— Ошибиться невозможно. Фамилия написана на плакате.
— Тогда это непонятно.
После нового молчания заговорил младший:
— Значит, это он делает такое путешествие с большим шумом под именем Илиа Бруша? С какой целью?
Человек с белокурой бородой пожал плечами:
— С целью, проехать по Дунаю инкогнито, это ясно.
— Черт! — сказал старший из компаньонов.
— Это меня не удивляет, — заметил другой. — Драгош — хитрец, и его замысел превосходно удался бы, если бы случай не привел нас сюда.
Старший из собеседников еще не совсем убедился.
— Так бывает только в романах, — пробормотал он сквозь зубы.
— Правильно, Титча, правильно, — согласился его товарищ, — но Драгош любит романтические приемы. Мы, впрочем, выведем дело начистоту. Около нас говорили, что баржа останется завтра в Вене на весь день. Нам придется вернуться. Если Драгош еще будет тут, значит это он влез в шкуру Илиа Бруша.
— И что мы сделаем в этом случае? — спросил Титча.
Его собеседник ответил не сразу.
— Мы посмотрим, — молвил он.
Оба удалились в сторону города, оставив баржу, окруженную все более рассеивающейся публикой.
Ночь прошла спокойно для Илиа Бруша и его пассажира. Когда этот последний вышел из каюты, он увидел, что Бруш собирается подвергнуть рыболовные принадлежности основательной проверке.
— Хорошая погода, господин Бруш, — сказал Карл Драгош вместо приветствия.
— Хорошая погода, господин Йегер, — согласился Илиа Бруш.
— Не рассчитываете ли вы ею воспользоваться, господин Бруш, чтобы посетить город?
— Честное слово, нет, господин Йегер. Я не любопытен по природе и буду занят целый день. После двух недель плавания не мешает навести немножко порядка.
— Как хотите, господин Бруш! А я не намерен подражать вашему равнодушию и думаю остаться на берегу до вечера.
— И хорошо сделаете, господин Йегер, — одобрил Илиа Бруш, — потому что вы ведь венский житель. Быть может, у вас тут семья, которая рада будет увидеть вас.
— Заблуждение, господин Бруш, я — холостяк.
— Тем хуже, господин Йегер, тем хуже. Даже и вдвоем не так легко нести жизненную ношу.
Карл Драгош разразился хохотом.
— Черт возьми, господин Бруш, вы невесело настроены сегодня утром!
— Я всегда таков, господин Йегер, — ответил рыболов. — Но пусть это не мешает вам забавляться как можно лучше.
— Я попытаюсь, господин Бруш, — сказал Карл Драгош, удаляясь.
Идя по Пратеру, он вышел на Главную аллею, место прогулок элегантных венцев в хорошую погоду. Но в августе, в тот час, Главная аллея была почти пустынна, и он мог ускорять шаги, не теснясь в толпе.
Но все же там было достаточно публики, и Драгош не заметил двоих прогуливающихся, с которыми встретился, когда миновал Константиновский холм, искусственное возвышение, которым постарались придать разнообразие перспективе Пратера. Не обращая внимания на двоих гуляющих, Карл Драгош спокойно продолжал свой путь и десять минут спустя вошел в маленькое кафе на круглой площади «Пратер Штерн».[17] Его там ждали. Один из посетителей, уже сидевший за столом, поднялся, увидев его, и подошел встретить.
— Здравствуй, Ульман! — сказал Карл Драгош.
— Здравствуйте, сударь! — ответил Фридрих Ульман.
— Все еще ничего нового?
— Ничего.
— Это хорошо. На этот раз у нас в распоряжении целый день, и мы зрело обсудим, что нам делать.
Если Карл Драгош не заметил двоих гуляющих по Главной аллее, то они, — как раз те два субъекта, которых накануне случай привел к барже Илиа Бруша, — наоборот, превосходно видели его. Одновременно они сделали крутой поворот, разминувшись с начальником дунайской полиции, и последовали за ним на достаточном расстоянии, чтобы не быть замеченными. Когда Драгош исчез в маленьком кафе, они вошли в такое же заведение, расположенное напротив, с другой стороны круга, решив оставаться в засаде, если понадобится, целый день.
Их терпение подверглось большому испытанию. Потратив несколько часов, чтобы подробно договориться о будущих действиях, Драгош и Ульман не спеша позавтракали. Окончив завтрак и желая покинуть душную залу, они устроились на свежем воздухе и приказали подать по чашке кофе, которое сделалось необходимым заключением каждой еды. Они уже начали наслаждаться им, когда внезапно Карл Драгош сделал жест удивления и, словно не желая быть замеченным, быстро скрылся в глубине ресторана, откуда через оконные занавески стал наблюдать за человеком, пересекавшим площадь.
— Это он, прокляни меня боже! — бормотал Драгош, следя глазами за Илиа Брушем.
И в самом деле, это был Илиа Бруш, которого легко было узнать по бритому лицу, темным очкам и волосам, черным, как у южного итальянца.
Когда рыболов повернул на Кайзер-Иозефштрассе, Драгош присоединился к Ульману, оставшемуся на террасе, отдал приказ дожидаться, сколько потребуется, и устремился по следу.
Илиа Бруш шел, не думая оглядываться, со спокойствием чистой совести. Неторопливым шагом он достиг конца Кайзер-Иозефштрассе, потом через парк Аугартен попал в Бригиттенау. Несколько мгновений он как будто колебался, потом вошел в грязную лавчонку, бедная витрина которой выходила на одну из самых невзрачных улочек этого рабочего района.
Полчаса спустя он снова появился. Все время незаметно преследуемый Карлом Драгошем (проходя мимо, тот прочитал вывеску лавки, в которой побывал его компаньон по путешествию), Илиа Бруш прошел на Рембрандтштрассе, потом, идя левым берегом канала, достиг Пратерштрассе и по ней проследовал до круга. Там он решительно повернул направо и удалился по Главной аллее под сень деревьев Пратера. Очевидно, он возвращался на борт баржи, и Карл Драгош счел бесполезным продолжать слежку.
Он вернулся в маленькое кафе, где его ждал верный Фридрих Ульман.
— Знаешь ли ты еврея по имени Симон Клейн? — спросил сыщик.
— Конечно, — ответил Ульман.
— Что он собой представляет?
— Мало хорошего. Старьевщик, ростовщик, при надобности укрыватель краденого; я думаю, это обрисовывает его с головы до ног.
— Так я и думал, — пробормотал Драгош, казалось, погруженный в глубокие размышления. После недолгого молчания он спросил:
— Сколько у нас здесь людей?
— Около сорока, — ответил Ульман.
— Этого достаточно. Слушай меня внимательно. Надо похерить все, о чем мы говорили сегодня утром. Я меняю план, так как чем дальше, тем больше я предчувствую, что дело, где бы оно ни произошло, случится при мне.
— При вас? Я не понимаю.
— Это тебе ни к чему. Ты расставишь людей попарно по левому берегу Дуная через каждые пять километров, начав за двадцать километров ниже Пресбурга. Их единственная цель — наблюдать за мной. Заметив меня, последняя пара должна опередить переднюю на пять километров и так далее. Понятно? И пусть они не зевают!
— А я? — спросил Ульман.
