строительного мусора. Теперь же даже привычные за долгие дни обороны развалины превратились по большей части в равнину битого кирпича, разбавленного кусками досок, балок, дверей и оконных рам. Но даже из этого безжизненного пейзажа коегде появлялись головы его солдат. Из–за поворота траншеи вывернулся Курт.
– Господин гауптман, вы не ранены?
Гюнтер только мотнул головой, пытаясь пересчитать своих солдат. Живых оказалось довольно много, по крайней мере он ожидал, что уцелеет намного меньше. Русские допустили ошибку, давая возможность окружённым приобрести опыт ведения боёв в таких условиях. Растерянность отходила куда–то на задворки сознания, вытесняясь мрачной решимостью умереть, но не пропустить врага. Гюнтер начал отдавать торопливые приказания. Большинство солдат торопливо побежали занимать передовые позиции. Парочку впавших в ступор пришлось подтолкнуть в спину стволом парабеллума. Рядом ругался Курт, помогая ему организовать оборону. Наконец всё пришло в движение, и Гюнтер занял своё место в цепочке солдат, спешащей по траншее к своим позициям.
Им почти удалось это сделать. Русские явственно показали, что у них другие планы на сегодняшний бой. Схватился за прострелянную голову, бежавший впереди всех пулемётчик Оттенхайм, начал неторопливо заваливаться вбок, скользя по стене траншеи. Замешательством в траншее мгновенно воспользовались русские снайперы, прореживая и без того довольно редкую цепь его солдат. Пока охрипшему Гюнтеру удалось уложить уцелевших на дно неглубокой траншеи, он потерял двоих убитыми и ещё пятеро получили разной степени тяжести ранения. От прострелянного уха у ефрейтора Шварцмана до пробитого пулей лёгкого у солдата из четвёртого взвода, фамилия которого вылетела у Гюнтера из головы, как он ни пытался её вспомнить.
Гюнтер тяжело дыша привалился к стенке траншеи, насыщенный дымом и пылью воздух рвал лёгкие, драл как наждаком горло. Кто–то из солдат кашлял. Гюнтер повернул голову и увидел, что кашляет, выбрасывая из горла куски уже свернувшейся крови, раненый в грудь Хендель, вспомнилось наконец–то имя солдата. «'Скоро умрёт'», – отметило сознание и Гюнтер торопливо отвернулся в сторону. Не хотелось утешать раненого, Гюнтер вообще не любил врать, даже в такой ситуации. Эта его привычка сыскала ему уважение подчинённых, но одновременно создала множество проблем в общении с начальством. Никакое начальство не любит правду, чтобы оно не говорило по этому поводу.
– Господин гауптман, русские кричат, но крик не приближается. – Оторвал его от раздумий Курт.
Гюнтер прислушался в доносящийся с той стороны шум. А Курт прав. Чёртовы снайперы. Так нужно посмотреть, что там происходит, но поднимать голову над бруствером просто страшно. В одинокую цель снайпер не промахнётся. Вот если бы… Да действительно это выход. Гюнтер отдал команду и все солдаты одновременно выглянули из окопа.
Этот манёвр стоил им ещё двоих, убитых в голову, снайперы у русских были выше всяких похвал. Но самое главное он увидел. В атаку никто не шёл! А это могло значить лишь то, что их выманили из укрытий, заставив поверить в атаку, и что сейчас русские нанесут ещё один налёт по его позициям. Гюнтер стал выкрикивать торопливые команды, спеша вернуть солдат обратно, но было поздно. Рванул рядом снаряд большого калибра и сознание Гюнтера медленно погасло.
В бывшей немецкой траншее сиротливо торчал задранным вверх стволом пулемёт. Иван, больше по привычке к такому оружию, чем необходимости, взял MG в руки и, обнаружив пропоротую осколком ствольную коробку, отбросил его в сторону. Ольга, выскользнув из–за его спины, поспешила вдоль траншеи, торопясь настигнуть передовую цепь батальона. Иван широкими шагами шёл за ней, внимательно оглядывая прилежащую местность, иногда реагируя на громкие звуки. Но каждый раз это были рушившиеся стены, каким–то чудом державшиеся до сих пор. Встречавшиеся на пути солдаты противника по большей части представляли собой, выглядывающие из под завалов кирпича руки и ноги. Пару раз попались не засыпанные тела, но в первых трупах Иван опознал результаты их собственной работы, а следующая группа осталась от очереди пулемёта Агафонова.
