расстояние вывески, опрокидывает легкие постройки. Беда застигнутому ураганом человеку, если у него нет надежного укрытия! Такие стихийные явления не часты, но время от времени газеты и радио сообщают о катастрофических последствиях урагана, пронесшегося над той или иной областью земного шара и повлекшего гибель десятков, а то и сотен людей. Скорость 12-бального ветра превышает 29 метров в секунду — более 105 километров в час.
Дуглас Моусон знал об испытаниях своих предшественников в Антарктиде, лично перенес ужасающие пурги во время зимовки на мысе Ройдса и в походе к Южному магнитному полюсу. Но всё это меркло в сравнении со стихийными силами Земли Адели. Слово «ураган» в обычном понимании здесь оказалось недостаточным, оно слишком мало выражало. То, что пришлось наблюдать и пережить отряду Моусона, не имеет названия ни на одном языке. Зимовщики Земли Адели встретились с ветрами, каких ещё никогда не наблюдал человек. Поскольку самым подходящим словом является всё же «ураган», придется им и пользоваться в рассказе об аделийских стихиях.
Вскоре после основания Главной базы анемометры — приборы, измеряющие скорость ветра, — дали удивительные показания: 160 километров в час.
— Что это — случайность или рядовое явление? — допытывались зимовщики у Мадигана.
— Боюсь, что не случайность.
Метеоролог оказался прав. Ураганы бушевали сутками, а передышки длились лишь несколько часов. В короткие периоды затишья, внезапно наступающего в самый разгар бури, люди чувствовали себя положительно счастливыми; рассеивалось мрачное настроение, хандра сменялась радостным оживлением. Но в часы затишья обычно возникало другое явление — снежные смерчи. Огромна скорость ветра в этих вращающихся столбах диаметром до ста метров! Подхваченная смерчем десятипудовая крышка от ящика аэросаней взвилась вертикально и опустилась в пятидесяти шагах. Спустя час вихрь вернул её почти на место, но ударил о скалы с такой силой, что крышка разлетелась на мелкие части. Нередко зимовщики слышали свистящий шум, смешивающийся с глухим звуком: казалось, ветер несется сквозь вершины миллионов деревьев.
Моусон заметил, что радиус действия смерча точно ограничен. Только предметы, находящиеся на его пути, испытывают силу этого явления. Однажды врач Мак-Лин и чучельник Лазерон свежевали тюленя. Поднявшийся бешеный вихрь даже не задел Лазерона, а врач, находившийся в каких-нибудь трех метрах от чучельника, оказался на самом краю смерча и был брошен наземь.
Не раз зимовщики наблюдали, как одновременно вращались с огромной скоростью несколько гигантских столбов. Над морем смерчи вздымали ледяные обломки и замерзшие брызги на высоту более ста метров.
Как ни старались исследователи надежно укрыть свое имущество, стихия то и дело похищала разные предметы, словно издеваясь над бессилием людей. В расселинах скал, на льду, у подножья холмов они находили жестяные банки, ящики, обрезки бревен, старые сапоги и перчатки.
Как-то под вечер зимовщики сидели в столовой, прислушиваясь к завываниям пурги, после которой всякий раз приходилось освобождать постройки от снежных завалов. Внезапный удар в стену и грохот поднял людей… Произошло вот что: ветер сорвал несколько саней с привязи, понес их и швырнул в стену. Зимовщикам удалось «переловить» все сани, кроме одних: отброшенные в океан, они уже плыли на север…
Очень скоро обнаружилось, что даже специальная «антарктическая» обувь — кожаная и меховая — на Земле Адели непригодна. Ступив на скользкую поверхность льда или затверделый снег, человек начинал катиться с возрастающей скоростью, пока ветер не сбивал его с ног. Зимовщики снабдили свою обувь всевозможными «тормозящими приспособлениями». Обычные шипы, которыми пользовались прежние экспедиции, были забракованы. Наиболее удачными оказались полуторадюймовые кованые гвозди, их вколачивали в толстую подошву; сапоги с такой «щетиной» позволяли при равномерном ветре удержаться на ногах, но и то требовалась ловкость, умение балансировать.
