— Ты его жена… — задумчиво ответила Ледяная Богиня. — Воительница… Ты избрала себе мужскую долю, смертная, и будет несправедливо так быстро отпустить тебя на отдых. Хотела жить ратником — так испытай их муки сполна. Нет, я не дам тебе своего напитка. Оставайся здесь.
Кира, испугавшись, что останется жить, попыталась выбить чашу из руки богини, но промахнулась и рухнула в траву. Снова теряя сознание, она услышала тихий голос Мары, который, казалось, звучал прямо в голове:
— Лишь тогда ты сына найдешь, когда горы насквозь пройдешь…
— …Когда я очнулась, оказалось, что меня подобрал купец, который шел с караваном в Мараканд.[5] Он вылечил меня, но сделал своей рабыней. Сирия он не видел, если не обманывает, конечно. В Шахрисабе он хотел меня продать, но я призналась, что обучена ратному делу, и торговец побоялся продешевить. Для гарема или обычной работы я оказалась слишком дорога, а воительницу никто не захотел брать. Впрочем, купец оказался хитер и подарил меня князю Радомиру. Здесь я показалась забавной игрушкой. К тому же меня князь не опасался оставлять со своей красивой женой. Маракандец нажил на своем подарке более, нежели мог получить от продажи. Так я и осела в Изборске.
— Сына искать не пыталась?
— Где? — откинулась она на спину. — Какие горы? Куда идти? Как? Добра у меня — разве твой кинжал да горсть серебра. Ни коня доброго не купить, ни за ночлег заплатить в дороге. Деваться мне, ведун, некуда. К тому же я поклялась Радомиру и его супруге в верности.
— Ничего, — прошептал Середин. — Коли боги состроили гримасу, превратив меня в женатого человека, супругу я как-нибудь прокормлю. Да и мальчишки твоего след должен где-то остаться. Давай так: вернем княжича и поищем, где чего узнать удастся. Хорошо?
Кира кивнула в ответ, минуту думала о чем-то своем, потом повернулась к Олегу и стала покрывать его тело поцелуями…
Болотник
Они вернулись с первыми лучами солнца. Сварт и Микула старательно храпели. Слишком старательно, чтобы ведун поверил в то, что дружинники ничего не заметили. А вот Ермолай беспокойно ворочался и, едва новоявленные супруги упали в сено, громко зевнул.
— Однако же, други, подниматься пора.
Следом заворочались воевода с ратником, и Олегу с Кирой волей-неволей пришлось снова вставать.
Из избы несло густыми мясными ароматами: для уезжающих гостей селяне собрали на стол двух целиком запеченных зайцев, десяток покрытых коричневой хрустящей корочкой голубей, мясное варево с капустой, репой и грибами, рассыпчатую пшенную кашу. С собой им тоже приготовили высокую груду мешков: ячмень для лошадей, мясо сушеное и вяленое, сало, копченую рыбу и гречу, несколько крынок с тушеной убоиной, бурдюки с хмельным медом. Кроме того, бородач показал новенькие подковы на двух заводных конях и Кириной лошадке. Микула пытался возразить, но староста сообщил, что впереди дорога будет каменистая, и воевода кивнул: на камнях лошадь копыта враз собьет, это не мяконькая лесная земля. После долгой торговли дружинник расстегнул на шее толстую серебряную гривну, передав ее бородачу, а мужики привели им еще одного мерина в качестве заводного, прибавив к куче провизии несколько мешков с зерном.
Из-за всех этих сборов и торговли путники тронулись в дорогу довольно поздно, однако теперь у них не имелось никаких хлопот относительно припасов еще на несколько дней, а дневку удалось сократить раза в три: вместо того чтобы разводить костер и готовить, люди просто поели копченой рыбы. Поэтому за день, как и обычно, прошли верст семьдесят, остановившись только в сумерках. Обещанные местными скалы так и не начались, вокруг поднимались ивы, осины, березы, под ногами пружинил торфяник. Все это больше напоминало заросшее болото, а отнюдь не горы.
