минутной — с трудом, а часовой — совсем не замечаешь. Так и жизнь в природе идет, для кого быстро, для кого медленно, каждый свое время видит. Для осы, к примеру, твое движение — как для тебя движение часовой стрелки. Только периодами ты замечаешь, что она место переменила, поэтому жизнь ее видишь кусками. Вот и жизнь трав — утром цветок открыт, вечером закрыт, а как это происходит, мы не замечаем. Травы в другом месте реки времени живут.
Бабушка, а роса почему разная бывает?
Когда рвали братья землю, — продолжила бабушка ночную сказку, — выступила из земли кровь, потекла огненными потоками, осела горячими каплями на умирающих травах. Увидела это луна, осветила холодным светом гибнущую землю, остудила раны, остановила бег времени. Замерла земля — застыла, превратились кровавые капли в холодную ночную росу. Потому и останавливает она развитие болезней, раны остужает. После тоuо как справился Господь со злыми братьями, взглянул он на растерзанную, застывшую землю, потекли слезы из его глаз, живительными каплями утренних рос выпали на землю. Ожила земля, поднялись травы навстречу солнцу, выпили Божьи слезы, силы набрались. Потому и заполняют утренние росы человека силой, оживляют и через это помогают с недугом справиться. К вечеру успокоилась земля, стала засыпать, и прошиб ее пот, каплями вечерних рос осел на листьях и травах. Поэтому покой и живительный сон вечерние росы несут. Ну, хватит сказки рассказывать, — сказала бабушка, — беги, с ребятами поиграй.
ТАЙНЫ РЕКИ ВРЕМЕНИ
Вечером, ложась спать, я снова пристал к бабушке с расспросами, река времени не давала мне покоя. Что за река? Где она течет? Почему я ее не вижу? Бабушка, как обычно, села у моей кровати, положила руку на голову и, перебирая пальцами волосы, начала рассказывать:
— Рождается человек в самой быстрой части временного потока, поэтому самое раннее детство не помнит. Мгновенно выносит его течение в тихое место, где человек начинает понимать мир и учиться у него. События текут медленно, и человек успевает их рассмотреть, понять. Это твое время, миленький. По мере взросления человека сносит в более быстрые потоки, события начинают проноситься мимо него все быстрее и быстрее. Чем старше человек, тем быстрее бежит его время, как соринки проносятся дни, пока не попадет он в водоворот вечности, который снова вынесет его на стремнину рождения… Я засыпаю, и мне снится, что я плыву по широкой реке, которая постепенно убыстряет свой бег, пока берега не начинают мелькать, как картинки за окнами поезда. Берега становятся все круче, течение стремительнее, меня бросает из стороны в сторону и несет к огромной воронке. Вдруг чьи-то руки выхватывают меня из потока, и я вижу себя, затянутого в какие-то жесткие лоскуты, висящим на ветке дерева. Прямо перед глазами серая стена, по которой медленно движутся семь звезд. Я пытаюсь пошевелиться, но не могу, тело зажато, словно в тиски, я начинаю кричать.
— Проснись, — бабушка трясла меня за руку. Я открыл глаза, с трудом осознавая, что лежу в своей постели. — Что, сон страшный приснился?
За завтраком я рассказал бабушке свой сон. Она задумалась, покачала головой.
Странная у тебя жизнь впереди, — сказала она. — Вроде короткая, но на самом краю вечности что-то выхватит тебя из потока времени, дальше не вижу, семерка не пускает, — бабушка смотрела сквозь меня и как будто говорила сама с собой.
Ба, о чем ты говоришь?
Не слушай меня, миленький, это я так, со своими мыслями говорю…
Тогда я не придал значения бабушкиным словам. Эти слова и свой сон я вспомнил лишь через семнадцать лет, в другом месте и при других обстоятельствах. Но об этом отдельный рассказ.
А пока я постигал бабушкину науку и учился работать с травами. Бабушка позволяла мне помогать в сборе трав, приготовлении лекарств и сама неизменно наблюдала за этим процессом. Но одного меня до работы не допускала и, несмотря на все просьбы, не разрешала лечить.
— Мал ты еще, — говорила она. — Знаешь мало, да и люди тебе не поверят. Человеческий разум так устроен, что люди больше верят глазам, чем сердцу Какой же взрослый захочет лечиться у ребенка?
КАК ГОТОВИТЬ ЛЕКАРСТВО
— Сходи-ка на чердак да мелисы пару стеблей истолки — возьми, которые высохли хорошо, — попросила бабушка.
Я тщательно истолок стебли мелисы, просеял через сито и принес бабушке. Она готовила лекарство от астмы. Сейчас, стоя у печурки, бабушка разогревала мед в глиняном горшочке. Когда мед разогрелся, она высыпала в него толченую мелису и тщательно перемешала деревянной лопаточкой со словами:
— Когда лекарство готовишь, каждую травку надо в свое время класть — сначала слабые, потом более сильные. Если мы все травы кучей сложим, то сильные не дадут слабым силу выделить. Вот мелиса, трава нежная, мы ее первую положили. А минут через десять липовый цвет добавим. Возьми-ка ступочку да липовые цветочки приготовь. Теперь медок должен сутки в холоде постоять, потом мы его снова разогреем и цветки тысячелистника положим. А как медок настоится, через недельку смешаем его с настоем корня девясила. Будет больной тот медок по ложечке два-три раза в день принимать и поправится. Липовый цвет ему легкие разогреет и размягчит, всю слизь выгонит, мелиса их успокоит, тысячелистник инфекцию убьет, а девясил силы добавит. Вот человек и поправится. От любой простуды такой состав хорош и от сердечных болезней помогает.
