В августе 1789 года Екатерина сообщает светлейшему нечто интересное: у Платона «есть младшой брат (Валериан, восемнадцать лет. —
Час от часу не легче! Причина срочной командировки «дитяти» прозаична: старшой приревновал к меньшому, и не без причины. С тех пор «чернуша» и «резвуша» Платон остался во дворце один… Потемкин не долго держал при себе Валериана — светлейшему шпион был не надобен. Он отослал его в Петербург с известием о взятии Суворовым Измаила, при этом, согласно легенде, просил передать государыне следующее: «Я во всем здоров, только один зуб мне есть мешает, приеду в Петербург, вырву его». Намек был более чем прозрачный. Но вырвать мешавший ему «зуб» светлейший не успел, смерть его опередила, к немалой радости братьев Зубовых.
Что же произошло с Екатериной? Ведь мы же знаем, что она не была Мессалиной или Клеопатрой. Да, конечно, под влиянием возраста в психологии императрицы, по-видимому, произошли какие-то изменения. Но не это главное. Ее вечно молодая, жаждущая любви и тепла душа сыграла с ней скверную шутку.
Любопытна история, которая случилась в Эрмитажном театре 12 октября 1779 года. Весной этого года Екатерина «отпраздновала» за рабочим столом болезненное для нее пятидесятилетие. И вот в тот день, 12 октября, она смотрела вместе со всем двором пьесу Мольера. Героиня пьесы произнесла фразу: «Что женщина в тридцать лет может быть влюбленною, пусть! Но в шестьдесят?! Это нетерпимо!» Реакция сидевшей в ложе государыни была мгновенна и нелепа. Она вскочила со словами: «Эта вещь глупа, скучна!» — и поспешно покинула зал. Спектакль прервали. Об этой истории сообщал, без всяких комментариев, пове ренный в делах Франции Корберон. Мы же попробуем ее прокомментировать.
Реплика со сцены неожиданно попала в точку, болезненно уколола пятидесятилетнюю императрицу, которая никак, ни под каким видом не хотела примириться с надвигающейся старостью и сердечной пустотой. Мальчики были нужны ей не сами по себе. Из переписки Екатерины, в которой шла речь о разных ее молодых фаворитах, видно, что в сознании императрицы они сливаются в некий единый образ, наделенный несуществующими достоинствами — теми, которые она сама хочет видеть, воспитывать в них, теми, которые государыне нужны для искусственного поддержания ощущения молодости и неувядающей любви.
Екатерина как-то сказала: «Я делаю и государству немалую пользу, воспитывая молодых людей». А между тем все было как раз наоборот: каждый новый фаворит наносил государству огромный ущерб, ибо государыня не скупилась для своих «учеников» на подарки и пожалования и не имела привычки их отбирать после отставки очередного любимца. Все родственники нового фаворита тотчас впадали в состояние непроходящей эйфории — перед ними открывался бездонный государственный карман, из которого можно черпать злата без меры. Вот примерная смета расходов на Александра Ланского, так и не получившего, по причине своей смерти: 100 тысяч рублей на гардероб, собрание медалей и книг, помещение во дворце, казенный стол на двадцать человек стоимостью в 300 тысяч рублей. Все его родственники получили повышения и награды. Если бы не ранняя смерть, чин генерал-аншефа, а то и генерал- фельдмаршала с соответствующим содержанием был, почитай, у «Саши» в кармане. За три года своего фавора он получил от государыни 7 миллионов рублей, не считая прочих подарков, бриллиантовые пуговицы на парадный кафтан (стоимостью в 80 тысяч рублей), два дома в Петербурге. Все эти цифры нужно сложить и умножить минимум на семь — по приблизительному числу «учеников» Екатерины. Платон Зубов все свое тоже получил, и даже больше, чем его предшественники.