Известно, что искусство хождения постигается в младенческом возрасте, когда ребенок делает первые шаги. На Земле Адели взрослые люди заново переучивались. Чтобы удержаться на ногах, надо было придать телу неестественное положение и двигаться против ветра полусогнувшись, склонив голову. Постепенно вырабатывалось «чувство равновесия», и человек передвигался в таком положении, когда ветер не мог опрокинуть его навзничь и в то же время поддерживал, не давая упасть ничком. Сильный, но равномерный ветер позволял двигаться этим способом; однако при шквальном, порывистом даже лучшие ходоки не рисковали покинуть убежище.
Некоторые утверждали, что самый надежный способ передвижения — на четвереньках; кто из людей не был в свое время «ползунком»!.. Изобретательный физик Корел предложил усовершенствовать этот примитивный способ для путешествий по ровному льду:
— Надо взять кусок доски, опуститься на четвереньки, и ураган из врага превратится в союзника, — он помчит вас быстрее автомобиля…
Проходили осенние месяцы, грознее становилось дыхание приближающейся полярной зимы. Ветер бушевал. Но если бы только ветер! Если бы не эти бесконечные снегопады, делающие человека невидимым в полутора-двух шагах!.. А когда небо прояснялось, ветер продолжал свою неистовую работу и гнал в океан потоки снега, словно намереваясь начисто освободить от него глубинные области Антарктиды. Проносились мириады обледенелых снежных частиц. Эти завесы подчас были настолько непроницаемы, что скрывали от глаз предметы, до которых человек мог дотянуться рукой.
Выходя из дому в часы передышки, когда ветер несколько утихал, зимовщики наблюдали поразительные последствия его яростной работы. Вот брошенные вблизи дома ржавые цепи; они сверкают под солнцем, отполированные ударами обледенелых снежных частиц. Толстая веревка перетерта в нескольких местах. На деревянном ящике не осталось и следа краски; вместо нее появились замысловатые узоры, сосновые доски «выедены» местами на глубину более трех миллиметров. Массивные ледяные колонны прорезаны насквозь…
Метеорологи и магнитолог не пропускали ни одного срока наблюдений и в любую погоду пробирались к будкам с приборами. К счастью, никто не заблудился в снежном хаосе. Правда, Годжмен — картограф и художник — однажды доставил товарищам немало тревог. Вместе с Мадиганом он отправился к приборам-самописцам. Скорость ветра достигала 130 километров. В нескольких шагах от дома они потеряли друг друга. Мадиган добрался до приборов, взял записи и вернулся, а Годжмен исчез. Мерц и Корел не побоялись пойти на поиски, связавшись альпийской веревкой и захватив ледорубы. Безуспешно!.. Спустя два часа Годжмен вернулся — весь в снегу, с ледяной маской на лице; он сам нашел дорогу.
— Температура минус тридцать три, скорость ветра сто шестьдесят пять километров! — сказал как-то Мадиган. — Кто нам поверит?!
Это было непереносимое сочетание: «сверхураган» и лютый мороз. 165 километров — в полтора раза больше, чем максимум, предусмотренный шкалой Бофорта…
Точные вычисления показали: в мае среднемесячная скорость ветра превышала сто километров — 11 баллов по шкале Бофорта! Если это была средняя величина за весь месяц, какой же скорости достигал ветер в отдельные дни и часы?! Верхние ряды ящиков, служивших защитной стеной для дома, оказались сброшенными наземь. Счастье, что крыша выдержала неоднократные бомбардировки, которым стихия подвергла убежище исследователей; камни, летевшие с морены, били по стенам и кровле, производя невыносимый грохот.
