встретят нас товарищи с честью. Сгинем...
– Ну, якар мар, сгинете, – засмеялся Ярмак, – придем на вашу могилу, наворотим по куче да репку споем... Так и скажите ему: «Мы, донские и волские казаки, бьем тебе, государь, царством сибирским». Да кланяйтесь почаще, – он, батюшка, покор непокорных любит.
Сборы были коротки: снарядили атаманы собачий да олений обоз, припасу дорожного взяли, навязали воз поклонных соболей, прихватил Иван для чину трех казаков.
– Путь-дорога, братцы!
Ишбердей взмахнул погоняльным шестом и гикнул:
– Эй-ла! [155/156]
Оленей и собак ровно ветром сорвало и унесло. Провожальщики не успели глазом моргнуть – обоз скрылся из виду.
Кутила зима
вьюга мела
и в глаза несла...
Гонимые по насту снеги текли-плескались, как вода. Взыгрывали снежные козлы.
Собаки на скаку хватали горячими языками снег. Олени бежали спорой рысью, валил от оленей пар. Непокрытая голова Ишбердея была запорошена снежной пылью.
– Эй-ла!
Он проводил казаков за Камень, до русских мест, и тут отстал.
Дальше погнали на лошадях, в широких розвальнях.
Передом, накатывая дорогу, скакали пять порожних троек.
Ехали борзо.
Ямщики, на морозе калёные, подъезжая к яму, свистали – да так, что от того свисту у
