— Да что случилось? — раздраженно спросил Вадим.
— Он, видите ли, проверяет наши алиби: кто и где был в ночь с семнадцатого на восемнадцатое…
— О, Господи! Ну и что, Лика? Это его работа. Я ему за это деньги плачу.
— Но копаться в чужом грязном белье — это не порядочно! — высоко вскинув ногу на ногу и щелкнув зажигалкой, объявила Лика.
Вадим, воздев глаза, призывал себя быть спокойным.
— У тебя что, нет стиральной машины?
— Причем тут стиральная машина? — взвизгнула Лика.
Ну, постирай белье, и он будет копаться в чистом. И вообще, что за привычка накапливать грязное белье?! — в свою очередь решил наброситься на Лику Вадим, чтобы охладить ее воинственный пыл.
— У тебя ещё хватает наглости издеваться надо мной! Мало я натерпелась вчера от этого юного нахала в Петербурге!
— А что ты делала вчера в Петербурге? — поморщившись, спросил Вадим.
— Теперь ты допрашиваешь! Я была у Надин! Я имею право?!
Вадим расхохотался.
— Представляю, Кирилл, наверное, застукал вас за каким-нибудь спиритическим сеансом.
— За чем застукал, за тем и застукал! — с яростью отрезала Лика. — Но я требую, чтобы ты избавил меня от твоего сыщика!
— Ну, хорошо, хорошо, Лика, я ему скажу, успокойся! — взяв за руку, мягко повел ее к двери Вадим.
Лика еще немного побушевала в приемной, выпила кофе, вовремя предложенный умной секретаршей, и ушла.
Вадим был рад, что относительно легко смог избавиться от Лики. Вечером у него было свидание с Софьей, и он не хотел портить себе приподнятое ожиданием настроение.
С букетом чайных роз и бутылкой шампанского — «Dom Perignon» Вадим подошел к дому Софьи.
— Поднимайся! — услышал он в домофон сводивший его с ума голос..
— Софья! — с жаром раскрыв объятия, набросился он на нее.
Софья была холодна и отрешенна.
Розы, вздрогнув всеми лепестками, полетели на диван, бутылка шампанского была оставлена без внимания.
— Софья, что случилось? — встревожился Вадим.
— Да ничего…
Она задержала на нем свой безразличный взгляд.
После гибели Виктора Вадим перестал ее интересовать, и ее прежнее снисхождение к нему постепенно стало переходить в раздражение. Ее раздражало все: голос, жесты, лицо, руки, дыхание.
— Что с тобой, Софи? Ты, наверное, переутомилась, много работала… -
— Я не работаю, я творю! — начала она придираться к словам.
— Ну, хорошо… Давай выпьем! — стараясь обойти грозу стороной, миролюбиво предложил Вадим и принялся открывать бутылку. — Выпьем за нашу поездку в Акапулько!
— В Акапулько? — брови Софьи надменно взметнулись. А кто тебе сказал, что я поеду с тобой в Акапулько?
— Слушай, Софи, мне это надоело! Ну, Лика — ладно, у нее климакс, а какого черта ты? — еле сдерживаясь, проговорил Вадим — и попал в точку.
Начни он сейчас заигрывать с Софьей, заглядывать ей в глаза, лезть с поцелуями — она выставила бы его за дверь.
Чувство собственного достоинства, взбунтовавшись в нем, тут же отрезвило и успокоило Софью: она смиренно поставила на серебряный поднос два бокала и даже удосужилась опустить розы в вазу.
Искрящиеся пузырьки шампанского ударили в голову, и Софья, откинувшись на спинку кресла, уже хохотала до слез, слушая рассказ Вадима о бешенстве Лики.
— Интересно будет расспросить Кирилла, что же он там такого видел? — в заключение произнес Вадим.
— Можно вообразить! Там у Лики с ее подружками дом свиданий. Насколько я понимаю, они платят хорошеньким мальчикам за услуги.
Вадим расхохотался.
— Представляю, какую кругленькую сумму загреб там Кирилл!..
Софья брезгливо поморщилась.
— Ну, тебя… Не говори чепухи! А что, он действительно, ездит и проверяет наши алиби? — с удивлением спросила она у Вадима.
— Выходит, что так… — Если не ошибаюсь, твоя Анна была тогда в Ницце… Ты и туда ему билет оплатишь?
— Не говори глупостей! Причем здесь Анна?
— Как это причем? — не на шутку возмутилась Софья. Она тоже входит в круг подозреваемых.
— Господи, Софья, ну зачем Анне надо было убивать Виктора.
— А Лике и мне, значит, было зачем?! — с вызовом спросила она.
— Ну, тогда и мне, — устало добавил Вадим.
— А тебе в первую очередь! — сверкнув зубами, согласилась Софья. — По-твоему, все могут быть виновны, даже собственная любовница, но только не жена.
Вадим покачал головой и молча, протянул бокал Софье. Шампанское вновь успокоило ее, но не подыграло Вадиму. Софья неожиданно захотела вместо настойчивого карего взгляда Вадима увидеть глаза Кирилла и прикоснуться к его сильному телу… Ее рука уже потянулась к телефону, а розовые губы приоткрылись в сладостном ожидании… Однако Вадим был опытным любовником и, зная переменчивое настроение своей дамы, захватил вторую бутылку «Dom Perignon».
Кирилл с удовольствием и большим усердием проверял алиби Елены Усовой: утром — плавая в бассейне, днем — гуляя вдоль моря, вечером — в диско — клубе «Мираж». Москва, покрытая влажной пеленой ноябрьского снега, осталась далеко, и ему совсем не хотелось возвращаться. Правда, временами ему вдруг вспоминалась женщина со сверкающими медью волосами, бархатными зрачками глаз и пахнущими розой губами, и тогда он уже хотел мчаться в аэропорт, хотя знал, что, вместо Москвы все равно отправится в Барнаул. Приятно пробездельничав три дня, Мелентьев приступил непосредственно к проверке алиби: взял несколько фотографий и, опустившись в вестибюль, подошел к Алле Владимировне. Приветливо улыбнувшись, он поинтересовался, действительно ли госпожа Усова Елена Всеволодовна проживала в отеле «Рэдиссон САС Лазурная» с 13-го по 20-е августа. Алла Владимировна кокетливо постучала пальчиками по клавиатуре компьютера.
— Совершенно верно. Она занимала пятьсот пятнадцатый номер.
— Скажите, — как бы гипнотизируя взглядом, спросил Кирилл, — это случайно не она? — и протянул фотографии.
— О, вряд ли я смогу вам сказать совершенно точно… Столько мелькающих лиц… — Она внимательно посмотрела на фотографии. — Ну, если довериться моей памяти, то я видела эту женщину.
— Благодарю! — бархатно произнес Кирилл.
— Полагаю, вам будет лучше обратиться к горничной, играя глазами и поводя плечами, посоветовала Алла Владимировна и вздохнула: перед мраморной стойкой (так не вовремя) выросла фигура постояльца.
Мелентьев одарил ее многообещающим взглядом и направился на пятый этаж в комнату горничной.
Горничная оказалась такой, какой ей и следовало быть: этакое пухленькое, кудрявенькое, со вздернутым носиком создание. Она очень долго и внимательно разглядывала фотографии и утвердительно
