них забрали все старинные блюда, чаши и кувшины. Президент колледжа святого Джона, не желая отдавать пожертвованные колледжу старинные золотые и серебряные вещи, передал королю восемьсот фунтов, что было равно их стоимости, и надеялся таким образом спасти славные реликвии. Его величество с благодарностью принял деньги и тут же забрал старинные вещи, превратив их в шиллинги. Всем дворянам графства было также предложено присылать свои драгоценности и было обещано, что им все возместят после победы. Моему отцу пришлось отдать три фунта драгоценных металлов. Сюда вошли чаша и блюдо, подаренное мне на крестины крестной Моултон, но ему удалось сохранить девять или десять фунтов более ценных вещей, которые он упрятал во дворе в грядке с розовыми гвоздиками. С помощью подобных поборов королю удалось собрать примерно три тысячи фунтов серебра и золота. Но два золотых дел мастера, одним из которых был эсквайр Бушелл, жаловались, что многие позолоченные чаши и подносы, поступившие из знатных семейств, под позолотой оказались из простого металла и из них можно было чеканить только мелкую разменную монету.
В ту зиму у нас было расквартировано много солдат, и они должны были оказаться на галерах, а затем прямиком отправиться в ад. Эти люди постоянно пьяные, грубые, нахальные, скандальные и, вообще, пропащие создания, наносили немалый вред имению воровством, выпускали пастись своих лошадей на наши луга. Они развращали наших арендаторов своей ленью и нахальством. Они превратили наш прекрасный дом в грязную пивнушку, постоянно там курили и сплевывали прямо на пол. Если они оказывались у бочки хорошего эля, то она начинала дрожать. Королевский офицер реквизировал трех наших лучших жеребцов, заплатив отцу двенадцать фунтов за всех, хотя они стоили, как минимум, в два раза больше. Он также забрал у нас лучших тягловых лошадей и новую повозку и заплатил по шесть фунтов за каждую, на повозке перевезли большую медную пушку. У нас забрали в армию троих мужчин и семь сыновей наших арендаторов. По королевскому приказу должны были призывать только здоровых рекрутов и предпочтение отдавалось холостым мужчинам. Кроме того, согласно указу, должны были пощадить владельцев земли. В армию также предпочитали забирать мастеровых, а не земледельцев; но отец не обращал внимания на все ограничения и пытался избавиться от лентяев и пьяниц, не учитывая состояние их здоровья или умение. В те дни постоянно крали лошадей, и мы были вынуждены запирать на замок передние ноги животных. Но даже это не всегда помогало. Солдаты в бою каждый день сталкивались со смертью, поэтому никто не ценил человеческую жизнь. Как-то у нас во дворе двое солдат поссорились из-за подковы; они отошли подальше от дома и начали избивать друг друга карабинами, и один из них выстрелил противнику в грудь, и тот умер на месте. Второй солдат был ранен в ногу, рана загноилась, и через некоторое время он тоже умер.
В феврале прибыла парламентская делегация, и мы начали надеяться на лучшее. Ее возглавлял граф Пемброук, декан университета, который надеялся прийти к соглашению с королем и предложить сокращение оружия.
Король хорошо принял комиссию и отослал ее с письменным ответом. Но принц Руперт за несколько дней до этого захватил Циренчестер, который упорно оборонялся, и король был вынужден согласиться с большинством советников не отступать ни на миллиметр, и война продолжалась. Над договором продолжали работать с февраля по апрель, в сражениях наступило затишье. И мой муж воспользовался этим, направив к нам посланца. Он не смог найти мужчину, который бы согласился выполнить его поручение, и поэтому ему пришлось присылать Джейн Ейтс.
Мартовским утром она подошла к задней двери и попросила позволения поговорить с отцом. Но ей не повезло, потому что ей открыла Транко, оставившая ее ждать снаружи и побежавшая за мной в кладовку.
— Мисс, — воскликнула она, — к нам пришла эта лживая с вонючим дыханием Джейн Ейтс, она желает поговорить с вашим отцом. Можно я ее вытолкаю в свинарник, потому что, клянусь, она была зачата в аду?!
— Нет, Транко, благородные люди так себя не ведут. Но не зови отца, потому что он занят счетами; может, с ней пожелает от его имени поговорить матушка.
Когда матери сказали об этом, она приказала провести Джейн в маленькую гостиную, и там поинтересовалась у нее, в чем дело. Джейн ответила, что господин Джон Мильтон просил передать послание лично господину Пауэллу. Мать ответила, что она жена господина Пауэлла и его милость мировой судья Пауэлл сейчас очень занят.
— Сударыня, — сказала дерзкая Джейн, — с вашего позволения я подожду в кухне, пока его милость освободится.
— Нет, я тебе это не позволяю, — сказала моя мать, — я не позволю злобной пресвитерианской дряни ошиваться в моей кухне, чтобы она возмущала сердца моих служанок. Если ты собираешься ждать, то можешь ждать его в сарае, где расквартированы солдаты. Обещаю тебе, что они с тобой позабавятся, если Транко расскажет их капралу, как ты издевалась над ней на Олдерсгейт-стрит. Транко, как ты считаешь, они с ней развлекутся? Транко — такая женщина, что платит добром за добро, но не забывает отплатить злом за зло. А капрал ненавидит всех Круглоголовых, вне зависимости от того мужчины они или женщины.
