— Никуда я не пропадал, — сердито ответил Тыплилык. — Вот больного песца несу… Долго возился, откапывал дверь. Лопату забыл захватить, вот почему долго был.
— Вставай, пошли, — Урэвтэгин протянул руку к мешку.
— Я сам понесу, ещё раздавишь, — отвёл его руку Тыплилык и двинулся вслед за охотником.
— Баштанов беспокоился! — кричал ему в ухо Урэвтэгин. — Говорит, спас меня, а теперь сам пропал. Велел искать.
В гостинице на Тыплилыка смотрели как на вернувшегося с того света. Артистка Решетова участливо спросила:
— Как вы себя чувствуете? У меня есть аптечка.
— Стакан спирта ему нужно, — сказал Урэвтэгин.
— И спирт у меня есть. Только на полстакана наберётся…
— Ничего не нужно, — смущённо отказывался Тыплилык.
— Тащите спирт! — повелительно сказал Урэвтэгин. — Видите, человек не в себе. Разве нормальный откажется?
Решетова побежала к себе в номер.
Тыплилык бережно вытащил песца и, подстелив тот же мешок, устроил зверьку гнездо под окном.
Цой взобрался с ногами на кровать и спросил:
— Он не кусается?
— Он больной, — ответил Тыплилык.
Цой слез с кровати и попытался расшевелить песца, тыча ему в нос свёрнутой газетой. Урэвтэгин принёс от Решетовой стакан, а рядом поставил запотевшую эмалированную кружку с водой.
— Скорей садись. Вот спирт. Я его разведу по своему рецепту.
Тыплилык опустился на стул. Он молча выпил спирт и закусил припасённым предусмотрительным Урэвтэгином куском вяленой юколы.
— Верно, хорошо? — заглядывая в глаза, спросил Урэвтэгин. — А то на тебе лица нет. Ещё бы! Уморился. Для некоторых пурга — это вроде непредусмотренный отпуск, а ты всё работаешь… Скоро пойдём ужинать в столовую.
В буфете Тыплилык взял несколько банок сгущённого молока и мясных консервов. Хотел было купить компота в стеклянных банках, но усомнился: едят ли голубые песцы фрукты…
Раздобыв у Полины Андреевны жестяную миску, Тыплилык развёл в тёплой воде сгущённое молоко и попытался накормить больного.
Урэвтэгин и Цой стояли позади него и давали советы:
— Соску надо, — сказал Цой.
— Сжуёт, — заявил Урэвтэгин. — Это же не дитя, а взрослый зверь.
— Такой маленький? — усомнился Цой.
— Разве он маленький? По-моему, самый нормальный. Песец как песец, — успокоил его Урэвтэгин.
— Намочи кусок хлеба в молоке и сунь в пасть, — подсказал Цой.
У артистов раздобыли хлеб, размочили в молоке. Тыплилык сунул хлеб зверю в морду. Песец оскалился и чуть не схватил острыми клыками за руку.
— Кусается, — проронил Цой.
Песец облизал морду и вдруг потянулся к миске. Он лакал молоко, как собака. Тыплилык торжествующе посмотрел на товарищей. На душе у него стало теплее — то ли подействовал спирт, то ли оживший песец оживил и его.
— Теперь будем здоровы, — сказал Тыплилык, неизвестно к кому обращаясь.
В этот вечер Тыплилык не спал долго. Давно потух свет, а он все ворочался на кровати, вздыхая, и всё думал: где раздобыть корм? Консервов на них не напасёшься. Да и кто разрешит кормить песцов сгущённым молоком?.. А сдохнет песец — платить же придётся Тыплилыку… Стихийное бедствие? Всё равно Михненко скажет, что виноват Тыплилык. Чего, мол, мало запасал корма. Матрёна Ермиловна сильно будет кричать, если придётся платить. А вдруг она не захочет отдавать деньги? Тогда Тыплилыка будут судить и посадят в тюрьму. Цой говорил, что видел оленину в магазине… А что, если?.. Деньги есть. Почти полторы тысячи… В этом посеёке живут в основном русские. Они покупают мясо килограмма по два, по три. А в такую погоду желающих ходить по магазинам немного. Как он раньше об этом не подумал! Так всё просто…
Тыплилык улыбнулся в темноте, перевернулся на другой бок и быстро уснул.
Тыплилыку снова снилась встреча в районном центре. Толпа народу выкрикивала приветственные слова. Лаяли собаки — многие приехали встречать песцов на нартах. Люди подступали к самолёту. Голоса становились всё громче и громче, и почему-то в выкриках Тыплилык слышал больше негодования, чем радости по поводу его благополучного прибытия, Тыплилык увидел, как Михненко с поднятыми кулаками бросился к самолёту, взмахнул руками… Тыплилык отпрянул назад… и проснулся.
Неужели сон продолжается с открытыми глазами? Негодующие крики до сих пор звучат и даже как будто стали громче.
— Проклятый зверь! Чтоб ты подох!