Ермолай развел костер, Кира начала готовить ужин. Олег сидел немного в стороне, устало привалясь к шершавому стволу дерева. Сварт опустился рядом и ввязался в игру с куницей. Та прыгала вокруг парня и пыталась укусить его. Середину показалось, что зверек разозлился не на шутку, и даже хотел остановить их. Но волновался он напрасно. Сколько ни наскакивала Купава, сколько ни пищала, попадая в очередной раз в крепкий кулак Сварта своим пушистым хвостом, но так и не смогла ни разу даже поцарапать его.
Наигравшись, куница прыгнула к Олегу на колени и завозилась, устраиваясь удобнее.
— Сядь ближе к костру, — посоветовал Сварт ведуну. — Здесь полно всякого рода нечисти, место такое, гиблое.
— Ладно, — кивнул Олег. — Буду внимательнее присматриваться к кусту, когда природа позовет.
Он и сам мог немало посоветовать относительно правильного поведения на болоте, но поленился ввязываться в спор на ночь глядя.
Первым нести дежурство выпало Ермолаю. Олег, отлучившись всего на пару минут, по возвращении обнаружил, что Кира и Купава сладко посапывают под его медвежьей шкурой, на двух сдвинутых вместе войлочных потниках. Зверек грел бок девушке, та раскинула руки в стороны и мирно спала.
Ведун, не решившись ее тревожить, подошел к Ермолаю, сел рядом у костра.
— У тебя амулет от крикс, болотников, навок, русалок и прочей нечисти есть? — поинтересовался он у дружинника. — Считай, прямо в топи сидим. Может, тебя до утра наговором от нежити прикрыть?
— Ерунда все это, — сказал воин, пожав плечами. — Знаешь, ведун, я ведь большую часть жизни провел в лесах, в походах. Год вообще жил один в глухом лесу, а нечисти почти не встречал. Сказки это для детишек маленьких. Коли у тебя под рукой меч да щит лежат — ни одна сила под небом тебе не страшна.
— А про ящера забыл, что в разоренной деревне Никиту загубил?
— Нечисть, нежить, — опять пожал плечами дружинник. — А все едино управились с ней Никиткиным мечом да стрелой каленой. И к чему тут наговоры?
Он помолчал, подбросил в огонь веток и продолжал:
— Нет, конечно, встречал я и лешака, и даже русалку — правда, еле ноги тогда от нее унес, — усмехнулся он в усы. — Чуть в омут проказница не затащила. Однако же, я так мыслю, не нечисть это, а обитатели лесные. Навроде сохатых али волков, токмо поумнее. А что морочат нас иногда… Ну коли бортник всю жизнь в лесу просидел, то со скуки не хуже лесача незваного путника запутать среди омутов и буреломов сможет.
— Счастливый ты, — усмехнулся ведун. — Для меня бортника обычного встретить в радость. Все больше лесавки да баечники попадаются. А то и еще кто похуже.
— И нравится тебе такая жизнь?
— Наверное, нравится, — протянул руки к костру Олег. — Да и потом, разве у тебя жизнь иная? Разница меж нами лишь в том, что ты от нечисти смертной, двуногой людей оберегаешь, а я — от нежити поганой да колдовства черного. Оба мы порубежники с тобой, Ермолай. Оба между горем и жизнью спокойной на страже стоим. А разве с этого места уйти можно?
Крест на руке неожиданно напомнил о себе плавным, но ощутимым нагревом. Ведун запнулся и положил ладонь на рукоять сабли, внимательно вглядываясь во мрак, что трусливо прятался за стволами деревьев и кустами. Там, в ночи, кто-то притаился и наблюдал за людьми. И Середин точно знал, что это не друг. Ермолай заметил его движение, тоже приподнялся, вытащил из-под себя щит.
— Поднимай Сварта и Киру, — приказал Олег, и дружинник без слов метнулся к спящим товарищам.
Они проснулись сразу же, как только Ермолай коснулся их плеч; даже Купава, почуяв серьезность момента, обошлась без своих обычных шалостей. Два воина и женщина встали рядом с ведуном, сжимая оружие, а у ног прошуршала куница. Она грозно оскалилась и воинственно вскинула лапы. Несмотря на опасность, Олег не смог сдержать улыбки, глядя на зверька. Больше всего куница напоминала сейчас
