Лариса Соболева

– Садитесь, – процедила Ирина Захаровна и просто ударила взглядом подругу сына.

Жанна заподозрила некий акт против нее, села в кресло напротив, не забыв красиво положить локти на подлокотники и поставить ноги. Краем глаза посмотрела на Филиппа: тот остался стоять, сунув руки в карманы джинсов и глядя с подозрением то на мать, то на Гелу. А мама нагнетала напряжение, не ставя в известность, зачем срочно потребовала их к себе. Глаза ее сузились, как у пантеры перед ответственным прыжком, если б она была покрыта шерстью, то шерсть явно встала бы дыбом. Без сомнения, бросок будет сделан на Жанну, а лучшая тактика среди хищников – спокойствие и только спокойствие. Мама втянула носом воздух и начала официозным тоном:

– Я специально пригласила вас обоих, чтоб не было недомолвок и поставить все точки. Жанна! – и замолчала.

Ого, как она произнесла ее имя! Жанна подумала, что начинается суд инквизиции. Интересно, какую казнь ей уготовили: костер, дыбу или плаху?

– Слушаю вас, – сказала она, закинув ногу на ногу, тем самым устраивая презентацию себя – независимой, гордой, готовой к любым выпадам. Если не считать внутреннего мандража от плохих предчувствий, Жанна великолепно справлялась с собой.

– Вчера поздно ночью я собралась лечь в постель, и вдруг мне позвонили, – приступила к оповещению причин, заставивших вызвать Филиппа и Жанну, Ирина Захаровна. – Это был женский голос, который мне незнаком. Она сказала, что вы, Жанна, девушка легкого поведения (драматическая пауза). Авантюристка (трагическая пауза). И воровка (обвинительная пауза). Сказала, что Филипп в опасности (разоблачительная пауза). Жанна, что это значит?

М-да… поганенько разворачиваются события. Она даже себе не может ответить на этот вопрос, но отвечать надо.

– Это значит, у меня есть недоброжелательница.

– А вам не кажется странным, что о вас (подчеркнула) так нелестно отзываются? – последовал следующий вопрос инквизитора-мамы.

Жанна ответила по принципу «краткость – сестра таланта»:

– Кажется.

– Все? – рявкнул Филипп.

– Когда ты вырастишь своего ребенка, поймешь меня, – с большой горечью заговорила Ирина Захаровна, но тон уже был другой, значительно мягче и страдальческий. – Ты не знаешь, кто эта девушка, откуда она, а сразу… жениться!

– Не говори в присутствии Жанны «эта», – процедил сын.

– Я всю ночь не спала! – обнажила клыки Ирина Захаровна. – Услышать такое! Мне, матери! Ты знаешь, какое сейчас время…

– Жанна, идем.

Филипп схватил за руку «невесту» и повел к выходу. Мама недаром занималась спортом, в два прыжка она перегородила своим телом выход. Жанна подумала, что мамуля сейчас рухнет на пороге и заявит: «Только через мой труп ты уйдешь вместе с ней». Но Ирина Захаровна предпочла рявкнуть, словно маленькая моська, возомнившая себя немецкой овчаркой:

– Филипп, опомнись! Отнесись благоразумно к своей жизни! Вспомни Владу! Нину! Вокруг тебя заговор, а ты не видишь! Очнись, в конце концов!

– Подожди меня в машине, – бросил Филипп, отдавая ключи.

Жанна торопливо пошла к выходу под аккомпанемент стенаний мамы – нестерпимо хотелось убраться отсюда. В дверях показалась кухарка Олимпиада Сергеевна и с сочувствием посмотрела на Жанну, которая поздоровалась с ней и выскочила во двор. Ее больше озаботил звонок Ирине Захаровне, нежели истеричные крики. Да, оскорбили, да, унизили, но это следствие, причина в звонке. Кто же так активно отрывает Филиппа от нее?
Его не было с полчаса, вернулся издерганный, для человека, умеющего владеть собой, это нехарактерно.

– Погоди, Филипп, не уезжай, – сказала Жанна. – Ты не догадался спросить, на какой телефон звонила женщина?

– Догадался. На домашний.

– А домашний телефон с определителем?

– Конечно.

– Пойди к матери и узнай номер, если это можно сделать.

– Не пойду, потому что номер записал. – Он протянул ей лист с цифрами, номер городской, а не сотовой связи. – Мама собирается сама узнать, кто ей звонил, чтобы подробно выяснить, какова ты есть.