самое реальное давление на нынешних поп-президентов (хорошо известно, что Билл Клинтон вообще не предпринимает никаких серьезных шагов, не сверившись с опросами общественного мнения, — и если бы он один). Политическая ангажированность сама по себе не вызывала бы ни озабоченности, ни настороженности. Пугающие формы она принимает тогда, когда идет в русле упрощенного до предела бинарного отношения к миру, автоматического сведения сложнейших событий к банальной схеме «хороший-плохой» (или, что то же самое, «свой-чужой»).
Похоже, начинает сбываться мечта вождя революционного пролетариата о кухарке, управляющей государством (причем речь и не о государстве уже — о планете). И это страшновато, если учесть, что, воплощенные в жизнь, ленинские мечты всегда оказывались вселенским кошмаром.
Мне хотелось бы задуматься над вопросами, оставшимися за рамками статьи Дмитрия Косырева. Почему с такой страстью врывается сегодняшняя западная «домохозяйка» в процессы мировой политики? Почему она при этом мнит себя носительницей истины в последней инстанции? И, наконец, формируется ли ее мнение в соответствии с теорией хаоса (в конце концов таких «домохозяек» на планете шесть миллиардов, считая нас с вами) — или здесь, скорее, следует искать телеологические, то есть целеполагающие, механизмы?
В отношении последнего вопроса, мне кажется, существует достаточная ясность. «Броуновским движением» людей-молекул трудно объяснить ту слаженность, с которой «неуклюжее» и «инерционное» (как это видится Дмитрию Косыреву) общественное мнение Запада разворачивалось и разворачивается каждый раз в какую-то одну определенную сторону. Ныне даже самые примитивные оценки перестают быть продуктом индивидуального мышления. Они закладываются в сознание (и подсознание) обывателя в практически готовом виде. Западные средства массовой информации (речь здесь идет о «китах», реально влияющих на людей) все реже вступают в противоречие друг с другом по ключевым, глобальным вопросам и все чаще работают слаженно, в связке. И если уже упоминавшийся Владимир Ильич говорил о том, что для него с соратниками важнейшим из искусств являлось кино, то лишь потому, что не был знаком с телевидением.
Картина, которая, по мнению Дмитрия Косырева, царит в западных СМИ, выглядит не очень реалистичной. Журналисты-де народ торопливый, разбираться им недосуг, в тонкости вникать некогда, отсюда и склонность к черно-белым схемам. А вот разобравшись, те же самые журналисты хоть и потихоньку, но перестраиваются. Вот уже и албанские террористы для них не вполне ангелы, и сербы не абсолютные звери.
Убежден: в разгар бомбежек Сербии журналисты писали то, что писали, вовсе не по названным причинам. И нынешняя их проклевывающаяся «объективность» тоже шита очень белыми и очень толстыми нитками: сейчас они сквозь зубы там и сям проговариваются о зверствах албанцев и страданиях сербов лишь потому, что информацию об этом стало невозможно прятать (не в последнюю очередь благодаря обескураженным натовским воякам, начинающим на своей шкуре испытывать то, каким «простым и понятным» был и остается косовский узел). Говоря это, я вовсе не хочу сказать, что журналистам впрямую давались задания осветить то-то и то-то под таким-то и таким-то углом (хотя не исключаю и такого варианта). «Социальный контролер» живет в каждом из нас — а в профессионалах масс-медиа и подавно. Они прекрасно понимают, чего от них ожидает работодатель. Не говоря уже о том, что иные в этом плане склонны бежать далеко впереди паровоза.
Среди прочих важнейших факторов, определяющих поведение политизированной западной «домохозяйки», я назвал бы тотальную атеизацию западного общества. Сразу хочу оговориться: в данном случае я не рассматриваю это явление с личных позиций, с позиций верующего человека. Меня интересует социопсихологическая сторона проблемы.
Атеизация Запада есть факт. Пусть никого не введут в заблуждение десятки тысяч церквей и многомиллионные цифры в статистических сводках, относящих население к той или иной религиозной конфессии. Если и раньше западная ментальная культура была культурой города, а не деревни или городка (где в той или иной степени продолжает существовать религиозное сознание), то теперь она стала культурой мегаполиса, секулярной и даже агрессивно секулярной. Из множества моих канадских и американских знакомых самого разного возраста я не знаю ни одного (за исключением старых русских эмигрантов и их потомков), кто хотя бы от случая к случаю посещает церковь. Пророчество гениального безумца сбылось: Бог умер для Запада. Но со смертью Абсолюта в сознании западного человека не умерла необходимость в существовании абсолютных истин. Свято место пусто не бывает, о чем не раз и не два — говоря именно о подобных материях! — предупреждал нас еще Карл Густав Юнг. И обиталище изгнанного Бога — нам ли с вами о том не знать — подчас заполняется очень страшными существами.