Голос очень знакомый. Тыплилык повернулся и увидел взлохмаченную голову Урэвтэгина.
Охотник держал в руках торбаса с объеденными до основания завязками.
— Посмотрите, какая дыра! В чём буду ходить! — причитал Цой, разглядывая свои унты. — Выел, негодный!
Привлечённые шумом, в комнату заглядывали любопытные.
Тыплилык соскочил с кровати и подбежал к песцу, который спокойно лежал на своей мешковине и равнодушно поглядывал на разгневанных людей. От его жалкого понурого вида ничего не осталось. Зверь облизывался и осматривался: что бы ещё погрызть?
— Я немедленно переселяюсь! — заявил Цой. — Лучше буду спать в коридоре, чем в этой вонючей комнате!
— Так можно голым остаться, — сказал Урэвтэгин, продолжая изучать объеденные торбаса.
— Надо было запрятать обувь, — пытался оправдаться Тыплилык. — Он же неразумный по сравнению с вами.
Почему-то эти слова рассердили Цоя.
— Как ты можешь сравнивать человека со зверем! Мало того, что в людское жилище привёл дикого песца!
— Он не дикий, он клеточный, — сердито поправил Тыплилык.
Впервые в жизни он возражал человеку, который по положению был выше его. Но как тут не возмутиться! Только вчера вечером Цой сюсюкал и становился на колени перед песцом, а сегодня готов выкинуть его на улицу. И комната, видите ли, сразу стала вонючей…
Вбежала Майя Решетова. У неё рассыпались волосы, лицо раскраснелось.
— Это правда, что песцы разбежались? — взволнованно спросила она.
Дверь отворилась, и решительная фигура Полины Андреевны заняла весь проём.
— Тыплилык! — загремел её голос. — Что вы тут натворили?
Тыплилык, единственный спокойный человек в комнате, ответил:
— У меня заболел песец. Голубой. Очень дорогой. Я за него отвечаю. Ему надо было в тепле полежать. Вот я его и принёс.
— Вам известно, что здесь гостиница, а не звероферма? — грозно спросила Полина Андреевна.
— Известно, — ответил Тыплилык, — но…
— Немедленно отнесите на место вашего песца! Мало того, что у меня неприятности из-за вас, так ещё и песца тащите в номер…
— Я отнесу, Полина Андреевна, — заспешил Тыплилык. — Он, кажется, выздоровел.
— Тогда я остаюсь здесь, — заявил Цой.
— Я тоже не буду переселяться, — сказал Урэвтэгин.
Тыплилык не без труда затолкал песца в мешок.
То ли снег прибило и утрамбовало ветром, то ли туч стало меньше, но уже не было той плотной стены из снега и ветра, как вчера. Температура упала, и мороз обжигал лицо.
На этот раз Тыплилык захватил лопату и откопал дверь самолёта.
Когда Тыплилык пришёл в столовую, завтракали только любители поспать — остальные давно ушли. Он съел несколько сморщенных зимних куропаток, попил чаю и, не заходя в гостиницу, отправился в посёлок.
Ему пришлось поплутать, пока он попал на старинное казацкое кладбище с высоченными восьмиугольными дубовыми крестами. Кладбище находилось посреди посёлка, и отсюда уже рукой было подать до магазина.
Магазин занесло сугробами по крышу. Отпихивая ногами снег от двери, Тыплилык услышал музыку. Да, это была плясовая, и её никак нельзя было спутать с завыванием пурги.
Тыплилык задержался у входа. Всё-таки выбросить такие деньги жалко. Во-первых, целый месяц на них можно жить. А при экономности Матрёны Ермиловны — все полтора… Хороший костюм можно купить. Тёмно-синий. Правда, его всё равно почти не придётся носить. Повесит жена костюм в шкаф — и любуйся на него… Или у лётчиков приобрести меховые сапоги. Как у командира отряда Сотника. Сверху обыкновенные, кожаные, а дёрнешь молнию — белый мех внутри… Китайских яблок сколько ящиков можно купить… Радиоприёмник… Патефон — любую музыку слушай. Новое ружьё. Двустволку шестнадцатого калибра Ижевского оружейного завода.
Тыплилык вспомнил, как он впервые заработал деньги. Правда, небольшие. Тридцатку. Одну красную бумажку. Тогда он ещё учился в школе. Отец запряг собак. На нарте Тыплилык подъехал к полярной станции. Погрузил приборы, а сзади него сел чернобородый русский в длинной, до пят, меховой кухлянке. Доехали до прилива Пильгына, где находился наблюдательный пункт — маленькая зацементированная площадка. Русский установил на нем треногу и весь день смотрел в трубу и записывал в толстую тетрадь цифры. Сидя неподвижно на нарте, Тыплилык совершенно закоченел. На красную тридцатку мать купила новую рубашку Тыплилыку. А сколько рубашек можно купить на полторы тысячи!
Музыка смолкла. Тыплилык прислушался. Нет, снова заиграла.
Продавец немало удивился вошедшему и даже спросил:
— Не заблудились?