В самый разгар зимы — 19 июля — ветер на протяжении шести часов мчался со скоростью 170 километров. Но всё это были только цветочки, а самые ягодки показались позднее. Пришло время, когда люди усомнились в показаниях анемометров: годом позже, в ночь на 5 июля, скорость ветра достигла 185 километров. Дом зимовщиков, почти погребенный под снегом, содрогался, дребезжала посуда, печная труба разразилась дикой симфонией. Казалось, стены, выложенные из массивных бревен, не выдержат ударов, рухнут, и обломки помчатся к вспенившемуся, клокочущему океану, над которым, словно гейзеры, взлетали столбы брызг.
Бывало, что скорость порывов ветра достигала девяноста метров в секунду. 324 километра в час! Как представить себе ощущение человека под таким ветром? Разве только вообразить, что вы вскочили на крыло пассажирского самолета, совершающего рейс с этой скоростью… Но кто устоит там дольше секунды!..
«Страшный мир пустоты, ярости и ужаса. Мы спотыкаемся и боремся с мраком Стикса. Беспощадный порыв ветра — какой-то мстительный кошмар — бьет, колет, замораживает; колющий снег слепит и душит», — записывал в дневнике Дуглас Моусон. Спустя несколько дней этот сдержанный, уравновешенный человек добавил: «Мы поселились на краю неизмеримого материка… Мы открыли проклятую страну. Мы нашли царство пурги и ветров».
Один в ледяной пустыне
8 течение шести осенних и зимних месяцев, ловя часы передышки в работе урагана, обмораживаясь и валясь на снег от изнеможения, люди воздвигали радиомачты из прочного кедра, укрепляли их стальными тросами. Наконец, удалось поднять антенну. Радист-механик начал передавать в эфир первые радиограммы из Антарктиды. Много позже Моусон узнал, что радист на острове Макуори принял некоторые депеши с мыса Дэнисон. Радиостанция Главной базы действовала ровно неделю: ураган снес одну из мачт.
9 августа 1912 года Моусон, Ниннис и Мадиган, взяв упряжки, совершили первое путешествие на юг. Километрах в десяти от базы они вырубили пещеру в леднике. Эта «пещера Аладина», сверкающая зеркальными гранями и кристаллами, явилась впоследствии убежищем для всех санных партий.
Сентябрь принес необычайно тихую погоду. Никто не предполагал, что на Земле Адели возможны такие прекрасные дни. Почти пять суток наслаждались зимовщики, но вдруг с ледника понеслись смерчи, закружились тучи снега, а через минуту ветер уже «работал» со 130-километровой скоростью.
Во второй половине сентября три партии вышли в поход. Мадиган, Клоз и Уэтер продвинулись почти на 100 километров к западу от Главной базы. Температура упала до минус 37°, ткань палатки трещала и рвалась под ударами пурги, но люди не могли зашивать прорехи: обмороженные концы пальцев утратили чувствительность; огромного труда стоило застегнуть пуговицу костюма. Что делать? Лишившись палатки, единственного своего пристанища, они вряд ли доберутся до базы… Пурга угомонилась, на душе полегчало: теперь скорость ветра составляла только 90 километров. «Только»!.. Это было вполне сносно для Земли Адели, но во всех обитаемых частях Света называлось бурей в 10 баллов…
Первыми вестниками весны явились пингвины. В октябре они начали приплывать с севера и шествовали гуськом нескончаемыми линиями, во главе со своими предводителями. Над зимовкой кружились буревестники и чайки-скуа.
Санные партии вернулись, зимовщики готовились к новым походам. Начальник экспедиции объявил: исследование береговой линии — главная задача. С моря сделать это невозможно, все помнят бесплодные попытки «Авроры» подойти к побережью… К середине ноября шесть санных партий — по три человека в каждой — должны быть в пути. Сам Моусон, лейтенант Ниннис и доктор Мерц займутся обследованием наиболее отдаленных районов к востоку от мыса Дэнисон.
Уложено имущество санных партий — от теодолитов и логарифмических таблиц до ворвани для собак и таблеток, помогающих при снежной слепоте. На трое саней партии Моусона погружено около 700 килограммов; взят запас продовольствия на девять недель.
