Но Фидель в тюрьме на острове Пинос уже сделал огромный шаг на пути политической зрелости и понял, что любые подобные действия только дадут повод правительству обрушить на патриотов дополнительные репрессии, что затормозит развитие глубокого революционного процесса, приведет к растрате ценных кадров. Фидель вел дело к подготовке не одного боя с диктатурой, а готовил широкую и окончательную войну.
Время пребывания в тюрьме совпало для Фиделя с тяжелыми личными переживаниями, вызванными тем, что его (упруга Мирта Диас Баларт не выдержала давления со стороны своей семьи и «отказалась от любой деятельности, связанной с тобой», — как писала 19 июля 1954 года Фиделю сестра Лидия. Жена уехала из Гаваны, увезя с собой единственного сына, 4-летнего Фиделито. На это тяжкое известие Фидель ответил: «Моя дорогая и преданная сестра. Не беспокойся за меня. Ты знаешь, что у меня стальное сердце и я не потеряю достоинства до последних дней моей жизни».
С одним не мог примириться Фидель — с мыслью, что семья жены может взять к себе сына и воспитывать его в полном противоречии с мировоззрением отца. Забегая чуть вперед, следует сказать, что сын Фиделя Кастро с момента победы революции всегда был рядом с отцом, после получения среднего образования на Кубе блестяще окончил физико-математический факультет Московского государственного университета, защитил в Москве диссертацию и вернулся на родину, где активно участвует в решении народнохозяйственных задач своей родины.
Тем временем диктатор Батиста стал готовить на 1 ноября 1954 года так называемые президентские выборы, чтобы легализовать свое пребывание у власти. В условиях, когда самые непримиримые противники Батисты — монкадисты — находились в заключении, народно-социалистическая партия Кубы была объявлена вне закона, а другие оппозиционные партии переживали период разброда и шатания, было ясно, что Батиста заранее готовил простую «легитимизацию» своей власти.
Фидель из тюрьмы повел борьбу против намеченного избирательного фарса. Он решительно выступил за то, чтобы все здоровые политические силы нации воздержались от участия в «выборах», так как в стране не существовало самых элементарных условий для обеспечения свободного волеизъявления. Однако силы Движения были пока недостаточны, чтобы сорвать планы диктатуры. Более того, бывший президент Грау Сан-Мартин согласился выставить свою кандидатуру, чем создал иллюзию вроде бы равных возможностей для оппозиции прийти к власти законным путем. Решение Грау подыграть диктатору встретило всенародное осуждение, и он после длительных колебаний решил всего за несколько часов до проведения голосования снять свою кандидатуру.
Формальный успех на выборах, в ходе которых он по существу не имел конкурентов и набрал едва 50 процентов голосов, безоговорочная поддержка со стороны США создали у Батисты ощущение полной уверенности в прочности своей власти.
Он стал заигрывать с оппозицией, давая понять, что готов согласиться на ее существование, если она признает законными результаты разыгранного избирательного фарса.
Поскольку общественное мнение все громче и громче требовало предоставления амнистии монкадистам, правительственные подголоски стали подбрасывать мысли о том, что Батиста-де готов рассмотреть и этот вопрос при условии, что монкадисты согласятся молчаливо признать правительство и как бы откажутся вести против него борьбу. И тогда появилось знаменитое письмо Фиделя от 15 марта 1955 г., в котором он выступил страстным защитником политической принципиальности, врагом всяких сделок и комбинаций. Он писал: «Для проведения амнистии необходимо предварительное обязательство признать режим. Подлецы, предлагающие это, полагают, что за 20 месяцев изгнания или тюремного заключения на острове, под воздействием самых жестких мер, принятых против нас, мы утратили стойкость. С доходных и удобных позиций в правительстве, которые им хотелось бы сохранить навечно, они имеют низость разговаривать подобным образом с теми, кто, будучи в тысячу раз честнее их, похоронены в тюремных застенках. Пишущий эти строки вот уже 16 месяцев изолирован в одиночке, но у него достаточно сил, чтобы не унизить свое достоинство...
Наша личная свобода есть неотъемлемое право, принадлежащее нам как гражданам, родившимся в стране, которая не признает никаких хозяев. Силой можно отобрать у нас это и все другие права, но никогда никому не удастся добиться от нас, чтобы мы согласились пользоваться ими ценой недостойного компромисса. Словом, за наше освобождение мы не отдадим ни крупицы нашей чести...
Нет, мы не устали. После 20 месяцев мы стойки и непоколебимы, как и в первый день. Мы не хотим амнистии ценой бесчестия. Мы не станем к позорному столбу, поставленному бесчестными угнетателями. Лучше тысяча лет тюрьмы, чем унижение. Лучше тысяча лет тюрьмы, чем утрата достоинства. Мы делаем это заявление обдуманно, без страха и ненависти».
Фидель не раз высказывал мысль о том, что монкадисты не выступали и не хотят выступать в роли поджигателей гражданской войны, если будут восстановлены и действительно открыты все пути для нормальной политической жизни, но если в стране будут царить насилие и диктатура, то преступлением будет не поднять гражданскую войну для возвращения народу его свобод.
Давление на правительство постоянно нарастало, требование амнистии ширилось и грозило превратиться в мощный объединяющий лозунг всех антиправительственных сил. В этих условиях Батиста счел более целесообразным распространить в конце концов ранее принятый закон об амнистии и на монкадистов.