Догнать взвод удалось только через сотню метров, где траншея делала резкий поворот, давая возможность вражескому пулемётчику остановить противника. Ругался раненый в руку командир второго отделения сержант Иванов, хрипел что–то сорванным горлом взводный, но каждая попытка высунуться за поворот траншеи заканчивалась новой очередью. Желающих поймать в грудь порцию свинца не находилось. Иван осмотрел окрестности, но никакой возможности урезонить вражеский пулемёт не находилось. Не было и возможности докинуть гранату. Нужно было отходить и искать возможность обойти эту позицию. Лейтенант повернулся к своим бойцам, чтобы отдать команду на отход, когда из–за предыдущего поворота вывернулся боец с непонятной трубой в руках. Вслед ему показались ещё несколько человек, в том числе командир с петлицами старшего лейтенанта.
– Чего стоим лейтенант, – голосом неисправимого оптимиста поинтересовался командир пришедшей группы.
– Пулемётчик, зараза, не даёт голову высунуть. – Ответил взводный. – Надо искать обход, а то всех здесь положим.
– А гранатой? – Продолжал старший лейтенант.
– Да тут расстояние не меньше ста метров! – Возмутился взводный, слегка преувеличивая расстояние.
– Эх пехота, учитесь у разведки как надо работать. – Старлей махнул рукой, вперёд выскочил боец с петлицами сержанта, высунулся из–за бруствера и резко выбросил руку с гранатой. В окопе рвануло, взвизгнули уходя вверх осколки, поднялась пыль. За сержантом в проход, прикрываясь взметнувшейся пылью, выскочил боец с непонятной трубой, мгновенно вскинул её на плечо. Ударило из обращенного к взводу обреза трубы пламенем и вперёд умчалась ромбическая насадка, которой заканчивался ствол.
«'Какое–то новое оружие'», – подумал Иван. В последние предвоенные месяцы на полигоны часто привозили такое, что командиры немедленно выводили свои подразделения, уже приготовившееся к стрельбе, как можно дальше в лес. Бойцам приходилось довольствоваться гулкими ударами с огневого рубежа, да слухами, один другого удивительнее, расползавшимися по дивизии как тараканы. Был среди них и разговор об устройстве, способном гранату на пару сотен метров забросить. И вот пришлось увидеть его в действии.
В дальнем конце траншеи, где находился немецкий пулемёт, возникла вспышка пламени, ударил по ушам гулкий удар взрыва, тотчас сменившийся воплем боли, накрыло немецких пулемётчиков. Впереди в окопе мелькнули спины разведчиков, вслед за ними поспешил Агафонов со своим пулемётом, рванулся вперёд взводный подбадривая своих бойцов собственным примером. Затрещали впереди автоматы разведчиков, хлопнула лимонка, бойцы прошли опасный поворот и устремились вглубь немецких позиций.
Уловив желание Ольги выскочить в траншею, Иван слегка сместился в сторону и та с размаху стукнулась о его спину. Раздраженно зашипев, она вскинула взгляд на своего напарника. «'Ну чисто кошка'», – мысленно усмехнулся Иван, выдвигаясь вперёд. Он торопливым шагом перемещался по траншее, преграждая своей напарнице путь каждый раз, когда она пыталась вырваться вперёд. Ольга уже начала ругаться, но Иван старался не обращать внимания на проклятия, доносившиеся из–за спины.
– Боец Ковалёв, я приказывая вам пропустить меня! – Напарница попыталась перейти на официальный тон, но Иван в ответ только неуклюже раскинул руки, мешая ей проскочить мимо.
– Ковалёв, но ведь это смешно. – В голосе Ольги послышались всхлипывания. – Мне сам командарм разрешил.
– А я не хочу чтобы тебя убило! – Иван решился повернуться к ней. – Ты можешь понять, я не хочу тебя терять!
