаю таким образом: я переступил через какие-то правила поведения, принятые в обществе, в котором в настоящее время я вынужден находиться…
Валентина рассмеялась:
— Ну ты даешь! Как будто специально схоластике обучался… Так скажи мне тогда, почему я тебе верить должна, раз ты можешь через общепринятые правила переступать?
— Так ведь верят человеку не за что-то или почему-то. А просто верят или нет. Разве не так?
— Так, конечно. И все же… Не перебивай меня, я и сама собьюсь… Я понимаю, преступления совершают по разным причинам. Вполне допускаю, что ты мог по глупости что-то натворить, по случайности. А потом уже вырваться из этого круга не смог. Все это я могу понять. Допускаю даже, что ты сознательно что-нибудь совершил, денег, например, хотел сшибить… Впрочем, не отвечай, это я так, к слову пришлось. Единственное, что я про тебя четко поняла, что женской лаской в этой жизни ты сильно обделен. Чуть приласкала тебя — и ты уже мой. Может, ты из-за женщины в какую историю влип?.. Впрочем, опять же не мое это дело… Ладно, Саша, слушай. Здесь все время говорят о том, что Россия вот-вот начнет боевые действия против Чечни. Между тем у меня есть основания полагать, что и сама Чечня активно и по-настоящему готовится к войне. К войне против России за свою независимость.
— Это несерьезно!
— Это слишком серьезно, Саша. Разрабатываются планы бомбо-штурмовых ударов по различным объектам России с самолетов. Называется этот план «Лассо». Не забывай, что Дудаев сам летчик бомбардировочной авиации. Тут идет подготовка специальных диверсантов, которые в назначенное время должны совершать террористические акции в различных городах, в первую очередь в Москве, на экологически опасных предприятиях. Причем диверсанты эти — не чеченцы или другие мусульмане, а русские, украинцы, прибалты… Короче, на кого не подумаешь. А это уже серьезно. Первая Мировая война началась с террористического акта. Брестский мир был нарушен после убийства Мирбаха. Вторая Мировая была спровоцирована нападением на радиостанцию. Нападение на Гренаду… Это только то, что я помню.
— Ладно, допустим, Дудаев все это готовит. Но если это так, скрыть такую подготовку попросту невозможно. Раз ты, рядовая журналистка, это смогла узнать за один день, российские всякие КГБ, или как они там сейчас называются, ФСК, ГРУ и прочие, они этого, не знают, что ли?
— В том-то и дело, что знают. Наверное. Должны знать. Хочу верить, что знают. Мне в Департаменте государственной безопасности Чечни рассказали, что недавно здесь задержали сотрудника ФСК, который вел, как они сказали, «шпионскую деятельность»… Не случайно же войска у границ скапливаются. Это здесь ни для кого секретом не является. Вчера в Департаменте государственной безопасности, например, высказались в том духе, что, если концентрация российских войск на границе будет продолжаться, они не смогут воспрепятствовать чеченцам-патриотам начать действовать в различных городах России. Понимаешь? Вроде бы не власти санкционируют террор, а это движение патриотов-добровольцев. Мне они сказали об этом, как я поняла, в расчете, что я напишу в газете. Вроде как угроза получается, предупреждение.
— Все это, конечно, тревожно. Но пока только эмоции. А факты у тебя есть?
— Как тебе сказать… Так, слухи, обмолвки, намеки, недоговоренности… Мелочи, в общем… А потом я про это «Лассо» услыхала. «Лассо» — уже не мелочи!.. Банкет для меня устроили именно на средства Департамента госбезопасности. Понимаешь? Выходит, здесь журналистов привечают на те средства, которые должны идти на подрывную деятельность в государстве-противнике. Ловко? Когда подвыпили мужики, хвастаться начали своими планами, надеждами… Ну, ты и сам знаешь, как пьяные мужчины ведут себя перед женщиной. Особенно если примешивается, — она проговорила с комическим кавказским акцентом, — горячий южный кровь… А потом предложили хорошие деньги в валюте за то, чтобы, как они сказали, я объективно освещала демократические преобразования в республике. То есть, считай, взятку предложили за выгодную им объективность.
— Взяла?
