басурманами ссорим и торговлишку рушим. – Ярмак крутнул головой и залился каленым смехом, ровно гору камней раскатил. Нрава он был веселого и бешеного, сила распирала его, тугие кудри на его голове вились из кольца в кольцо. – Николка Митрясов, Раздорской станицы казачок, прислал из Суздаля писаную грамотку... Сидят, слышь, наши казаки в тюрьме земляной, и по цареву велению корму им совсем не дают, волочатся в наготе, босоте и голодной смертью помирают.
– Не ведаю, какой ноне народ пошел, – сказал Мартьян, – а мы, казаки старого корня, бывало, самому богу не кланялись, хошь и верили в бога крепко.
Ярмак потянулся – хруст по костям пошел.
– Ордынцы присмирели, скушно на Дону...
– Вольному воля, бешеному поле.
– Скушно на Дону, а на Волге тесно. По горам сторожи по-расставлены. У Караульного яра, на Пролей-Кашах и выше воеводы, слышно, остроги городят. Сила поразгуляться просится... Уговор держим кверху плыть – за сурскими осетрами, за камскими бобрами.
– Добро удумали...
– Худа не умыслим... Айда-ка, Мартьян Данилыч, с нами! Ты казак видалый. Будешь у нас