Ольга растерянно посмотрела по сторонам, но благодаря стараниям Ивана все остальные давно были далеко впереди.
– Ваня, ты чего? – Удивлённые глаза напарницы упёрлись ему в лицо.
Иван, чувствуя как горячая кровь бросилась в голову, притянул Ольгу к себе, зашептал в прикрывающий голову капюшон маскхалата:
– Я не хочу, чтобы тебя убило, или ранило, или просто зацепило. Пусть уж лучше меня на куски разорвёт, лишь бы не видеть это.
– Ваня, но ведь война? – Ольга непроизвольно стала гладить его руки. По телу разливалась приятная истома, вытесняя из сознания мысль, что знает она бойца Ковалёва всего лишь неполный час. – А вдруг нас кто увидит?
Противный свист мины прервал возражения Ивана, он толкнул свою напарницу в нишу окопа, понимая что уже не успевает, раскинул руки, прикрывая её от разрыва. Рвануло где–то за спиной, взвизгнули над головой осколки, Иван сжался, ожидая резкого удара в спину. Но время шло, а боль не приходила, Иван расслабился, понимая, что пронесло, когда уха коснулся приглушенный стон. Откинувшись назад он увидел как на ноге Ольги расплывается кровавое пятно, как бледнеет её лицо, пряча муку боли за прикушенной губой. Иван рванул клапан кармана, вытаскивая индивидуальный пакет, наклонился над раной, торопливыми руками накладывал повязку, останавливал кровь, что–то шептал, успокаивая не столько Ольгу, сколько самого себя. Остановил пробегающего мимо санитара, заставил того поверх своих неумело намотанных бинтов наложить ещё одну повязку, и только тогда стал понимать смысл, обращённых к нему слов.
– Да успокойся ты! – Почти кричал ему санитар. – Ничего страшного нет! Легкая рана. Осколок вскользь рубанул! Ходить сейчас, конечно, не сможет, но за пару недель затянет! Уж поверь мне, я такие раны не один раз видел.
Иван пришёл в себя, когда санитар скрылся за очередным поворотом траншеи. Окинул взглядом окрестности. Где–то в глубине немецких позиций гремели взрывы, трещали очереди автоматов и пулемётов, хлопали выстрелы винтовок – бой смещался в глубину квартала. Кажется атака удалась и батальоны их полка прогрызали оборону противника, устремляясь навстречу звукам боя, доносящимся с противоположной стороны кольца окружения. Иван легонько, как пушинку, поднял Ольгу на руки, двинулся в тыл позиций своего батальона, стараясь обходить завалы кирпича и торчащие из него куски дерева и железа. Ольга доверчиво прижалась головой к его плечу, закинула руку ему за шею, не обращая внимания на толчки двух винтовок, висящих за спиной напарника.
– Тебе не тяжело? – Прошептала она.
– Да что ты! – Ответил ей Иван. – Я тебя всю жизнь на руках носить буду.
Ольга притянула его к себе, впилась губами в его губы, чувствуя как разливается по жилам жар, дурманит голову.
– И что здесь происходит? – Раздался неподалёку от них насмешливый голос.
Оторвавшись от Ольги Иван с изумлением увидел в паре метров от себя генерала в сопровождении довольно многочисленной свиты. Все они с улыбками рассматривали их. Не было гнева и в генеральском лице.
– Товарищ генерал, разрешите доложить. – Иван поторопился ответить, так как Ольга вжалась лицом в его грудь, стесняясь посмотреть на командира дивизии, вопреки желанию которого она с таким трудом прорывалась на передовую. – Боец Ковалёв из снайперской пары, выношу с поля боя раненого напарника.
– Напарника значит? – Комдив откровенно веселился. – Ну ладно, боец Ковалёв, неси напарника дальше. Не забудь только на свадьбу пригласить!
Свита жизнерадостно грохнула смехом. Обтекая застывшего столбом снайпера, генерал со свитой заспешил вперёд, где звуки боя всё дальше отдалялись в глубину немецких позиций.
– Ваня, что теперь будет? – Прошептала Ольга, когда комдив скрылся за развалинами ближайшего дома.