Еще при жизни Потемкина Екатерина стала приучать Платошу к делам. Это у него получалось не очень хорошо. Петр Завадовский ядовито писал о нем: «Изо всех сил мучит себя над бумагами, не имея ни беглого ума, ни пространных способностей, бремя выше его настоящих сил». Зубов не был совершенным глупцом, более того, умел создать вид умника, ловко и много говоря по-французски. После смерти Потемкина голос его все крепчал, он даже стал покрикивать на вельмож. Его титул был таким пышным, что казалось, будто он его украл у Потемкина: «Светлейший князь Римской империи, генерал-фельдцейхместер, над фортификациями генерал-директор, главнокомандующий флотом Черноморским и Азовским, и Воскресенского легкою конницею, и Черноморским казачьим войском, генерал от инфантерии, генерал-адъютант, шеф Кавалергардского корпуса, Екатеринославской, Вознесенской и Таврических губерний генерал- губернатор, член государственной Военной коллегии, почетный благотворитель императорского Воспитательного дома, любитель Академии художеств».
Он сочинял проекты, довольно дикие и неисполнимые: о захвате Стамбула русским флотом, о завоевании Берлина и Вены, об образовании новых государств, вроде некоей Австразии. По своему характеру Зубов был типичным приспособленцем: при Екатерине негодовал против ужасов революции, при Александре I ходил с конституцией в кармане. Дела же государственные он решал таким образом: «Делайте, как было прежде».
При Зубовых мудрая дотоле государыня как будто поглупела. Она согласилась отправить «любезного мальчика» Валериана Зубова в поход на Восток, в Персию и дальше в Индию. В 1796 году он прошел по пути Петра Великого и взял Дербент, а потом Баку. Екатерина писала, что Валериан сделал за два месяца то, что Петр Великий сделал за два года, встретив сопротивления больше, чем встретил его великий император. Словом, один стыд и позор!
С влиянием Зубовых на императрицу связывают жестокое подавление польского восстания, Третий раздел Польши и окончательное уничтожение Польского государства, борьбу с масонами, гонения на Новикова, Радищева. Конечно, суть дела была не столько в Зубовых, сколько в самой государыне, которая раньше говорила: «Пусть один ограничен, другой ограничен, но государь от этого не будет глупее». Увы, к концу жизни она стала утрачивать свой гений, ту самоиронию, которая всегда спасала ее, позволяла посмотреть на себя со стороны и исправить сделанную ошибку. Ведь раньше, когда к ней обратились с проектом завоевания Индии, она с юмором отвечала: «У России довольно земель, чтобы не иметь нужды отправляться для завоевания в Индию». Когда же ей предложили сделать «приращения» государству в Северной Америке, она отвечала, что у России немало своих забот и лучше предоставить индейцев Америки их собственной судьбе. А теперь она отправила в эту авантюру Валериана Зубова. Только указ вступившего на престол Павла I остановил химерический поход. Еще бы месяц — и корпус Зубова несомненно погиб от голода и трудностей пути.
С фавором «резвуши» к власти полез весь клан Зубовых. Зубов-отец брал взятки, служебные успехи братьев Платона поражали наблюдателей, все перед ними пресмыкались. Знаменитый Суворов с радостью отдал любимую Суворочку за старшего брата фаворита, Николая. Только цесаревич Павел пытался огрызаться. Как-то за обедом Екатерина сказала сыну: «Я вижу, что вы согласны с мнением князя Зубова». На что Павел отвечал: «Ваше величество, разве я сказал какую-нибудь глупость?» Все стремились понравиться фавориту. Державин посвящал ему стихи, генерал Кутузов варил ему по утрам какой-то особый восточный кофе. Один из дипломатов хорошо сказал: «Все ползали у его ноги, поэтому он считал себя великим».
