решение. Но ситуация такая же, как в сорок первом году. Хитлер был символом Райха, может быть, самым главным его символом. Но в практическом плане он был бесполезен, а точнее - вреден. И им пришлось пожертвовать. И едва ли кто-нибудь, кроме старых пердунов из ХНПФ, ныне жалеет об этом. Райх от Норвегии до Кавказа - это тоже очень внушительный символ. Но на практике восточные территории уже давно представляют собой сплошную головную боль. От них больше убытка, чем пользы. И в экономическом плане, и даже в политическом. Вечная мина под единство и стабильность Райха, рассадник оппозиции, повод для атлантистов клеймить нас как оккупантов... О да, конечно, на атлантистов наплевать и забыть. Если бы от восточных земель было много проку. Но на самом деле это преимущественно дотационные регионы. Производительность труда там ниже, чем в Дойчлянде. Конечно, средние зарплаты тоже ниже, но не так уж намного. Они все-таки райхсграждане, и пользуются соответствующими правами и гарантиями... Вспомни, Фридрих, ведь это уже не первый раз, когда нам приходится отказываться от территорий - просто потому, что содержать их обходится дороже, чем отпустить. За Сахару мы тоже проливали кровь. Ты лично ее проливал в Африканской войне. И что ты сказал мне после вывода войск? Что Шук прав, что нет никакого смысла и дальше поливать дойчской кровью бесплодные пески, на них все равно ничего не вырастет...
- Осси - не Африка, - не согласился Фридрих. - Свой вклад в экономику они вносят. В абсолютных цифрах - не такой уж маленький. Не забывай про кавказскую нефть, кстати.
- Кавказ останется нашим, - мотнул головой Эберлинг. - Там же почти не осталось местных, сплошные фольки... Да, конечно, получится анклав, что не очень удобно. Придется договариваться с Россией о транзите. Но это пустяки по сравнению с тем, что мы выигрываем. Смотри. Допустим, завтра осси объявляют о независимости...
- Едва ли они решатся, - усмехнулся Власов. - Они слишком хорошо запомнили прошлогодний урок.
- Сами, конечно, не решатся, - кивнул Хайнц. - Между нами говоря, сами они не решились и год назад. То есть, конечно, планы объявить суверенитет у них действительно были, но в стадии подготовки. Украинцев специально спровоцировали выступить раньше времени, а остальным ничего не оставалось, как последовать за ними... В итоге вся их затея сорвалась, и они надолго зареклись пробовать снова. Но сейчас кое-кому из их лидеров уже сделаны неофициальные намеки. Относительно условий, на которых оформленная должным образом просьба может быть удовлетворена. Они, безусловно, остаются в составе Райхсраума и отказываются от членства в каких-либо иных военно-политических блоках. На их территории остаются наши базы и все такое прочее... Да и куда им, собственно, деваться - они окружены Райхсраумом со всех сторон. Все, что они производят более-менее стоящего в экономике - начиная с украинской пшеницы и чешского пива - они все равно будут продавать нам. А кому еще? Америке? У атлантистов собственные рынки, где нет места чужакам. Задрать цены они не смогут: если не купим мы, не купит никто. Обрушить - да пускай обрушивают. Будь у нас атлантистский свободный рынок, это ударило бы по нашим собственным производителям, но у нас, к счастью, госрегулирование. Мы скупим их товар по дешевке, а на сэкономленные деньги не дадим в обиду своих работников. Зато вся их социалка разом перестает быть нашей обузой. Вероятно, их уровень жизни упадет с обретением независимости в несколько раз, но это будут уже их проблемы...
- Знаешь, - задумчиво произнес Власов, - рассуждая таким образом, можно договориться и до суверенитета отдельных земель Дойчлянда. Распускать - так распускать.
- Фридрих, ну зачем же доводить до абсурда... - поморщился Эберлинг.
