— Транко, я сейчас отправлюсь к матушке, но скоро меня уже здесь не будет, и она не сможет мною командовать.
Транко подняла руки к небу и воскликнула:
— Мисс Мари, вы меня пугаете! Вы заболели? Вы сказали, что «вскоре вас здесь не будет». Негоже так говорить молодой девушке, ведь сейчас весна!
— Да, весна и цветы. Цветы и весна! — воскликнула я. Господь уберег меня от обманчивых примул и фиалок, баранчиков и кукушкина цвета. Хоть бы эти колокола замолчали навеки, а то звонят так глупо: «Мы вдвоем! Нас двое!»
— Скажите своей Транко, что вас мучает? — умоляла она меня.
— Ничего, матушка-заморашка. Просто скоро меня отдадут замуж за господина Джона Мильтона из Кембриджского университета, поэта и эсквайра. Но пока это еще тайна, так что не разболтай никому мой секрет.
— Я не знаю этого джентльмена, — вскричала Транко, — и вы мне даже не намекали, что обменялись словом с этим господином Мильтоном.
— Ни с кем я ничем не обменивалась, но я должна выйти за него замуж.
Транко поняла, какое у меня было жуткое настроение и что меня больше ни о чем не следует спрашивать, и начала громко плакать и причитать, что я ее скоро покину. Я ей объяснила, что она отправится после свадьбы со мной, что я об этом договорилась с отцом. Транко вытерла слезы и пожелала мне большого счастья. Она начала щелкать пальцами от радости. Она всегда так делала, а меня это жутко раздражало, я ей пригрозила, если она раз щелкнет, то я не возьму ее с собой. Я опять встала с сундука и пошла искать матушку. Она увела меня в свою комнату и начала очень серьезно рассуждать о том, как ей тяжко и стыдно, потому что меня пытались оклеветать наши враги. Она меня спросила, готова ли я подчиниться и попытаться исправить свою ошибку?
Я засмеялась и сказала, что ей не следует еще больше расстраиваться от того, что только что наш отец, хотя он и выразил все другими словами, предложил мне выйти замуж за господина Джона Мильтона.
Матушка была поражена — отец поговорил со мной до нее, и она ужасно разгневалась. Я ее успокоила, сказав, что отец разговаривал со мной очень понятно и четко объяснил, почему я должна согласиться на этот брак.
— Дочь моя, я никогда не ожидала, что отец обладает достаточным красноречием и сможет тебя так быстро уговорить. Как ему удалось это? Дети, конечно, должны полностью подчиняться родителям, но признаюсь, если бы я была на твоем месте, то никому не удалось бы меня так быстро уговорить. Может, он тебя обманул, сказав, что господин Мильтон обладает огромным состоянием и благородным происхождением, прекрасно разбирается в политике и эклезиастике? Да? Может, он обещал тебе богатую жизнь?
— Нет, сударыня, — ответила я. — Он подробно рассказал мне о происхождении господина Мильтона и обещал мне скромную жизнь в доме на Элдерсгейт-стрит в Лондоне, добавил, что ему не очень нравятся произведения господина Мильтона. Но он сказал, что я должна помочь нашему семейству. Отец был настолько грустным, что я чуть не разрыдалась и обещала поступить, как положено послушной дочери. Я прошу только одного, чтобы со мной осталась Транко, потому что мне будет без нее очень одиноко, и если у нас что-то не заладиться, она сможет мне помочь.
Матушка похлопала меня по плечу.
— Ты умная девушка, понимаешь, что этот брак выгоден для всех нас. Мне совсем не известен этот человек, но ваш сумасшедший дядюшка Джеймс отзывается о нем очень хорошо. Он может зачать с тобой здоровых детей, и мне кажется, он станет тебя любить, надеюсь, он сможет лучше распоряжаться деньгами, чем твой бедный отец. Не стану от тебя скрывать, что считаю этот брак мезальянсом, но ты сама испортила пирог тем, что не закрыла дверь духовки, и поэтому тебе теперь придется довольствоваться хлебом, к тому же не из лучших сортов пшеницы.
— Как насчет Транко, сударыня?
— Господи, да забирай ты это добро с собой, — ответила матушка.
Пока моим младшим братьям и сестрам не стали ничего говорить о будущей свадьбе. Днем мы с матушкой отправились в Сэндфорд на повозке, отец и братец Джеймс сопровождали нас верхом. Тетушка Джонс встретила нас в маленьком домике с бедной обстановкой, в очаге даже не горел огонь. Она сказала, что дядюшка и господин Мильтон еще не вернулись из каменоломен в Хедингтоне. Они туда отправились, чтобы посмотреть на огромные кости, которые там обнаружили. В ожидании их приезда я читала новую книгу господина Мильтона, которую я уже начала утром. Мне попались рассуждения и похвалы мужской чистоте, там было написано: «Если распутство женщины — скандально и бесчестно, то в отношении мужчины это еще более бесчестно и неприятно». Из этого я вывела для себя странное заключение, что он будучи мужчиной тридцати трех лет еще не знал женщин! В другом отрывке я нашла ответ на выпад епископа Холла и его сына о том, что Мильтон старается с помощью собственного пера завоевать богатую вдову. Он ответил, что тот, кто это написал, ничего не понимает в жизни — «более того, добавлю, потому что я из тех гордых и скромных людей, кто предпочтет в жены невинную девушку, даже с небольшим доходом, но хорошо воспитанную самой богатой вдове, пусть это и грозит мне расстаться с многими „мечтами о богатстве“, как пишут обо мне эти господа». В книге содержалось еще много пассажей о его скромности. Но главным образом он ругал своих противников, превозносил парламент и возмущался выхолощенным каноном службы в церкви. Он заклеймил всех священников, как неграмотных и дурных личностей, и я обратила внимание на следующую фразу: «Он и не подозревает, где находится мое пристанище утром, а оно, как это и должно быть, у меня дома, я не сплю, а встаю и принимаюсь за дело — зимой часто звук колокола будит, призывая к труду и молитве, а летом можно подняться вместе с ранними пташками или чуть позже…»
«Что ж, — подумала я, — я ненавижу рано вставать. Интересно, будет ли он добрым мужем и станет для меня по утрам зимой греть молоко и добавлять туда сахар и корицу, чтобы мне легче было подниматься с постели».
