Это письмо графа Румянцева, с другими подобными документами и с разными денежными актами и долговыми обязательствами к Лаврентьеву монастырю разных старообрядцев Огороденской волости Гомельского (прежде Белицкого уезда), тщательно сохранялось в ризнице Лаврентьева монастыря. По упразднении его в 1844 году, присланные правительством чиновники их не нашли, и десять лет все полагали, что эти документы пропали. Впоследствии оказалось, что их вместе с мощами Викентия тайно взял с собой последний лаврентьевский игумен, инок Аркадий (Шапошников), впоследствии экзарх некрасовский и епископ славский. Бумаги эти найдены в 1854 году чиновником особых поручений при бывшем харьковском генерал-губернаторе Кокошкине, штабс-ротмистром Родзянко, во время обыска, произведенного им в городе Черкассах, Киевской губернии, в тамошнем женском старообрядческом монастыре, в келии родной сестры Шапошникова, вдовы Анны Родионовны Беликовой. Теперь они хранятся в архиве министерства внутренних дел.
439
[Г. фон-Фок впоследствии был директором особой канцелярии министра внутренних дел и заведовал делами о раскольниках. Потом, в начале царствования императора Николая, был первым управляющим III отделения собственной его величества канцелярии.]
440
Собственноручное письмо г. фон-Фока взято у Анны Беликовой. Вот оно: «Лаврентьева монастыря начальнику отцу Симеону. Чрез пятигодичное мое в Гомеле пребывание не вижу порядка, кроме расстройства, в девичьем слободы Спасовой монастыре, как монахини с прочими белицами беспорядочно жительствуют и принимают к себе различного рода бродяг, за что в прекращение их своевольства не имеющие над собой настоящей начальницы! За что я определяю оный монастырь девичий под ваше смотрение и ведение, дабы вы определили к ним строгого и честного поведения монаха, который бы их соблюдал и увещевал к порядкам и житию законному, яже пишет (?) апостол Павел: «подобает монахиням благоговейно, в тихости, кротости, воздержании, в посте и молитвах, а не в пьянстве и злогласовании». Но я вас закону и обряду вашему не учу и не запрещаю, а как вы о законах сами учены, известны, так и его наблюдайте и моление свое к небу простирайте. Во-вторых, апостол Павел вопиет (?): «аще кто повинуется власти земной, той и повинуется Богу, аще кто противится власти земной, той противится и Богу». Но я вам вкратце (sic) пишу, за то, что вы о законах сами известны. Беспорочное и Богу угодное житие ваше, устройство и порядок, которое в монастыре, вами управляемом, существует, кротость, поведение и строгое ваше наблюдение правил монашеских удостоверяют меня, что вы восстановите в девичьем монастыре такой же порядок к благоугодности Божией и в повиновении святых Его заповедей. Если ж бы, сверх чаяния моего, на обуздание развращенных и на приведение их в послушание, нужна быть могла власть светская пли помещичья, то изволите отнестись ко мне или казнохранителю Шустову, коему надзор от меня поручен, и ожидайте во всех случаях, где к порядку и устройству клонится, моего беспрекословного содействия. Иаков Фок. Марта 29-го дня 1804 года, № 437». Курьезный документ этот хранится в архиве министерства внутренних дел.
441
Узенькие без перил мосточки.
442
Это писано через 15 лет по смерти канцлера Румянцева.
443
Здесь действительный статский советник Алябьев разумеет Иоасафа Морозова, о котором было упомянуто выше и впереди будет сказано. Но монахи в разговорах с чиновником министра (Алябьевым) уменьшили стоимость морозовского вклада. Жившие в то время в Лаврентьевом монастыре, теперь единоверческие иноки, и московские старообрядцы, знающие хорошо дело своей общины, единогласно утверждают, что Морозов из своего миллиона десятую долю отдал на монастырь.
444
Это трапезная церковь во имя Чуда Архангела Михаила иже в Колоссаех. Пожар был после 1827 года, когда воспрещены новые постройки и даже починки раскольнических часовень и моленных. Поэтому лаврентьевский игумен Аркадий, извещенный заблаговременно исправником-католиком о приезде министерского чиновника (Алябьева), вынес из трапезной церкви всю утварь, составляющую принадлежность церкви, и обратил таким образом храм в ризницу. В этой ризнице хранились шесть икон, присланных из Калуги основателем монастыря, его «Псалтирь», по которой он молился, и другие его богослужебные книги, считавшиеся святынею; икона Ржевской Богородицы, принесенная игуменом Симеоном, который в Лаврентьеве монастыре праздновали, и другие вещи. Риз священнических парчовых в ризнице было 10, полупарчевых 13, матерчатых 31, всего 54; стихарей 29. Все это заимствованно нами из официальных бумаг, находящихся в правительственных архивах, где находится и подлинная записка Алябьева. Копию с нее, несколько отличную от официальной записки (только в некоторых лишь выражениях), получили мы лично от В. А. Алябьева в 1849 году на Керженце, где, вместе с покойным, приводили в известностьтогдашнее состояние знаменитых некогда скитов Керженских и Чернораменских.
445
При закрытии Лаврентьева монастыря, из 36 монахов и 6 бельцов было купцов 3-й гильдии, записанных по городу Белицам, двое (монах Антоний 82 лет и белец Алексей Филатьев, живший с 1832 года); мещан 19 монахов и два бельца. Этих мещан-монахов было: записанных по городу Белицам, по Кременчугу и Калуге по 5, по Москве 3, по городам Речице, Новозыбкову, Новогеоргиевску, Николаеву и Бендерам и по посадам Добрянке и Клинцам по одному. Бельцов- мещан было два белицких, один Екатеринославский и один Рогачевский. Все они из купеческих фамилий.
446
В. А. Алябьев. «Записки о Лаврентьевом монастыре».
447
Московский мещанин Иван Петрович Кашин, постриженик Лаврентьева монастыря.
448
В IX главе, основываясь на «Записке о Рогожском кладбище» протоиерея Арсеньева, мы сказали, что на Рогожском соборе 1832 года находился лаврентьевский игумен Симеон. Но Симеона в это время уже не было в живых, а управлял монастырем Михаил, который, вероятно, и приезжал в Москву в 1832 году.