Произошла поразительная вещь: при тотальной размытости понятий добра и зла обозначилась абсолютизация декларируемого «добра». Иначе говоря, добро, объявляемое таковым, есть уже не просто добро — но добро абсолютное. В оценках событий практически исчезают полутона, исчезает желание взвесить доводы обеих сторон, а бинарное мышление по схеме «плохой-хороший» устанавливается как привычная норма. Колористический парадокс: мозг, чьи функции взял на себя цветной телевизор, видит мир всего лишь в двух цветах: черном и белом. Упрощенный до предела мир становится «понятен» обывателю, а став «понятным», снимает с него значительную часть стресса, неизбежного при соприкосновении с живой динамикой реальности. Чеканная однозначность лозунговых истин легко входит в плоть и кровь, снимая нагрузку с нейронных сетей. Четыре ноги — хорошо. Две ноги — плохо. Товарищ Наполеон всегда прав.
Мощный вклад вносит в этот процесс навязшая в зубах «политическая корректность». «Несанкционированная» агрессивность — даже нормальная или, если угодно, здоровая агрессивность, присущая в той или иной мере любому биологическому существу, искореняется всеми доступными методами. Но кто же сказал, что она исчезает без следа? Не нужно обладать знаниями и проницательностью великого Юнга, чтобы понять, что любая сильная эмоция, загоняемая внутрь, рано или поздно вырывается наружу в новых — и чаще всего самых уродливых и иррациональных — формах. Тут-то и оказывается как нельзя более кстати канал «санкционированной агрессивности», находящей себе выход в «правильных» всплесках ненависти (или по меньшей мере негодования) по отношению к «зверям» сербам, «мясникам» индонезийцам, к собственным «расистам», «нацистам» и «белым супрематистам» (реальным или, что чаще, объявленным таковыми). И — вовсе не фантастическое предположение — к русским, «впитавшим империализм с молоком матери». (Иногда, впрочем, выброс искусственно загнанной внутрь агрессивности происходит и вне заботливо приготовленного русла — и тогда дело кончается очередной бессмысленной бойней в очередной американской школе.)
Интересно заметить, что, скажем, в случае демонизации сербов как народа, да, собственно, и во всех подобных случаях, нарушалось и нарушается одно из строжайших табу самой «политической корректности». Выдвигать обвинения в адрес целого народа, этноса, религиозной группы еще совсем недавно считалось не только недопустимым, но и преступным. Но апеллировать к логике в данном случае бессмысленно. Игра идет с гораздо более глубокими пластами человеческой психики.
Вернемся, однако, к телеологии. Можно ли как-то определить или хотя бы обозначить цель глобальной игры, о которой шла речь выше? Да, можно. Цель эту можно определить, и такое определение уже не будет выглядеть той страшной крамолой, какой оно было совсем недавно. Вот она, эта цель, в самом компактном выражении, всего в трех словах: Новый Мировой Порядок.
Всего лишь год-два назад каждого, кто осмеливался заподозрить западных политиков в стремлении установить Новый Мировой Порядок, автоматически записывали в «правые радикалы». В лучшем случае такого человека просто считали параноиком. Ныне же западные политики все чаще и чаще говорят о своем стремлении к Новому Мировому Порядку практически открытым текстом. Происходит — если прибегнуть к лексикону «гомосексуальной революции» — массовый «выход из шкафа»: сбрасывание масок, заявление себя и своей позиции, вызов всем, кто мог бы с этой позицией не согласиться. (Впрочем, нельзя утверждать, что до последнего времени ничего подобного не наблюдалось. Достаточно вспомнить красноречивое заявление Строуба Тэлботта, одного из «кузнецов» американской внешней политики, сделанное еще в июле 1992 г. в журнале «Тайм»: «Национальная принадлежность в известном нам виде станет архаизмом; все государства признают единую глобальную власть». Оставим за скобками разговор о том, о чьей власти — ибо власть всегда чья-то — здесь может идти речь.)
Тревожная примета нового времени: идея Нового Мирового Порядка вброшена в открытое
