жилы и засунули его головой в шиповый куст. [126/127] Лыча, что ходил меж казаков да говорил: «А на Дону-то, братцы, ныне благодать», – Ярмак простил юности его ради.
Лытка был посажен на заостренный кол. Кол, просадив всего казака, вышел у него под затылком. Так-то Лытка мучился до утра да еще всяко ругал атаманов, да еще наказывал своему побратиму Черкизу, чтоб тот, возвратясь на Дон, разыскал бы в Раздорском городке девку Палашку да сказал бы ей его, Лыткин, смертный поклон.
Есаул Осташка Лаврентьев макал плеть в горячую смолу и сек черкаса Полухана по нагому телу, а тот из-под плети рычал:
– Хоть ты меня бей, хоть ломи, а все равно тебе с атаманом живыми не бывать!
Ярмак, услыхав те речи, подскочил и сам отрубил Полухану голову да велел повесить его за ноги на горелую сосну.
И иные, самые пущие, всякими злыми казнями были расказнены, да и покорным добрая была пристрашка дана.
...Мутное подымалось над седой тайгою солнце, дружина плыла. Передом, распустив паруса, ходко бежала атаманова каторга.
34
Осень... Линяла степь, сытый волк катался по жухлой траве. Лысые стояли леса, ознобный ветер грабил лесов последнюю красу. Бежал
