его люди. Вы этому обещанию поверили. Так?
Старуха снова кивнула.
- О чём именно он вас попросил? Точнее, что приказал?
Берта задумалась, пожевала бескровными губами.
- Я должна до вас сказать, чтобы вы пришли ко мне сюда. Накрыть стол и пить чай. Заказать торт. Он сказал, шобы я купила большой киевский торт. В такой высокой коробке.
- Вы это сделали? - уточнил Власов.
- Да, звонила Розанову на Тверскую и сказала киевский торт. Этот шайгец содрал с мене такие деньги, каких я не видела в своей жизни! - возмущённо сказала старуха и даже чуть-чуть выпрямилась. Чувствовалось, что непредвиденные расходы её и в самом деле до глубины души возмутили.
Фридрих понял, что нечто в этой истории его смущает.
- Так он вам звонил? Разве ваш телефон не прослушивается?
- У меня в тайнике была трубка. Он мине сказал держать ее рядом, но шобы я сама никому с нее не звонила. Сказал, что будет звонить на нее сам, и шоб я говорила там, где меня не слышно.
- Ясно... А откуда взялся этот рыжий тип? - не отставал Власов.
- Почем я видела, рыжий он или малиновый? Пришёл своими ногами, я так думаю, - старуха изобразила нечто вроде оскорблённой невинности. - Тот человек звонил полтора часа назад, сказал про торт, и еще что у мене будут гости, шобы я впустила. Сказал не делать никаких глупостев. Я не делала никаких глупостев. Если бы я делала глупостев, я бы не жила столько время.
Логично, подумал Фридрих - в квартиру бандит не поднимался, зная, что она прослушивается. Просто воспользовался тем, что старуха велела его впустить, убрал охранника и сел на его место дожидаться, пока розановский курьер доставит торт. Курьер, надо полагать, услышал через домофон, что заказчица просит оставить торт консьержу, получил свои деньги и спокойно поехал обратно, даже не догадываясь, как легко отделался. Убивать его Спаде было ни к чему - курьера могли хватиться раньше времени...
- То есть вы не известили ДГБ о том, что к вам должен прийти опасный бандит, - Власов откинулся на стуле и тот возмущённо скрипнул. - Который, судя по всему, убил сотрудника Департамента, дежурившего внизу, чтобы обеспечить вашу же безопасность! И вы думаете, это сойдёт вам с рук?
- Таки я думаю, да, - старуха сказала это совершенно спокойно, как будто речь шла о том, какое варенье выбрать к чаю. - Тот человек может вернуться. У него понятия за честь вот здесь, - она постучала пальцем по черепу. - У государственных людей нет ничего за честь, чего они сделают старой Берте?
- Если бы вы вовремя сообщили, его бы взяли!
- Шоб я так жила, как вы ошибаетесь, - покачала головой старуха. - Взяли бы его человека, а он бы ушел. Такие, как он, всегда выскальзывают.
Власов немного подумал. В самом деле, Берта Соломоновна Садовская поступила скверно. Но, вынужден был признать Фридрих, в чём-то и рационально. Действительно, Спаде, как типичный бандит, обязан отомстить, если его, как выражаются в этих кругах, 'кинут'. Это входит в обычные бандитские представления о правильном поведении, в 'понятия'. Сотрудники Департамента подобными представлениями не связаны. Убивать Берту они не будут - она им ещё нужна. Сделать же с ней что-нибудь другое... а что, собственно? Вычесть из её ежемесячного пособия известную сумму на похороны человека, которого она подставила под бандитский нож? Разве что так... Переживёт ли это Берта Соломоновна? Скорее всего, ей это не понравится. Но свою жизнь она ценит больше...
Фридрих потёр лоб. Что-то не складывалась. Какая-то деталь не лезла в общую картину.
- Пейте себе чай, - старуха подвинула к нему чашку, полную до краёв.
Деталь с хрустом встала на место. В самом деле - старуха очень ценит свою жизнь. Вот почему она нервничала. Вот почему она вышла 'за тарелками и лопаточкой'. Она подозревала, что в торте бомба. И увидеть реальное содержимое коробки было для нее облегчением...
- Вы сказали, - медленно проговорил он, наблюдая за старухой, - что предложили Спаде 'сделать что-нибудь про меня'. Кажется, я вас неправильно понял. Не так ли?
В выцветших глазах старухи что-то мелькнуло.
- Вы предложили, - ещё медленнее проговорил Власов, - свою помощь в моей ликвидации. Заманить меня куда-нибудь, например, отвлечь внимание... что-нибудь ещё. Это его и рассмешило. Да?
- Какая разница, - старая Берта сказала это так, что осталось непонятным, утверждение это или вопрос.
- В самом деле, какая разница, ведь он не воспользовался вашей любезностью, - саркастически изрек Власов. А почему, кстати, в коробке и в самом деле не оказалось бомбы? Сначала-то он был нужен Спаде в качестве партнера, но теперь, когда бандит понял, что никакого 'бузинеса' не будет... Почему понял, кстати? Полиция провалила операцию - это очевидно. Но что послужило причиной? Недостаточное внешнее сходство их агента? Задержка при звонке на целленхёрер? Ладно, это уже неважно... Так почему не бомба? Спаде так же, как и Зайн, гордится верностью данному слову? 'Если у меня не будет денег, у мальчишки не будет головы.' Скорее, понял Фридрих, обманутый бандит счел взрыв слишком легкой местью. Мгновенная смерть, обидчик даже ничего не успеет понять. К тому же гарантии, что коробку все-таки не осмотрит сперва какой-нибудь полицейский эксперт, все же не было... Так что - 'живи с этим и мучайся, и пусть это всегда стоит у тебя перед глазами'. Сам Спаде из-за подобной вещи, конечно, мучиться бы не стал. Но теперь он убежден, что Власов не относится к преступному миру - а стало быть, должен испытывать те моральные терзания, что переживают благородные герои в фильмах... Ну что ж, хотя бы в этом ублюдок ошибся.
