— Никогда не научусь курить, — сказал Серега обреченно.
— Невелика потеря, — сказал Тим.
— Может, эти гады легкие мне отбили?
Тим резонно подумал, что когда-нибудь Серега, возможно, будет благодарен им за это, но вслух ничего не сказал — держал паузу.
Серега тоже умолк. Молча они подошли к речке и молча умылись.
— Смотри, — сказал Тим, — у тебя тенниска похожа на половую тряпку.
— Гады, — коротко сказал Серега, осмотрев свою одежду.
Он постирал майку, а заодно и брюки и разложил их на солнце сушиться. Тим тоже решил за компанию постираться. Потом они искупались в речке, позагорали и снова искупались.
Солнце перестало быть нестерпимо жарким.
Боль в ссадинах стала понемногу утихать.
И жизнь каким-то непостижимым образом перестала казаться безнадежной, будто игра в дурака без единого козыря.
А ещё Тиму показалось, что его бывший друг опять становится настоящим. Настоящим другом.
— Тебя неплохо разукрасили, — сказал Серега, когда они лежали на траве, подставив солнцу спины.
Тим осторожно потрогал свое лицо и подумал, что как минимум три синяка он за сегодняшний день заработал.
— Это в круглом зале, — сказал он. — Один из твоих спарринг-партнеров на кулак меня поймал.
— Зря ты лез, — лениво проговорил Серега. — Толку все равно никакого.
— А какой должен быть толк? — Тим приподнялся за локте.
—Успокойся… Думаешь, что я и в самом деле хожу к этим придуркам, чтобы здоровья набраться? «Главное — не результат, а участие…»
— Не знаю, — сказал Тим.
Он снова опустился на траву. Некоторое время они продолжали лежать молча, прислушиваясь к нарастающему ропоту своих желудков.
— Мне деньги нужны, — вдруг сказал Серега.
Тим кивнул и ничего не ответил. А кому они не нужны? К тому же если человек решил выговориться — ему лучше не мешать.
— Этот «харли» на авторынке можно за двадцать тысяч спихнуть, — продолжал Серега. — С руками оторвут.
— Двадцать тысяч — хорошие деньги, — философски заметил Тим.
— Ты что думаешь: я конфеты на эти двадцать тысяч кинусь покупать?.. Или ларек открою? — ни с того ни с сего заорал на него Сергей.
Он долго смотрел на Тима желтыми, злыми глазами, потом обессилено опустился на траву.
— У меня с матерью нелады, — тихо сказал он.
— Я знаю, — ответил Тим.
— Да что ты можешь знать?.. — Серега поморщился, словно от зубной боли.
— Все… Восемнадцать тысяч. Срочное лечение. Операция, — отрывисто произнес Тим, в упор глядя на друга.
Серега бросил на него удивленный, недоверчивый взгляд и уселся на траве.
— Откуда ты знаешь? — спросил он осипшим голосом.
— Знаю.
— Кто сказал?..
— Это мое дело, — сурово ответил Тим. — Догадался.
Серега громко запыхтел. Потом поднялся, достал из кармана измятую, порванную сигарету, оторвал фильтр и прикурил. Не докурив и до половины, с отвращением швырнул окурок в речку.
— Отец ни копейки не прислал за последние два года. Даже открытку не потрудился подписать… Я когда-то думал, что смогу заработать эти деньги па мойке. Черта с два! Глухой номер. Как в танке. Мать десять раз успеет помереть, прежде чем я наскребу хотя бы две сотни.
— А что врачи говорят?
Врачам до лампы. Предлагают ложиться в обычную клинику, обещают обезболивающее колоть. Чтобы умирать было не больно… Мать по нескольку суток не спит, у нее ноги крутит. И то она радуется — потому что через месяц этих ног вообще чувствовать не будет.
Сорвав стебелек дикого овса, Серега сунул его в рот. И, прищурившись, уставился на причудливый силуэт «Дома Ашеров». На его переносице четко обозначилась горизонтальная морщинка.
— А операция?
— Операция… — Серега сплюнул. — Тридцать процентов гарантии, что мать на следующий день после этой операции не окажется в гробу.
— А при чем тогда эти восемнадцать тысяч?
— Тогда она сможет лечиться в Германии — хоть с операцией, хоть без. Опасности никакой, стопроцентная гарантия. У немцев все на конвейер поставлено. Там большие спецы работают.
— Ты уверен?
Серега только махнул рукой: не задавай глупых вопросов.
— У меня есть четвертной, — сказал Тим.
— Сверни его в тонкую трубочку и… сам знаешь, что дальше, — пробормотал Серега и покраснел. — Вообще-то спасибо тебе, — добавил он торопливо. — Но… ты же сам все понимаешь. Твой четвертной мне как мертвому припарка. Лучше прибереги его, чтобы с Ростиком, Квашеным и Стиморолом расплатиться.
— За что? — удивился Тим.
— А ты забыл? Ты им десять долларов должен.
— Да шли бы они!..
— Нет. Я советую тебе заплатить, — серьезно сказал Серега. — Хотя у этого Ростика денег куры не клюют, Квашеный вот на днях несколько сотенных бумажек у него из кармана потянул, а тот даже не чихнул но этому поводу и не вспомнил о них ни разу… Но эту десятку несчастную он из тебя вытрясет — попомни мое слово. Из принципа. Ростик — принципиальная сволочь.
Тимофею вдруг вспомнился визит Квашеного на заправку, их с Серегой негромкий разговор…
— Значит, Квашеный тогда за деньгами приходил?
Серега отвернулся.
— Если бы ты сказал заранее — мы бы отметелили их как сукиных сынов, — сказал Тим. — Шарло со Снегиревым были бы на месте. Будильника предупредили бы, Сему Дворского привели.
— Ерунда, — без выражения сказал Серега. — Ни черта ты против них не сделаешь, Ростик Качалово на корню скупил. Против него хоть весь Газопровод выстави — не поможет.
— И это — из-за какой-то десятки?
— Да не в десятке дело, дурья твоя башка. — Серега вздохнул и повернулся к Тимофею. Черные сузившиеся зрачки растворялись в радужке, словно «байеровский» аспирин. («Серега смертельно устал», — подумал Тим.) — Ростик играет, понимаешь? Он подыхает от скуки и, чтобы совсем не подохнуть, играет с нами в свою идиотскую игру!.. Мы для него — маленькие нарисованные уродцы из какой-нибудь компьютерной игры, которых необходимо загасить!.. Конечно, можно и не гасить — но так будет неинтересно… Ты играл в «Принца» или «Дину»?
— Ну, — кивнул Тим.
— Гасил в «Дине» всяких таракашек и осьминожек?
— Ну…
— А они тебе что-нибудь плохое в жизни сделали?
— Так ведь…
— Вот то-то и оно — понял? У Ростика точно такой же интерес к тебе. Загасить. Ради удовольствия.
Потом они натянули джинсы на гудящие от солнца и усталости ноги и побрели домой. Близился вечер, чудесный вечер, когда не надо делать уроки — что может быть чудеснее? — но
