барнаульской гостинице. Затем его отвезли в аэропорт вместе с цинковым гробом и заключением медэкспертизы: несчастный случай.
Самым страшным для Вадима были глаза Ленки — огромные, зеленые, застывшие. При его появлении бледные губы женщины искривились.
Как… как это могло случиться? — еле сдерживая рыдания, прерывающимся голосом произнесла она. Вадим почувствовал себя кругом виноватым. — Не знаю, Лена, поверь, я ничего не знаю… Лодка перевернулась, мы все оказались в воде…
— Ах, зачем ты его уговорил ехать с тобой?! — с болью воскликнула, Елена. Как вообще тебе пришла в голову эта идея…
Вадим не возражал. Всего месяц назад, именно в этой гостиной, где теперь сидят с печально- сочувствующими лицами приятельницы и родственницы Елены, он расписывал Виктору все дерзкие прелести авантюрного путешествия.
— Надо хоть раз почувствовать себя настоящими мужчинами, — с жаром убеждал он, размахивая руками. — Проверить, на что ты способен!..
Виктору сразу понравилось его предложение, но он колебался. Елена тихо отговаривала. Вадим разложил на столе красочные проспекты, описывающие все прелести и удобства путешествия для дерзких и отчаянных.
— Это европейский уровень! Четырехзвездный отель в палатке на двоих, — энергично продолжал он. — Нельзя же весь отпуск сонно лежать на берегу.
Виктор согласился. Яркие, восторженные рекламные проспекты фирмы «Каскад» заинтересовали его. — Оплачивай! — сказал он Вадиму. — Отдохнем хоть раз, как настоящие мужчины!
Отдохнули…
Вадим вздрогнул, очнувшись от своих воспоминаний. Зеленые глаза Елены в упор смотрели на него.
— Лена, что ты от меня хочешь? — раздраженно спросил он.
— Я?! — срывающимся на истерический визг голосом воскликнула она. — Хочу знать, зачем ты его уговаривал ехать с тобой?.. Зачем?.. — молодая вдова затряслась в истерике.
Все бросились ее утешать. Глаза женщин смотрели на Вадима с упреком: «Зачем? Ах, зачем?»
Сломя голову Вадим выскочил на улицу. Подрагивающими от нервного напряжения пальцами набрал по сотовому телефону номер.
— Алло!.. Софья! Я еду к тебе!
И не желая услышать: «Я сейчас занята», отключил телефон.
Видеокамера, расположенная перед входом, устремила на Вадима свое зоркое око. Он непроизвольно поправил галстук.
Дверь открыла красивая молодая женщина: медно-золотистые волосы в продуманном беспорядке высоко подобраны вверх, губы, покрытые темно-вишневой помадой, недовольно проговорили: «я занята!»
— Софья, ты невыносима! К кому я пойду кроме тебя? К кому? Ты же знаешь, что случилось!
— Знаю, — равнодушно выдохнула она. — Я был у жены Виктора. Она обвиняет меня в его смерти!
— Глупости! — насмешливо — холодно бросила Софья и пошла по длинному коридору, заставленному рамами.
— Пойдем в мастерскую! — сказала она следовавшему за ней Вадиму. — Я хочу закончить!
Просторная мастерская освещалась через стеклянный потолок, большие окна были кое-где прикрыты жалюзи. Вадим без сил упал на низкий диван.
Софья была в голубых лосинах со шнуровкой на бедрах и прозрачной рубашке, накинутой поверх топа. Она села на высокий табурет перед мольбертом и, сосредоточившись, несколько раз коснулась кистью холста.
— Софья! — простонал Вадим. — Это же черт знает что!
— Не обращай внимания. Обычная истеричка.
— Да, но она обвиняет меня!
— Слушай, ты, настоящий мужчина!.. Хотел проверить свои духовно-эмоциональные способности… вот и проверяй!
— Одно дело рисковать своей жизнью: и другое — когда тебя обвиняют в гибели твоего друга!
Софья презрительно повела глазами, вздохнула и еще несколько раз коснулась кистью холста.
— Софья! Как ты жестока, равнодушна… — с досадой произнес Вадим. Зайдя ей за спину, он взглянул на холст.
— О! ТЫ не женщина… ты!.. — Вадим не находил слов…
По холсту, перепрыгивая через камни, толкая друг друга, мчались черно-хрустальные волны сумасшедшей реки; высокий золотой диск солнца с веселой жестокостью освещал оранжевый цветок, несущийся по волнам; пена брызгами отлетала от камней и, казалось, падала на лица смотрящих. Вадим инстинктивно провел рукой по глазам: ему вспомнились эти тяжелые капли, нависшие на ресницах.
Он сморщился, неосознанно желая сказать что-то обидное… но запах ее духов… этот сладкий аромат греха… Вадим сжал руками ее хрупкие плечи… прикоснулся губами к шее…
— Софи!..
— Что? Я же не женщина… — насмешливо сказала она.
— Ты больше, чем женщина, ты — любовница!
— Ах! — иронично воздев глаза вверх, театрально воскликнула она.
Но ему уже были безразличны ее холодность, ирония…
Руки Вадима коснулись ее груди. Софья передернула плечами, словно пытаясь избавиться от ненужного ей сейчас прикосновения, и ловко выскользнула из его объятий, оставив ему свою воздушную рубашку.
Вадим вновь нагнал Софью. Хотя он и знал, что никогда не овладеет этой женщиной без ее на то желания, все-таки ему очень нравилось проявлять свою силу. Ион её проявил — ровно настолько, насколько ему позволила Софья.
Его горячее тело, покрытое влагой истомы, еще вздрагивало на синем шелке дивана, когда Софья поднялась и, налив джина с тоником, протянула ему ледяной бокал.
— Охладись!
— Не хочу!.. Хочу сгореть рядом с тобой! — он провел рукой по ее точеному бедру.
— Охладись! — повторила она. — Сначала мы съездим в Акапулько, а потом — сгорай!
— Софи! — взмолился он. — Секунду назад ты была сама нежность… Где обман: сейчас или тогда? — начал Вадим нудные выяснения отношений страдающего любовника.
— Ни сейчас, ни тогда.
— Но эти твои мгновенные переходы…
— Оставь! Это уже было! — недовольно остановила его Софья. — Тебе сейчас не об этом надо думать!
Вадим тяжело вздохнул.
— Тебе надо собраться с мыслями и чувствами, — продолжала она, — и не обращать внимания на истеричные выпады молодой вдовы. Не забывай, что теперь фирма только на твоих плечах.
— Да, черт возьми! Ты как всегда права! Я и в самом деле что-то раскис.
Она поднесла ладони к его лицу и, изогнув губы в лукавой усмешке, вкрадчиво спросила:
— А кто же теперь будет твоим компаньоном?
— Ленка, конечно. Ты же знаешь, что Виктору принадлежало шестьдесят процентов акций нашей фирмы.
— Значит, она займет место мужа и станет твоим шефом? — не скрывая презрительной насмешки,