А вот наиболее яркое описание Платона Зубова: «По мере утраты государынею ее силы, деятельности, гения, он приобретает могущество, богатство. Каждое утро многочисленные толпы льстецов осаждают его двери, наполняют прихожую и приемную. Старые генералы, вельможи не стыдились ласкать ничтожных его лакеев. Видели часто, как эти лакеи в толчки разгоняли генералов и офицеров, кои долго теснились у двери и мешали их запереть. Развалясь в креслах, в самом непристойном неглиже, засунув мизинец в нос, с глазами, бесцельно устремленными в потолок, этот молодой человек, с лицом холодным и надутым, едва удостаивал обращать внимание на окружающих. Он забавлялся дурачествами своей обезьяны, которая скакала по головам подлых льстецов, или разговаривал со своим шутом. А в это время старцы, под началом которых он начал служить сержантом, — Долгорукие, Голицыны, Салтыковы и все остальные — ожидали, чтобы он низвел свои взоры, чтобы униженно приникнуть к его стопам. Из всех баловней счастья ни один, кроме Зубова, не был так тщедушен и наружно, и внутренне».
В день смерти Екатерины 6 ноября 1796 года Платон проявил необыкновенную трусость и растерянность. Смерть императрицы как будто выпустила из него весь воздух. Как писал современник, «не было заметно пустоты, когда Зубов исчез со своего места». Вступивший на трон Павел не тронул фаворита своей матери, но отослал его за границу. Однако вскоре государь узнал, что Зубов начал переводить деньги из России за рубеж, и предписал арестовать его имения. Платон вернулся и тотчас влился в число заговорщиков, задумавших избавиться от Павла. Он вместе с братом Николаем был среди убийц императора 11 марта 1801 года. Когда той ночью заговорщики ворвались в спальню Павла I в Михайловском замке, впереди всех бежал Платон Зубов. По одной из версий, вскочивший с постели Павел спрятался за каминную ширму. «Мы входим, — писал участник покушения, — Платон Зубов бежит к постели, не находит никого и восклицает по-французски: 'Он убежал!' Я следовал за Зубовым и увидел, где скрывается император.» Потом вдруг Платон неожиданно вышел из спальни, а затем вернулся с братьями Валерианом и Николаем. Один из участников убийства, Бенигсен, вспоминал: «Павел поглядел на меня, не произнося ни слова, потом обернулся к князю Зубову и сказал ему: 'Ке фет ву, Платон Александрович? — Что вы делаете, Платон Александрович?' 'Больше ты не император. Александр наш государь!' — сказал Зубов». Тут Павел оттолкнул Николая, тот ударил императора, все повалились на пол. Конец.
При Александре I Платон Зубов рассчитывал занять видное место, стремясь угодить новому государю, исполненному благих намерений провести политическую реформу. Зубов строчил проекты государственного переустройства и даже сочинил отважный проект отмены крепостного права. Но, как и другие заговорщики, он не пользовался никаким влиянием у Александра. От него и его товарищей государь постарался избавиться.
После этих событий Платон Александрович прожил почти четверть века. Он поселился в Литве, в селении Янишки у него было обширное поместье с замком посередине. Вскоре он прославился как необыкновенно скаредный помещик. Его крестьяне были самыми бедными в округе, князь ходил по имению в самом затрапезном виде. Между тем он был одним из богатейших людей России. Известно, что образ Скупого рыцаря, который чахнет над златом, Пушкин списал с реального человека — Платона Александровича Зубова. За крепкими замками в подвалах скряга хранил множество сундуков с золотом и серебром и часто спускался вниз, чтобы ссыпать в еще неполный сундук скопленную горсть монет. Всего в подвале у него было более 20 миллионов рублей. Самое большое наслаждение ему доставляло открывать сундуки и любоваться блеском золота. Правда, однажды он все-таки вынес один из этих сундуков. На сельской ярмарке он случайно увидел девятнадцатилетнюю девушку неземной красоты. Это была дочь местного шляхтича Фекла Игнатьевна Валентинович. Она не хотела идти за старого, уродливого скрягу. И тогда Зубов фактически купил ее у отца, отдав ему миллион рублей золотом.