'ЗДРАВСТВУЙ, ВСЯКАЯ ТВАРЬ…'
В семь лет я уже хорошо знал травы, особенности их сбора, хранения и приготовления. Но одного собирать травы бабушка меня не пускала.
— Луг тебя еще не знает, — говорила она. — Каждый лекарь, прежде чем травы собирать, должен с лугом подружиться. А потом помощника себе из мира растений завести.
Как-то днем бабушка позвала меня и сказала:
Пойдем с лугом знакомиться.
Так он меня давно знает, — обиделся я. — Ведь каждый день там бываю!
Знать-то знает, — улыбнулась бабушка, — да не признает, за своего не считает. Ты вот тоже — сколько ребят знаешь, а с каждым ли делиться захочешь?
Я должен был признаться, что не с каждым. Мы вышли на луг, сели на траву, и бабушка достала из корзиночки кусочки хлеба, бутылку с водой, семена трав, завернутые в бумагу. Она раскрошила хлеб и бросила несколько кусочков в разные стороны.
— Здравствуй, лужок, здравствуйте, травки, здравствуй, всякая тварь лесная и луговая, — заговорила бабушка. — Давно мы друг друга знаем. Вот пришла к вам в гости, гостинцев принесла. — Бабушка бросила в стороны еще несколько кусочков хлеба и немного семян. — Внучка с собой привела, хочу, чтобы знали его, за своего принимали. — Она встала на колени, поклонилась травам. Потом велела мне бросить несколько щепоток семян на землю, затем продолжила. — Любите его, как меня любите, помогайте, как мне помогаете, взрастут травы из семян посеянных, зашелестят на ветерке, передадут жизнь и память другим. А подрастет внучек, меня заменит и вас не обидит.
Бабушка достала из корзинки засохший стебелек тысячелистника и протянула к травам. Кончики трав наклонились навстречу стеблю, бабушка погладила их рукой и коснулась стеблем земли. Из травы тут же вынырнула шустрая зеленовато-серая ящерица, оперлась лапками о стебелек, который бабушка держала в руках, и уставилась на меня бусинками глаз. От этого взгляда мне стало не по себе. Бабушка улыбнулась:
Ну вот и помощничек пришел, — сказала она и кончиком пальца коснулась головы ящерки. Та не убежала, а все так же внимательно смотрела в мою сторону.
Ба, чего она уставилась? — спросил я.
— Запомнить хочет, — сказала бабушка. — Ты возьми-ка семена, по лужайке разбросай да водичкой полей. Сам же их осенью собирал, поэтому они тебя помнят. Как прорастут, память свою другим передадут. Вот и подружишься с лугом.
Я вспомнил, как прошлой осенью бабушка посылала меня собирать семена трав, причем не по отдельности, как обычно, а скопом. Я совершенно забыл про них. И вот теперь они пригодились. Я разбросал семена кругом, побрызгал на траву водой и вернулся к бабушке. Ящерка тем временем забралась к ней на руку, и бабушка что-то шептала ей, поглаживая пальцем по головке. Опустив ящерку на землю, бабушка еще раз провела ладонью по траве, потом поднялась с земли.
— Пора домой, — сказала она, — завтра снова придем.
Еще дважды бабушка ходила со мной на луг и повторяла этот ритуал. И каждый раз из травы выползала серо-зеленая ящерка, забиралась к ней на руки, и было похоже, что они о чем-то разговаривают. Бабушка что-то шептала, а ящерка покачивала головкой и смотрела на нее. Я разбрасывал семена, поливал их водой, и мы уходили домой. После третьего совместного выхода бабушка сказала:
Теперь один ходить будешь, семь дней подряд семена рассеивай, водичкой поливай да не забывай с лугом разговаривать.
Ба, а ящерка ко мне выйдет? — спросил я.
Нет, миленький, у тебя свой дружок-помощник будет. Вот с травками подружишься, тогда его звать и пойдем.
Семь дней подряд я ходил на луг, разбрасывал семена, поливал их, пытался говорить с травами. Сначала это давалось тяжело. Трудно говорить с безмолвным растением, как с человеком, речь сбивается, не знаешь, что сказать. Но постепенно я привык и начал разговаривать с травами свободно, к тому же я стал замечать, что их безмолвие весьма условное. Чем свободнее и непринужденнее становилась моя речь, тем тише вели себя травы. Они как бы замирали в радиусе метра, повернув свои верхушки в мою сторону, и, несмотря на окружающие звуки: шум ветра, щебет птиц, — создавалось ощущение полного безмолвия, давящего на уши. Травы слушали По-другому стали восприниматься и прикосновения к растениям. Когда, уходя с луга, я гладил травы рукой, у меня появлялось ощущение, будто я провожу ладонью по теплой кошачьей спинке. Спинка эта выгибается, травинки оплетают пальцы, по руке