«…чтобы читать умных писателей или чтобы их мне читали до тех пор, пока я не устану…»
Я прочитала это место вслух и спросила отца.
— Сэр, что это значит? Что за странные привычки у моего будущего мужа? Он что думает, что я стану подниматься с пастухами и читать ему до бесконечности?
Меня перебила матушка:
— Нет, дитя мое. Разве твой отец тебя не предупредил, что твой будущий супруг занимается учительством? У него есть двое племянников, и кажется, еще двое мальчишек, которых он учит. Верно, они ему читают, это входит в их занятия.
— Сударыня, вы меня успокоили. До завтрака я не переношу даже хороших авторов, не говоря уже о плохих.
Я продолжила громко зачитывать отрывки из книги:
«…затем проделать полезные упражнения, чтобы сохранить крепкое и здоровое тело, чтобы служить делу религии и свободы нашей страны, нужно быть твердым духом и крепким телом.»
— Господин Мильтон так пишет, что мне начинает казаться, что он проходит военную подготовку, — сказала я.
— Меня бы это не удивило, — заметил отец. — Городской артиллерийский полигон расположен недалеко от его дома, там офицеры каждый день проводят занятия по владению пикой и обучают военным маневрам.
— Проклятые разбойники, — закричала матушка. — Они предпочитают стрелять в офицеров Его Величества, вместо того чтобы унять язычников Ирландии.
Тетушка Джонс собралась было ответить, как мы услышали топот копыт на улице. Отец выглянул из окна и сказал мне:
— Дорогая, сейчас ты увидишь своего будущего мужа. Я хочу тебе дать совет — меньше говори и больше слушай.
ГЛАВА 11
Как господин Мильтон ухаживал
Дядюшка Джонс вошел в дом и поздоровался с нами, а затем представил господина Мильтона. Его одежда снова отличалась от той, что тогда носили, на этот раз была более темных тонов. Он выглядел бодрым, энергичным мужчиной, но волосы у него уже не так блестели, а белки глаз перестали быть белоснежными. Он вежливо поклонился и поцеловал матушке руку. Мне не стал целовать руку, когда отец представил меня ему, а только пристально посмотрел. Мне очень хотелось ответить ему твердым взглядом, но я вспомнила о хороших манерах и опустила глаза. Господин Мильтон обратился ко мне:
— Мисс Мэри Пауэлл, я счастлив снова видеть вас, надеюсь, что мы сможем познакомиться поближе.
Мне на ум пришел дерзкий ответ, но я вовремя успела его проглотить и молча сделала реверанс. Он мне не поклонился, а резко повернулся к отцу, словно он закончил свои дела со мной и собрался перейти к другим занятиям.
— Мы с господином Джонсом обсуждали кое-что, надеюсь услышать и ваше мнение, сэр, в качестве независимого судьи. Вопрос касается окаменевшей створчатой раковины, которую достали в каменоломне в Хедингтоне, куда мы только что ездили. Рабочие нам сказали, что они часто находят подобные fossilia.[33] Господин Джонс считает, что это настоящая раковина, которую сюда принесло Потопом во времена Ноя, пролежав в земле долго, она превратилась в камень. Но я считаю, что это просто камень и имеется множество похожих на него старых камней. Я видел камни в виде раковин устриц, съедобных моллюсков, морских ежей и многих других обитателей моря. Эти камни никогда не были ракушками, как заявляет господин Джонс, они — lapides sui generis.[34] Я уверен, что они приняли такую форму в недрах земли, а потом их нашли в каменоломне, они очень напоминают настоящие живые существа, созданные Господом Богом.
Тут вмешался дядюшка Джонс.
— Мне кажется, сэр, что вы не найдете упоминаний в Библии, которые поддержали бы вашу интересную, но фантастическую историю. Если бы вы были правы, то об этом обязательно упомянул бы какой-либо пророк, когда он рассказывал нам о сотворении мира. Бог создал мир, и драгоценные камни, которые мы находим в недрах земли, и все живые, ползающие и растущие существа, и дал им свободу плодиться, размножаться и продолжать их собственный род — это всем нам прекрасно известно. Нам известно и то, что на седьмой день Бог отдыхал после трудов праведных. Но я считаю, что Он не мог наделить неживую землю властью исполнить второе, или фальшивое Сотворение. Сэр, я считаю подобную предпосылку невозможной, даже еретической.
Господин Мильтон с шумом вздохнул и сказал:
— Если в Библии нет упоминания о моей предпосылке, которую я попытался подробно развить вам, то вы не должны об этом беспокоиться. Патриархи и пророки, чей гений был больше духовный, а не энциклопедический, часто замалчивали и более важные проблемы. В особенности те, к которым в последнее время обратились физики, математики и музыканты. Мне кажется, что нам не обязательно пытаться узнать, снабдил ли их Бог ответами на эти вопросы,