Фридрих не испытывал ни чувства вины - он сделал то, что мог сделать, не отвлекаясь от своей главной задачи - ни скорби по погибшим (он не сомневался, что Франциска уже тоже мертва), не вызывавшим у него никаких симпатий. В то же время, куда-то вдруг пропали и желание язвить, и даже злость. Осталась только досада на себя, так глупо вляпавшегося в это шайсе. Ощущение было именно такое - как будто наступил на дерьмо. Так или иначе, теперь придётся потратить время, чтобы его отчистить. Что очень некстати.
- Дайте-ка мне это сюда.
- Пфуй, гадость, - старуха подвинула Власову коробку.
Фридих снял крышку, отметив про себя, что одноразовые перчатки сейчас оказались как нельзя более кстати, и осторожно извлёк голову из крема.
При близком осмотре оказалось, что это, скорее, отсечённое лицо, а не целая голова - затылочная часть черепа отсутствовала. Мозга тоже не было. Нижняя челюсть держалась только на коже. Похоже, головёнку Микки разрубили пополам чем-то острым. Власов попытался понять, зачем это понадобилось Матиасу, и решил, что он таким образом пытался уменьшить вес головы. Аккуратный и изобретательный бандит не хотел, чтобы коробка показалась слишком тяжёлой. Сюрприз был хорошо подготовлен.
Под лицевой частью черепа лежал маленький накопитель в прозрачном пакетике, прилепленный к кремовой розочке. Власов извлёк его, покрутил между пальцами.
- Это чего? - заинтересовалась Берта, приспуская очки по носу вниз, чтобы лучше видеть.
- Платтендат, - ответил Власов. - Скорее всего, звуковой или с видео. Что-то вроде киноплёнки.
- А, ну там будет это самое, - старуха сразу утратила интерес к вещице.
- Скорее всего, - Власов снова уложил вещицу в пакетик и накрыл её головой Микки. - Пусть такое смотрят те, кому положено по службе.
Берта Соломоновна взглянула на Фридриха с уважением.
- Вы таки понимаете за эти вещи, - сказала она. - Может быть, мы закроем коробку с Мойше и будем пить наш чай?
Власов накрыл коробку крышкой и поставил на сервант.
- Я так понимаю, никакой ценной информации для меня у вас нет? - жестко произнес он, садясь. - Ваша задача была - заманить меня сюда и угостить отрезанной головой?
- Я не знала, чем, - заупрямилась старуха. - Но таки да, у меня не было разговора. Я сделала, чего мине попросили. Чай пейте. Вы же можете пить чай? Или вы думаете за ту глупую женщину?
Власов тяжело вздохнул.
- Похититель, - сказал он, - похоже, думает, что фрау Галле представляет для меня личную ценность. Хотя это странно. Ну, сначала она наверняка наплела ему с три короба, чтобы показать, как она для меня важна - из страха, что иначе он убьет ее сразу. Но неужели он всему поверил и так и не добился от нее правды? Не выяснил, что никаких отношений между нами нет?
- Он из этих самых, и за женщин совсем не понимает, - проговорила старуха. - И за мужчин, которые любят женщин, тоже. Он думает, если мужчина ходит около женщины, то он её хочет. И я таки думаю, что он вовсе не интересовался этой вашей правдой.
Фридрих молча сделал глоток чая. Старуха допила свою чашку, поставила ее и вдруг встала и вышла в коридор.
Власов напрягся, но тут же снова расслабился. Нет, никакой бомбы уже не будет. И яда в чай она ему тоже не сыпанула, уж такое бы ей с рук никак не сошло. Просто, должно быть, после пережитых волнений ей понадобилось в уборную. Он даже прислушался, ожидая хлопка двери в конце коридора.
Но дверь туалета так и не хлопнула, а Берта Соломоновна неожиданно быстро вновь возникла на пороге. В руках она держала пожелтевший бумажный пакет.
- Вы себе думаете, то плохой человек, - заговорила старуха, вновь садясь за стол и кладя пакет на скатерть. - Я таки жила на этом свете, и знаю за плохих людей. Глядите сюды, - она вытащила из пакета несколько старых фотографий и принялась их перебирать. Власов опознал несколько лиц из экспозиции на стене - барышня в шляпке, сюртучные мужчины, даже военный в большевистском мундире - но не мог понять, к чему это все.
- Вот, - сказала старуха, кладя на скатерть очередное фото и тыча в него желтым ногтем. - То старые дела.
Власов развернул снимок к себе, пригляделся. Мужчина в странной одежде, худое породистое лицо, горбатый нос - как у романского патриция, а не как у юде. Выразительный тип... и вроде бы кого-то напоминает. Фридрих попытался сосредоточиться на этой мысли, но ничего не получалось: всё загородило безглазое лицо Микки. Власов был вынужден признать, что гнусная придумка Спаде его всё-таки задела, причём сильнее, чем хотелось бы.
- Мине про него спрашивали эти наши, - Берта подумала и добавила, - я таки поняла, что он живой. Я очень огорчилась.
Картинка встала на место. Ну конечно, брови, морщины - Зайн.
- Откуда это? - спросил Власов. - Вы его знали?
Целленхёрер задрожал и запел свою мелодию, показавшуюся неуместно бодрой. Власов быстро поднёс его к уху.