- Я лишь хочу сказать, что, что бы там ни было по части экономики - а проверять твои выкладки надо серьезно, и в Райхе для этого имеются лучшие специалисты, нежели я - но твой проект совершенно невозможен политически.
- Да почему? - раздраженно воскликнул Хайнц. - Я же не предлагаю сделать эти земли американскими штатами! Речь лишь о переходе из Райха в Райхсраум. В конце концов, в чем разница? Райхсраум образован странами, которые были нашими союзниками во Второй мировой. Райх, за пределами исконных границ Фатерлянда - странами, которые не захотели быть нашими союзниками и были нами завоеваны. Во-первых, все это дела давно минувших дней. А во-вторых, получается, что бывших врагов мы приблизили сильнее, чем бывших друзей. В этом есть даже нечто противоестественное...
- Давай без демагогии, - скривился Фридрих. - Ты прекрасно понимаешь, что политика - это не арифметика, где можно безболезненно выносить за скобки. Если сегодня Райх разломится пополам, завтра затрещит по швам и весь Райхсраум. Он и так уже, прямо скажем, мало похож на монолит...
- Опасность есть, - признал Эберлинг. - Но альтернатива еще хуже. Даже в самом скверном случае - пусть лучше падет Райхсраум, чем Берлин.
- Ты и в самом деле надеешься убедить в этом Шука? Только не говори мне, что ему уже тоже сделали 'неофициальные намеки'.
- Нет, пока еще нет. Райхспрезидент не в курсе. Но Шук сам по себе достаточно разумен, чтобы принять такое решение - после того, как ему будут изложены все аргументы. В конце концов, это он ушел из Северной Африки, хотя многие и тогда были против.
- Но не так, как будут сейчас.
- Да. Сейчас позиции неоконсерваторов в партии слишком сильны. И пока это так, Шук не решится отпустить восточные земли. Но волею судьбы неоконсерваторы сейчас - это фактически один человек. Без его ума, воли и энергии они снова превратятся в сборище кабинетных теоретиков и уличных горлопанов, неспособных ни на что реальное - даже на то, чтобы просто договориться между собой. По крайней мере, до тех пор, пока не сойдутся на кандидатуре нового вождя - а это произойдет нескоро...
- Ты имеешь в виду Клауса Ламберта.
- Да, его. Переубеждать его бесполезно - к Райхсрауму он относится весьма скептически, зато каждый клочок территории собственно Райха для него священен, как символ веры... Значит, его необходимо устранить.
- То есть убить. Называй вещи своими именами.
- Да, убить.
- Завтра... то есть, уже сегодня, здесь, в Москве, - произнес Фридрих без вопросительной интонации.
- Да, - подтвердил Эберлинг.
- Кто еще участвует в заговоре?
- Он сам, - усмехнулся Хайнц. - Нет, я не издеваюсь. Просто каков вопрос - таков ответ. Ты опять слишком все упрощаешь. Разумеется, то, что я делаю, я не смог бы сделать в одиночку. Но не существует некоего единого 'заговора'. Как я уже говорил, в этом деле сходятся интересы сильно разных людей...
- И одного из этих людей зовут Зайн, - усмехнулся Фридрих.
- Да. Это одно из обстоятельств, делающих операцию особенно красивой. Убить двух зайцев, как говорят русские. Или двух волков... Зайн ликвидирует Ламберта, а мы, вместе с русскими безопасниками, тут же ликвидируем Зайна. Это, кстати, одна из причин, по которой Ламберт согласился сыграть роль живца. Ему объяснили, что на приманку меньшего масштаба Зайн не клюнет, а Ламберт, конечно, не прочь избавить Райх от одного из самых гнусных врагов германского народа. Естественно, ему гарантировали безопасность... Хотя, полагаю, для него эта причина не главная. Просто покушение очень способствует политической карьере - если, конечно, не увенчивается успехом. Когда Ламберту предложили идею операции, он ухватился за нее, как за свою. Пусть. Я не тщеславен, - осклабился Эберлинг. - Кажется, он собирается выступить потом с какой-то программной речью... но это уже все, сам понимаешь, не имеет значения.