Джейн неохотно согласилась передать поручение его жене. Она также призналась, что опасается за свою девственность и не хочет попасть в объятия к грубой солдатне. Хотя я уверена, что ни один, если он только не слеп, не пьян и не безумен, не стал бы домогаться такой мерзкой святоши, какой была Джейн Ейтс.
— Выкладывай, женщина! — скомандовала мать.
— Вот что просил передать господин Джон Мильтон. Он четыре раза писал вашему мужу с Михайлова дня, но не получил ответа. Ему кажется, что все его письма пропали, и поэтому он прислал меня, чтобы я вам все передала, а потом вернулась к нему с ответом. Он желает знать, почему его жена к нему не возвратилась, как было договорено, и требует, чтобы она приехала к нему со мной. Что же касается денег, которые ему должны, он будет доволен получить тысячу фунтов, а другой долг может подождать пару месяцев. Он требует, чтобы тысячу фунтов выплатили господину Роусу, библиотекарю в Оксфорде, а тот перешлет их через члена парламентской комиссии, господина Пьерпонта, моему хозяину. Он также требует, чтобы жена к нему пожаловала после подтверждения господином Роусом, что он уже получил деньги.
— И все? — насмешливо воскликнула мать, — Господи, и это все? Неужели в своем домике на Олдерсгейт-стрит ваш хозяин не получил сообщение от соседей, что наша страна находится в состоянии войны? Как он считает возможным, чтобы мой муж в эти трудные времена смог достать столько денег? И если даже они у него будут, неужели он их отдаст наглому пресвитерианскому мошеннику, а не Его Величеству законному королю Карлу, которому нужна каждая копейка? Убирайся, пока я на тебя не разозлилась, отвратительная интриганка, а то я угощу тебя палкой.
Но Джейн продолжала настаивать:
— Сударыня, не сердитесь на меня, потому что я с трудом добралась сюда из Лондона, и я всего лишь передаю слова моего хозяина. Если я не вернусь с письменным ответом, то мой хозяин станет меня обвинять в том, что я не выполнила его приказание.
— Транко, накорми эту женщину, и не смей ей мстить, — потом матушка обратилась к Джейн: — Мой муж передает приветы твоему хозяину и его ответ на нахальное послание следующий: «Пусть он почешет себя там, где у него больше всего чешется!»
— Сударыня! — в ужасе заорала Джейн. — Я не посмею передавать такие речи своему хозяину!
— Неужели ты его так боишься? — спросила матушка. — Что ж, я тебе сочувствую! Почему бы тебе не найти другого хозяина? Но у тебя хватило наглости принести нам нахальное послание, а теперь ты боишься передать привет и послание хозяину. Почему так?
Матушка отпустила Джейн. Но отец узнал от управляющего, что его в кухне ждет посланец господина Джона Мильтона и что Джейн жалуется, что ее к нему не допускают; отец спустился к ней. Он с ней вежливо поговорил в присутствии управляющего, там же была и я. Отец просил передать господину Мильтону совершенно другой ответ: мой муж отослал меня из Лондона к отцу без его согласия, но отец был мне рад и позволил пожить в отцовском доме. Отец обещал присматривать за мной до тех пор, пока мой муж приедет за мной. Он слишком меня любит, чтобы подвергать мою жизнь опасности путешествия в сопровождении одной служанки под огнем двух сражающихся армий. Что касается денет, то он, к сожалению, не сможет их передать господину Роусу до тех пор, пока не получит от моего мужа подписанное заверение в том, что ни один пенни из этой суммы не попадет в руки врагов короля. Он посылает сердечный привет господину Мильтону Старшему. Отец заставил Джейн все повторить и выучить наизусть. Когда она ушла, отец позвал меня в кабинет и сказал:
— Наверно, господин Мильтон подумывает развестись с тобой и жениться на другой. Но клянусь, мое послание перед свидетелями не позволит ему сделать это, потому что я все выразил вежливыми, обтекаемыми фразами.
Я спросила:
— Прошу вас, скажите мне, сэр, по какой причине мужчина или женщина могут просить развод?
Отец рассмеялся и сказал:
— Ах ты шалунья, что это за вопрос? И он имеет слишком широкое толкование. Но я прочитаю тебе коротенький стих по латыни, если только ты его поймешь:
Я ничего не поняла, а отец объяснил мне значение стишка:
Все нижеперечисленное могло помешать совершению брачной церемонии или аннулировать брак, если церемония была уже совершена:
1. Если кто-либо из брачующихся по ошибке или хитростью был введен в заблуждение по поводу имени или положения своего супруга или супруги;
2. Если кто-то из супругов уже замужем или женат;
3. Если кто-то перед священником уже поклялся сохранять чистоту и невинность;
4. Если они поддерживают запрещенные законы матримонии или они совокуплялись незаконно до совершения таинства брака;
5. Если кто-то из них в предыдущем браке обвинялся в адюльтере или кровосмешении;
6. Если кто-то из них убил священника или вообще совершил убийство, чтобы расчистить путь к браку;
7. Если кто-то из них является иудеем, турком, сарацином или кем-то подобным;
8. Если кто-то из них жестоко обращается с будущей половиной или пытался покушаться на чью-то жизнь;
9. Если мужчина является священником;
10. Если мужчина — импотент[54] или жена настолько деформирована, что мужчина не может ее познать плотски;
