вообще нужны клятвы, если нет искушения их нарушить? И - как там говорил Гуревич? 'Средний гражданин скажет то, что от него хотят услышать, а потом пойдет и проголосует по-своему.' Хотелось бы, конечно, послать подальше старого толстого юде с его семитской мудростью и гордо заявить, что она неприменима к арийцам. А как быть с фрау Рифеншталь, тоже убежденной, что все вот-вот рухнет? Делает хорошую мину, чтобы оправдать свой собственный маргинальный политический проект? Да, конечно. Но что-то такое все же висит в воздухе... и чувствуется... Взять уже сам этот чертов референдум - в прежние времена сама идея такого мероприятия никому не пришла бы в голову!
Певец допел о том, что возврата назад нет, и в последний раз перешел к припеву про знамена со свастикой.
Фридрих смотрел на эти знамена, развевавшиеся над Москвой. Почти так же (и тоже парами с русскими) развевались они и осенью сорок третьего. Но тогда одни смотрели на них с восторгом и надеждой, другие - с ненавистью. Сейчас для большинства они были просто элементом праздничного декора...
Свою последнюю речь (точнее, предпоследнюю, если считать и ту, во время которой он умер прямо на трибуне) Дитль закончил словами: '...пока светит солнце, пока стоят горы, пока реет над Европой знамя со свастикой!' Далее в стенограмме, естественно - 'бурные аплодисменты, все встают'. Да, разумеется - это эмоционально эффектная концовка, предполагающая, что все перечисленное - явления одного временнОго порядка. Но на самом деле возраст Солнца - миллиарды лет, возраст гор - максимум сотни миллионов, а Райх существует лишь считанные десятилетия. И просуществует ли он еще хотя бы столько же?
Фридрих не знал ответа на этот вопрос.
'Вижу чу-удное приво-олье...' - залились репродукторы.
Власов попытался отогнать от себя мрачные мысли. Дело вовсе не в некой общей угрозе, сказал он себе - я чувствую себя не в своей тарелке из-за того, что мое расследование до сих пор не выявило конкретных имен, а время уходит...
Когда утром, через некоторое время после их первого телефонного разговора, Хайнц перезвонил ему и предложил прогуляться по праздничной Москве, Фридрих в первый миг счел это неуместной шуткой. До загадочного теракта остаются, быть может, считанные часы, а они все еще не знают, как его предотвратить и что именно вообще надо предотвращать - самое подходящее время для увеселительной прогулки!
- А у тебя есть лучший план? - огорошил его Эберлинг. - Что мы можем сделать прямо сейчас? Я жду, пока Управление добьется от московского крипо всех данных по смерти Кокорева. Ну и плюс результатов от оперативников, пытающихся вновь отыскать след Зайна. Ты - пока Мюллер вытрясет из кого надо подробности про этот визит. Пока мы не получим этой информации, все равно не можем осмысленно двигаться дальше. А прогуляться я зову тебя не просто так. Вспомни, как нас учили смотреть на ситуацию глазами противника. Вот представь себе, что ты готовишь теракт в праздничной Москве. Напрашивается мысль сделать это в месте массовых гуляний... Нет, я, конечно, не утверждаю, что мы непременно вычислим замысел Зайна, или, тем более, застукаем за работой его самого. Но как знать - может, и появятся какие-то идеи. И поглядывать по сторонам все-таки надо, особенно тебе - ты все же его видел лично...
- Насколько я понимаю, в Москве сейчас много мест для гуляния, и все мы не обойдем при всем желании.
- Это верно. Движение перекрыто практически по всему центру в пределах Бульварного кольца, исключая Тверскую - а кое-где и за пределами, твой Новый Арбат, кстати, тоже. В Парке Культуры имени Чехова катание на санях и штурм снежной крепости, в Нескучном саду фольк-фестиваль, на Воробьевых горах соревнования лыжников и саночников, на Крымской набережной - выставка ледяных скульптур и сожжение десятиметрового чучела зимы, ну, это завтра... на Васильевском спуске праздник блинов - ты, кстати, завтракал?
- Да как-то руки не дошли, вот как раз собирался себе что-нибудь сделать...
- Вот-вот, и у меня тоже. В Александровском саду что-то театрализованное-историческое, на Манежной торжественный митинг - это тоже завтра... но это только основные мероприятия на открытом воздухе, а на самом деле в каждом парке - своя программа, и в каждом районе понатыкано эстрад, где местные управы устраивают что-то свое. Угадать, конечно, сложно, но предлагаю прогуляться в сторону Кремля. Все ж таки 'сердце России' и все такое прочее. Наибольшее число мероприятий - в центре, любой символический жест будет наиболее заметен здесь; 'теракт под стенами Кремля' - это заголовок для первых полос по всему миру. Да и высокопоставленная публика вряд ли попрется на Воробьевы горы.
- Гм... все это напоминает надежду на выигрыш в лотерею. Но ты прав - все лучше, чем сидеть на месте и ждать новостей.
Нотицблок Фридрих, по некотором размышлении, не взял, оставив в режиме пересылки сообщений на целленхёрер. Власов не любил, когда у него заняты руки, особенно в ситуации, которая может потребовать внезапных и быстрых действий, а кроме того, человек с чемоданчиком среди праздных гуляющих привлекает внимание.
И вот теперь они с Хайнцем, пройдя по Новому Арбату, вступили на Воздвиженку; впереди уже маячила Троицкая башня Кремля, увенчанная золотым орлом, который отсюда выглядел маленькой солнечной искоркой. Улица была поуже, чем Новый Арбат; на столбах и домах висели все те же флаги, но репродукторы остались позади. Зато спереди донесся голос мороженщика, катившего по асфальту навстречу им свою тележку и рекламировавшего свой товар. Фридрих взглянул на него, как на идиота - зима же на дворе! - но с удивлением заметил, как сперва один, а затем другой гуляющий останавливаются и покупают холодное лакомство. Заодно мороженщик торговал и флажками. Хм, а ведь в таком металлическом ящике можно спрятать что угодно... Впрочем, никакая служба безопасности не подпустит такого вот уличного торговца к охраняемому объекту. Если только объект сам не захочет подойти - но это невозможно запланировать заранее...
Больше ничего примечательного по всей длине Воздвиженки, однако, не просматривалось, и Власов с неудовольствием подумал, что куда лучше было бы здесь проехать, нежели идти пешком. Пока что он чувствовал себя в форме, но знал, что после долгой ходьбы пострадавшая нога все же даст о себе знать - а прогулка вокруг Кремля и, возможно, по набережной Москвы-реки может получиться неблизкой...
- Дурацкая идея - перекрыть весь центр, - проворчал он. - Ну оставили бы для гуляний одну улицу...
- Русские гуляют с размахом, - усмехнулся Хайнц. - В Москве население вдвое больше, чем в Берлине, не забывай.
- Если что-то случится, полиции и медикам будет непросто добраться до места происшествия. Даже с сиреной через эту толпу быстро не проехать...
- Для этого есть вертолеты.
В этот момент целленхёрер Эберлинга подал голос, возвещая о пришедшем KMD.
- Ага! - удовлетворенно констатировал Хайнц, глядя на экранчик. - Вот, наконец, и сведения по Кокореву.
- И как он умер? - живо заинтересовался Власов. - Наркотики?
- Нет, - покачал головой Эберлинг, продолжая читать. - Самоубийство.
- И ты в это веришь?!
- В это верит русская полиция. Что ж, понятно, почему мы узнали об этом фактически случайно - такие вещи считаются чистой бытовухой и в поле зрения спецслужб не попадают...
- Каким способом?
- Повесился на проводе.
- Или его повесили.
- Вполне возможно, но они не нашли улик, доказывающих, что там был убийца. Во всяком случае, характерные повреждения пальцев есть. Человек, вешающийся сам, в последний миг инстинктивно пытается освободиться от петли, в отличие от тех, кого вешают в бессознательном или беспомощном состоянии...
- Возможно, его чем-то накачали.
- Спустя две недели в теплом помещении уже трудно сказать. Экспертиза следов не нашла. Но повреждения вен от многократных прошлых инъекций имеются. В квартире ни наркотиков, ни шприца не найдено. Полиция предполагает, что он мог пытаться бросить и не выдержал абстиненции.
- Что с его рехнером?
- Был все еще включен, когда полиция вошла в квартиру. На экране - надпись 'FUCK YOU!' Большими буквами.
- Плат на месте?
- На месте, но толку от этого нет. Отформатирован на физическом уровне, восстановить информацию невозможно.
- Как же он ввел эту надпись? Если, конечно, считать, что это сделал он..
- Загрузился с системного накопителя. Тот остался в приводе. Все остальные накопители уничтожены в микроволновке.
- И полиция считает это самоубийством?!
- Да, я не хуже тебя понимаю, как это выглядит. Но согласись - формальные основания у них есть, а возиться с делом об убийстве никому не охота. Наркоман с неустойчивой психикой действительно мог покончить с собой, уничтожив все результаты своих трудов. Есть мотив, есть способ, есть предсмертная записка...
- Которую мог отстучать на клавиатуре кто угодно.
- На клавишах - только его отпечатки. Не смазанные.
- Его могли заставить. Или взять за руку уже мертвого и потыкать пальцем в клавиши.
- Само собой. Но с точки зрения крипо это - бездоказательные фантазии. Опять же, эти уничтоженные накопители... с точки зрения убийцы было бы логичнее взять их с собой, а не сжигать. Хотя, с другой стороны, если убийца пытался изобразить самоубийство...
- Они хотя бы опросили соседей?
- Конечно. Без толку. Знаешь, эти большие современные дома, где люди не знают друг друга... особенно если кто-то и не стремится общаться...
- Насколько я понимаю, квартира принадлежала не ему?
- Снимал через агентство. Там тоже не знают ничего полезного. Плата была внесена на три месяца вперед...
- Кстати, деньги в квартире найдены?
- Да, но не очень много.
- Впрочем, это ничего не дает. Мы ведь знаем, что если это и убийство, то не с целью ограбления... Ну ладно, версию крипо мы знаем. И, похоже, большего из них не вытрясем. Что сам думаешь?
- Ну... - протянул Эберлинг, убирая целленхёрер. - Вариантов тут много. Первый - что он действительно сделал это сам. Это я бы не сбрасывал со счетов. Тут даже возможен мотив, о котором крипо не знает - если, как ты говоришь, он и в самом деле получил важный и срочный заказ, на который возлагал большие надежды. Предположим, он с этим заказом не справился - учитывая состояние его психики, вполне повод...