Фридрих подумал, что Хайнц, очевидно, увлекся и совершенно забыл о своем нынешнем положении, но не стал перебивать. Пусть выговорится.
- Имеются, разумеется, и те, кто знает, что покушение будет успешным, - продолжал Хайнц. - Кое-кто из них сидит достаточно высоко. Увы, их волнуют не высшие интересы Райха. И даже не Зайн, хотя, конечно, они отнюдь не против, если он сдохнет...
- Политические конкуренты Ламберта, - понимающе кивнул Фридрих. - Как из числа его идейных противников, так и из ближайших соратников.
- Именно. Но если ты думаешь, что я перечислю фамилии, то вынужден тебя разочаровать. Они достаточно осторожны, в основном я имел с ними дело через посредников. Хотя, конечно, догадки у меня есть, но юридически доказать будет сложно... Кстати, и те, и другие наверняка сказали бы, что их заботит вовсе не личная карьера. Противники сказали бы, что Ламберта надо остановить любой ценой, пока Шук не сделал его своим преемником - что, по-моему, совершенно исключено. Соратники заявят, что в качестве мученика Ламберт будет полезнее делу правых патриотов, чем живой, что тоже чепуха... В любом случае, какими бы интересами они ни руководствовались, сейчас они приносят пользу общему делу. Они думают, что я - их орудие, но на самом деле все наоборот.
- И, конечно, среди них есть кто-то из руководства Управления.
- Само собой.
- Мюллер в курсе?
От Фридриха не укрылась крохотная пауза перед ответом: Эберлинг явно решал, солгать или сказать правду.
- Нет, - произнес Хайнц. - Старик ничего не знает.
'Если это ложь, мой доклад Мюллеру лишь позволит заговорщикам выиграть время, - подумал Власов. - Но это может быть и правдой - если Хайнц пытается втянуть в дело меня и делает ставку на откровенность'.
- Значит, при успехе покушения он окажется крайним, - мрачно констатировал Фридрих вслух.
- Да, одним из. За прокол, приведший к гибели одного из ведущих политиков Райха, кто-то должен нести ответственность. Мюллеру, вероятней всего, придется уйти на пенсию, и вообще в руководстве грядут перестановки. Мне жаль его, но тут уж приходится идти на жертвы. Сам понимаешь, я затеял это не ради себя.
- Кстати, о жертвах. Чем тебе все-таки помешал Вебер? Он раскрыл твой заговор?
- Да, точнее, не совсем. Он понял, что я его обманываю, и попытался выяснить остальное... Кстати, можно узнать, на чем я прокололся в этот раз?
Фридрих чуть задумался и решил, что откровенность поспособствует ответной откровенности Хайнца.
- Часы в кабинете Вебера. Когда ты писал свою сольную партию для звонка в полицию, на пленку попало тиканье. Программа, которой ты пользовался, преобразовала его вместе с голосом, а когда я догадался, что это такое, то смог осуществить обратное преобразование.
- Проклятье! - Эберлинг и в самом деле был раздосадован. - Опять из-за этой чертовой программы. Она должна была фильтровать посторонние шумы... так и знал, что она не отлажена до конца... Впрочем, это надо рассказывать с начала.
Власов подумал, не пытается ли Эберлинг оттянуть время. Впрочем, до прилета Ламберта еще полдня. И даже до отлета из Берлина еще много часов. Времени на отмену визита более чем достаточно. А информация Эберлинга может оказаться полезной.
- Рассказывай.
- Зайн прибыл в Москву лишь на финальной стадии операции, - начал Эберлинг. - До этого здесь необходимо было провести подготовительную работу. Каковая, впрочем, не отменяла и моих официальных обязанностей. Вебер не был моим непосредственным начальником, но здесь я находился в его
