публику хлестким анонсом: «Амундсен получает шестьдесят миль фора!..»
Лицо Скотта приняло усталое выражение. Доктор Уилсон взял его за локоть.
— Идем в палатку, Роберт, чай согрет.
— Какая невероятная случайность! Ведь не зайди «Терра Нова» в Китовую бухту, мы пребывали бы в полном неведении…
— Возможно, так было бы даже лучше, — с сомнением проговорил Уилсон.
— Ясно одно: пуститься с ним вперегонки расстроило бы все наши планы. Ведь не за этим мы пришли сюда!
— У меня и мысли не было, что появление норвежцев может повредить исследованиям.
— Боюсь только, что экспедиция наша много потеряет в глазах публики, — к этому надо приготовиться, Эдвард!.. Хотя в конечном счете важно то, что будет сделано, а не людская хвала…
Вечером Скотт записал: «22 февраля… Всего разумнее и корректнее будет и далее поступать так, как намечено мною, — будто и не было вовсе этого сообщения; итти своим путем и трудиться по мере, сил, не выказывая ни страха, ни смущения…»
О многих замечательных открытиях, трогательных эпизодах и драматических событиях последующих тринадцати месяцев поведал капитан Скотт на страницах своего дневника. Но лишь один раз за всё это время упомянул он о своём сопернике, да и то мимоходом, — 4 декабря, в лагере «Бездна уныния»… А потом опять словно позабыл о нём — вплоть до рокового дня 16 января, когда судьба нанесла Скотту новый удар, непоправимый и сокрушительный.
Неукротимый норвежец
«Человеческая воля и человеческий ум победили силы и власть природы… Не сказка о давно прошедших временах, а победа живого над застывшим царством смерти… Пусть никто не является с разговорами о счастье, о благоприятном стечении обстоятельств. Счастье Амундсена — это счастье сильного, счастье мудрой предусмотрительности…» Так в мае 1913 года писал Фритьоф Нансен о подвиге человека, которому давно уже передал эстафету выдающихся полярных путешествий.
Много лет прошло с тех пор, как юный норвежец Руал Амундсен впервые увидел великого арктического исследователя, своего соотечественника. Затерянный в многочисленной толпе, стройный и мускулистый 17-летний юноша не сводил восторженного взора с Фритьофа Нансена, громко возглашая «ура!» Это было в 1889 году: норвежская столица Христиания чествовала Нансена, пересекшего на лыжах страну ледников — Гренландию.
Ещё подростком Руал Амундсен с упоением погрузился в книги об отважных полярных походах, путешествиях в ледовые моря. Пылкие мечты уносили его в загадочный мир: он в штурманской рубке корабля, пробивающегося среди ледяных полей, он открывает тайны неисследованных стран, достигает Северного полюса!.. Да-да, так должно быть, это сбудется!..
В семнадцать лет он отличный лыжник, конькобежец и пловец, мастерски управляет парусной шлюпкой, а его физическое сложение восхищает бывалых спортсменов. И у него достаточно воли, упорства, энергии, чтобы справиться с любыми трудностями, которые, несомненно, встретятся на пути. Он не боится препятствий — чем сложнее они, тем заманчивее борьба. Фритьоф Нансен — вот образец настоящего борца, героя!..
Двадцати двух лет Амундсен ушел в первое дальнее плавание. На путях из Северного Ледовитого океана к побережью Африки, из портов Испании и Англии в Канаду и Мексику проходила жизнь молодого моряка. Получив звание штурмана дальнего плавания, он продвинулся к желанной цели. В 1897 году Амундсен ушел в Антарктику на судне «Бельжика» с экспедицией лейтенанта Жерлаша. Ледовый плен, тринадцатимесячная вынужденная зимовка, мучительная цынга многому научили Амундсена, вооружили его опытом.
Орленок вырос, обрел сильные крылья, познал радость борьбы, созрел для самостоятельных полетов. Наступил знаменательный день, когда Руал Амундсен, 28-летний капитан дальнего плавания, предстал перед Нансеном. Полярный исследователь с восхищением выслушивал замыслы и планы молодого моряка: одолеть Северо-западный проход, морской путь из Атлантики в Тихий океан вдоль северного побережья Америки!.. На протяжении столетий арктическая стихия безжалостно пресекала все попытки проложить дорогу в ледовых морях…
Нансен всматривался в его волевое, словно высеченное из камня лицо. Молод, очень молод, а какая уверенность, знание дела, предусмотрительность! Этот Амундсен продумал план экспедиции до мельчайших подробностей… Да, такие побеждают!..
Фритьоф Нансен протянул руку:
— Одобряю! Одобряю и поддерживаю, помогу всем, что в моих силах!
Много бедствий перенес Амундсен, готовясь к плаванию, которому суждено было войти в историю завоевания Арктики: нехватало денег, его преследовали кредиторы, угрожая тюрьмой, арестом маленького судна «Йоа». Доведенный до отчаяния, он решил скрыться от преследователей и июльской ночью 1903 года тайно покинул берега Норвегии. Спустя три года «Йоа» вошла через Берингов пролив в Тихий океан. Амундсен вернулся на родину, завоевав славу героя Северо-западного прохода.
Нансен торжествовал: он не ошибся в этом молодом человеке! Достойно восхищения, что Амундсен намерен посвятить свою жизнь великим открытиям, это неутомимый путешественник и исследователь. Теперь он одержим новой идеей, которая, несомненно, заслуживает поддержки. Амундсен хочет довершить дело Нансена и войти на «Фраме» во льды значительно восточнее Новосибирских островов, рассчитывая, что дрейф отнесет судно в центр Арктики или в такую точку, откуда можно будет по дрейфующим льдам достигнуть Северного полюса.
Как и в прошлый раз, Нансен явился горячим поборником этого плана. Амундсену уже не приходится унижаться, клянчить взаймы у ростовщиков, прятаться от них. Норвежский стортинг (парламент), общественные организации и частные жертвователи предоставляют денежные средства для экспедиции знаменитого путешественника. Лето 1909 года проходит в энергичной подготовке к арктическому походу.
До того как вступить в ледовые моря, «Фрам» пересечет Атлантику, обогнет мыс Горн и Тихим океаном двинется к Берингову проливу; севернее его начнется трансполярный дрейф. Экспедиция рассчитана на пять лет, и это новое доказательство предусмотрительности Амундсена; ведь никто не скажет, с какой скоростью будет дрейфовать «Фрам», когда судно сможет выбраться на чистую воду…
До выхода в плавание остается несколько месяцев.
Амундсен тайно меняет план
Однажды поздно вечером в кабинете Руала Амундсена прозвонил телефон. Хозяин услышал знакомый голос редактора столичной газеты:
— Потрясающая новость! Северный полюс открыт!..
— О! Это не мистификация? Подробности есть?
— В течение часа прибыли три каблограммы из Америки, телеграммы из Лондона, Парижа, Берлина… Два источника этой информации не вызывают сомнений… Подробностей мало: Роберт Пири…
— А, этот американец!
— Да-да, с ним было пять спутников. Отряд шел по льдам. На полюсе они пробыли около суток. Измерения показали большую глубину океана… Вот пока и всё. Как вы оцениваете это предприятие? Надеюсь, оно не отразится на планах «Фрама»?
— Отрадно, что цель, о которой столько мечтали, для которой столько трудились и страдали, даже жертвовали жизнью, наконец, достигнута, — сказал Амундсен. — Но этот скоростной поход вряд ли сколько-нибудь обогатит науку. Экспедиция «Фрама», как известно, не стремится к рекордам, а преследует чисто научные цели, и путешествие Пири ни в малейшей степени не повлияет на наши планы. Всё остается попрежнему…
Однако ещё в ту минуту, когда Амундсен услышал слова «Северный полюс открыт!», полярный исследователь принял твердое и бесповоротное решение, совершенно противоположное тому, которое он излагал редактору. Да, «Фрам» выйдет в плавание и направится в Атлантический океан как будто к мысу Горн, но туда не попадет… Арктический дрейф можно отложить. Достигнуть Северного полюса вторым, после Пири, — нет! Норвежская экспедиция пойдет на юг, к Южному полюсу! Ради такой цели стоит рискнуть всем… На юг, только на юг! Но ни одна живая душа не должна знать об этом: если только о новом плане разведают газетчики, всё может рухнуть — младенец будет задушен при рождении… Итак, за дело, и абсолютная тайна!
Есть, правда, одно щекотливое обстоятельство: на Южный полюс собирается английская экспедиция Роберта Скотта, который ещё в начале века проник за 82-ю параллель. Не скажут ли потом, что Амундсен втайне готовился опередить англичан, «обойти» их? А, впрочем, он не обязан прислушиваться ко всякой болтовне! Дело — вот что важно! Он всегда сможет сказать: у него и у Скотта были совершенно различные планы. Главная задача англичан — научные исследования, а достижению Южного полюса они придают второстепенное значение. Иное дело — норвежская экспедиция, для которой первое и решающее — полюс, ну, а наука сама о себе позаботится… Конечно, в походе будет использована любая возможность научных наблюдений, но ни одним лишним часом экспедиция для этого не пожертвует… Пожалуй, следует ознакомить Скотта с новыми планами норвежцев? Но к чему спешить, телеграмму можно послать позднее, в пути… Непонятно, почему Скотт, столь опытный, смелый и умный полярный исследователь, повторяет ошибку Шеклтона, делая главную ставку на маньчжурских лошадей и пренебрегая собаками?.. Неужели на шельфовом леднике Росса упряжки действительно непригодны?
Нога Амундсена ещё не ступила на материк Антарктиды, а мысленно он уже не раз прошел огромный путь от окраины Великого барьера до Южного полюса. Уединясь в своем кабинете, он перечитывает труды антарктических экспедиций, сопоставляет, анализирует. Вероятно, редактор столичной газеты поразился бы, увидев на письменном столе арктического исследователя книги Беллинсгаузена и Росса, Борхгревинка и Шарко, Скотта и Шеклтона о путешествиях в Антарктику.
Изучив ценный опыт предшественников, талантливый и неустрашимый полярный стратег составляет план, каждая деталь которого поражает исключительной точностью расчетов. «Победа не зависела от изобретений современности… Средства были старые, те самые, которыми пользовались кочевники за тысячи лет до нас, когда проносились через снежные поля Сибири и Северной Европы», — скажет со временем Нансен.
По пути Скотта и Шеклтона, с острова Росса, Амундсен, конечно, не пойдет. Норвежская база возникнет под 78°41 , в той части «Ледяной стены», где море вдается в неё, образуя большую бухту; по сравнению с островом Росса, отсюда на 110–120 километров ближе к цели. Шеклтон счел опасным устроить базу в Китовой бухте, полагая, что Барьер здесь находится в пловучем состоянии. Это ошибка! Несомненно, что именно тут ледник покоится на маленьких островах и отмелях; он продержался, за исключением нескольких отколовшихся айсбергов, по крайней мере в течение семидесяти лет, со времени Джемса
