править и не мог, да и молитвы целиком ни одной не знал, зато и тех немногих божественных слов, кои удержала его память, действие было столь велико, что дружина была в надежде. Ерошка Дунь говаривал про своего попа: «Он у нас в божественном не силен, зато такой заговор знает – враз любую болезнь сшибет».
Был еще в ватаге колдун Митя Косой. Поп с колдуном жили дружно: где не брала сила божья – призывали на подмогу чертей.
На Строгановых – грозная царева грамота.
Купцы всполошились.
– Ты называл, ты и выкуривай, – сказал Семен Аникиевич своему племяннику.
Никита Григорьевич кинулся к Ярмаку.
– Беда, атаман!
– Опять ты с бедой? Выкладывай.
Никита пересказал грамоту:
– ...Послали-де вы из своих острожков казаков воевать вотяков, и вогулич, и татар, и пелымские и сибирские места, всяко их задирали да тем задором с сибирским салтаном ссорили нас. А волских атаманов к себе призвав, воров-де наняли в свои остроги без нашего указа. А не вышлете-де из своих острогов волских казаков, будет положена на вас опала великая, а атаманов и казаков, которые слушали вас и вам служили, а нашу землю выдали, велим перевешать...
Ярмак – к дружине. [94/95]
– Ватарба!
Гулебщики на дыбы.
– Не быть нам, казакам, под рукой воеводской!
– Не видать воеводам
