месту пешком. Не тут-то было. Репортеры сразу заметили меня и бросились наперерез, тыча в лицо микрофонами и камерами и забрасывая вопросами, из которых я едва понимала половину.
Толкотня и давка, громкие вопли, обвинения, дикий шум толпы — от всего этого голова пошла кругом. Меня захлестнули горечь и обида. Какого черта, ведь я хороший коп! Почему все эти люди, которых я всегда защищала, теперь накинулись на меня?
Вик Смит из КОРН-ТВ знал меня по громкому процессу Грязной Гарриет: толстый коротышка с железной хваткой ловко выпытывал у людей подноготную, успевая выпотрошить их прежде, чем они что- нибудь заметят. Один раз Вик брал у меня интервью, и я хорошо знала его манеру, поэтому, когда он вкрадчиво спросил: «Вы обвиняете Кэйботов в том, что они заварили всю эту кашу?» — я едва не сорвалась.
Я уже хотела подкинуть ему пару злобных реплик для шестичасового блока новостей, когда кто-то крепко схватил меня за руку. Я дернулась и увидела своего друга-полицейского.
— Конклин! — выдохнула я. — Слава Богу.
— Давай за мной! — бросил он, потащив меня сквозь толпу к линии оцепления, где полиция расчистила узкий проход к подъезду.
Через минуту меня окружили дружеские рукопожатия, кивки и ободряющие возгласы, которые подняли мне настроение.
— Мы с тобой, Линдси!
— Держись, лейтенант!
На ступеньках подъезда я заметила Юки и поспешила к ней. Конклин передал меня адвокату, и мы дружно надавили на массивную дверь подъезда. Поднявшись по мраморной лестнице на второй этаж, мы вошли в красивый и просторный зал, обшитый вишневыми панелями.
Все головы повернулись в нашу сторону. Расправив свежевыглаженный воротник, я пригладила волосы и прошествовала вместе с Юки по ковру к столику защиты. Небольшая передышка помогла мне привести себя в порядок, но внутри меня все еще кипело.
Как я могла до такого докатиться?
ГЛАВА 83
Юки стояла возле столика, пока я усаживалась на стул рядом с седовласым Микки Шерманом. Он привстал и пожал мне руку.
— Привет, Линдси. Выглядишь отлично. Как самочувствие?
— Превосходно, — улыбнулась я.
Однако мы оба сознавали, что на моем месте ни один человек не чувствовал бы себя превосходно. На карту поставлена моя карьера, а если мне не повезет с присяжными, моя жизнь превратится в ад. Доктор и миссис Кэйбот требовали возмещения ущерба в размере пятидесяти миллионов долларов. Значительная часть из них приходилась на долю города Сан-Франциско, но все равно в случае проигрыша мои финансы окажутся в плачевном состоянии и на меня поставят клеймо второй Грязной Гарриет.
Когда Юки заняла свое место, шеф Траччио перегнулся через перила и похлопал меня по плечу. Это был неожиданный жест, и он меня тронул. По рядам прокатился говорок — в зал вошла «убойная команда» истца и распределилась по местам на противоположной стороне прохода.
Через минуту появились доктор и миссис Кэйбот — тощий как щепка мужчина и светловолосая женщина с измученным лицом, — они сели за столик позади своих адвокатов. Глаза обоих мгновенно устремились на меня.
Эндрю Кэйбот напоминал живую скалу, окаменевшую от ярости и скорби. На лице Евы Кэйбот застыло безысходное горе. Из-за меня она потеряла дочь, а ее сын навсегда стал инвалидом. Ее серые с красным ободком глаза неотрывно смотрели на меня, и я читала в них отчаяние и гнев. Кэйбот ненавидела меня от всей души. Она желала мне смерти.
Прохладная рука Юки легла на мою ладонь и заставила оторваться от взгляда Евы Кэйбот. Но репортеры уже успели запечатлеть нашу безмолвную дуэль.
— Всем встать! — провозгласил судебный пристав.
В зале раздался приглушенный шум, и публика стояла, пока судья Ачакозо — невысокая женщина в очках — не спеша, шествовала к своему креслу. Потом я почти без сил рухнула на стул.
Все мои страхи воплотились в явь.
Суд идет.
ГЛАВА 84
Отбор присяжных занял почти три дня. На вторые сутки, не выдержав лавины телефонных звонков и осаждавших мой дом журналистских полчищ, я собрала вещички и вместе с Мартой перебралась в квартиру Юки, в хорошо охраняемую многоэтажку на Крест-Ройал-стрит.
А шумиха в прессе набирала обороты с каждым днем. Репортеры перемывали косточки кандидатам и кормили публику детальными сведениями о жизни будущих присяжных, не забывая обвинять нас в расовой ангажированности. Если честно, меня саму воротило от того, как обе стороны отсеивали или принимали кандидатов на основании их реальной или воображаемой предубежденности против моей особы. Когда мы отклонили четырех чернокожих и латиноамериканцев, я решила поговорить об этом с Юки.
— Разве тебе самой не пришлось страдать от расовой дискриминации?
— Расизм тут ни при чем, Линдси. Мы отвергли этих людей, потому что они предвзято относятся к полиции. Иногда человек сам не понимает своих мотивов, пока не спросишь его об этом прямо. А кое-кто обманывает нарочно, надеясь урвать свои пятнадцать минут славы, если процесс окажется громким. И вообще отсев присяжных — наше законное право. Доверься нам. Если мы сейчас дадим слабину, то проиграем еще до начала суда.
Позже в тот же день обвинение без объяснения причин дало отвод трем белым служащим — двум немолодым женщинам, смотревшим на меня так благожелательно, словно я была их родной дочерью, и пожарному по фамилии Макгои, который всем своим видом показывал, что не стал бы возражать, даже если бы я выпила целую бочку «Маргарит».
В конце концов, обе стороны остались не слишком, довольны результатом, но дело было сделано, и двенадцать присяжных — плюс три дублера — заняли свои места. В два часа дня Мейсон Бройлз встал с места, чтобы произнести вступительную речь.
Даже в страшном сне я не могла вообразить, в каком виде это исчадие рода человеческого рода представит меня в деле Кэйботов.
ГЛАВА 85
Мейсон Бройлз выглядел хорошо выспавшимся и готовым к схватке. Чисто выбритый, в темно-синем костюме от Армани и свежей бледно-голубой рубашке, подходившей в тон глазам, он решительно встал из- за стола и обратился к присяжным и суду, не заглядывая в бумажки:
