Стихи

И стая жеребят брыкается кругом.
Дерущиеся псы льнут к сукам непокорным;
И грузные быки, взметая пыль хвостом,
Коров преследуют свирепо и упорно.
Тогда, сожженные желаньем и вином,
Кровь чуя пьяную в сердцах, в висках горящих,
С гортанью, сдавленной тугой рукой страстей,
Нашаря в темноте стан жен своих храпящих,
Они, те старики, опять плодят детей.

Перевод Г. Шенгели

Из книги «Монахи» (1886)

Дикий монах

Бывают и теперь монахи, что — порой
Нам кажется — пришли из древней тьмы лесной.

Как будто в сумрачных изваяны гранитах,
Они всегда живут в монастырях забытых.

Полночный ужас чащ смолистых и густых
Таинственно гудит в их душах грозовых,

По ветру треплются их бороды, как серый
Ольшаник, а глаза — что ключ на дне пещеры,

И в складках длинных ряс, как будто в складках мглы,
Похожи их тела на выступы скалы.

Они одни хранят в мельканьях жизни новой
Величье дикости своей средневековой;

Лишь страхом адских кар смутиться может вдруг
Железной купиной щетинящийся дух;

Им внятен только бог, что в ярости предвечной
Греховный создал мир для казни бесконечной,

Распятый Иисус, ужасный полутруп,
С застывшей скорбью глаз, кровавой пеной губ

И смертной мукою сведенными ногами, —
Как он немецкими прославлен мастерами, —

Великомучеников облики святых,
Когда на медленном огне пытают их,

Да на песке арен терзаемые девы,
Которым лижут львы распоротое чрево,

Да тот, кто взял свой хлеб, но, о грехах скорбя,
Не ест и голодом в ночи казнит себя.

И отживут они в монастырях забытых,
Как будто в сумрачных изваяны гранитах.

Перевод Н. Рыковой

Из книги «У обочин дороги» (1882–1894)

Артвельде[6]

Смерть величавая из глубины органа
Под свод готический возносит до высот