15 мая 1955 г. Фидель, Рауль и их соратники по героической эпопее покинули ворота тюрьмы на острове Пинос.
Первую пресс-конференцию пришлось давать журналистам, поджидавшим Фиделя и его товарищей в вестибюле единственной гостиницы в Нуэва Хероне, единственном городке на острове Пинос. Фидель сказал: «Амнистия является результатом исключительно активной мобилизации народа, дружно поддержанной кубинской печатью, которая выиграла одну из самых блестящих битв. Мы от души благодарим поэтому народ и журналистов, которым будем искренне признательны всегда».
Освобождение монкадистов стало новостью номер один на Кубе, вся страна жадно ловила их выступления, жесты, комментировала их поступки. Это были первые в истории Кубы политические деятели, которые не имели никакой собственности, были в большинстве случаев буквально бездомными, все пожитки которых умещались в маленьком чемоданчике. Но это только увеличивало их притягательную силу.
Фидель поселился у своей сестры Лидии, которой он подробно описал в последнем письме из тюрьмы от 2 мая 1955 г., как он хотел бы устроиться на свободе: «Что касается материальных удобств, то, если бы не необходимость жить при минимальном материальном благополучии, поверь мне, я был бы счастлив, имея пристанище в коммунальной квартире и ложась спать на кушетку с ящиком для хранения постельного белья. Мне достаточно одного блюда маланги или картошки, которые я нахожу столь изысканными, как манна небесная. Несмотря на всю дороговизну жизни, я могу роскошно жить на 40 разумно использованных сентаво в день. Это вовсе не преувеличение, я говорю откровенно... Чем меньше будут связывать меня нужды материальной жизни, тем независимее и полезнее я буду... Я бедняк, у меня ничего нет, я ни разу не украл ни одного сентаво, ни у кого не попрошайничал, а своей карьерой пожертвовал ради нашего дела...
Мне необходимы лишь книги, а книги я рассматриваю как духовные ценности...»
Именно так и стал жить Фидель, вырвавшись из заключения.
За короткое время пребывания на свободе на Кубе (с 15 мая по 7 июля 1955 г.) Фидель развернул активную работу в двух направлениях: организация мощного пропагандистского наступления на правительство и формирование организационной структуры Движения, которому на борту парома, на пути с острова Пинос, было присвоено название «Движение 26 июля».
Фидель и его сторонники не льстили себя надеждой, что перед ними откроются все пути для ведения законной политической деятельности. Они даже называли себя «морскими свинками», которые сознательно становятся объектом опыта, который должен показать, изменила ли диктатура свою природу, надев на себя конституционное обличье. Они не скрывали своих целей, состоявших в борьбе за власть законными средствами. Но очень скоро им пришлось убедиться, что все их опасения оказались совершенно обоснованными.
Правительство Батисты и в самом деле не собиралось мириться с «воинственной оппозицией», как себя, не таясь, называли сторонники Фиделя. Оно с первого же момента начало создавать вокруг них вакуум, чтобы лишить их каналов для обращения к общественному мнению. Когда 19 мая 1955 г. Фидель выступил в передаче по одной из гаванских радиостанций, полиция на другой же день арестовала управляющего радиостанцией с целью запугать его.
На 20 мая было намечено проведение массового митинга в университете, на котором в качестве главного оратора должен был выступать Фидель Кастро. Но правительство опять вмешалось. Сначала оно запретило проводить радиотрансляцию митинга, а вскоре, прибегнув к широкой демонстрации силы, наложило вето и на проведение самого митинга. Фидель не смог пройти сквозь сплошную цепь полицейских, окруживших университет.
Прошло всего четыре дня, когда 25 мая полиция без всяких оснований вновь ворвалась в дом амнистированного монкадиста Педро Мирета, арестовала его, а также находившихся вместе с ним родственников и знакомых, которых в наручниках отправили в тюрьму. Полицейский офицер, проводивший эту «операцию», представил в суд письменное требование об аресте и Рауля Кастро. Обыск в доме, разумеется, ничего не дал провокаторам, не было найдено ни компрометирующих документов, ни вооружения. И тем не менее судья, отпустив задержанных под честное слово, назначил на 15 июня формальное слушание дела.
Фидель вновь бросается на защиту друзей. Он опять созывает представителей печати, разоблачает абсурдность утверждений правительства, с иронией отмечает, что опыт, поставленный на «морских свинках» — амнистированных монкадистах, — показывает, что амнистия превращается в кровавый фарс.
Обстановка вокруг монкадистов быстро и опасно накалялась. 10 июня 1955 г. в различных районах Гаваны произошло 7 взрывов. Не было сомнения, что взрывы были делом рук полицейских провокаторов, которые хотели создать предлог для расправы с монкадистами. Нельзя исключать, что в отдельных случаях к террору могли прибегать также отчаявшиеся и введенные в заблуждение противники режима. Но Фидель всегда последовательно выступал против такой формы борьбы. Он заявлял: «Я настолько убежден в огромном вреде, который они наносят борьбе против диктатуры, что не боюсь публично осудить банду дикарей, которые оказывают столь ценную услугу Батисте, в то же время выдавая себя за революционеров». Как и предвидел Фидель, серия этих взрывов дала правительству Батисты желанный повод для нанесения удара по оппозиции.
Правительство вело дело к подготовке крупного политического процесса. К делу о «подрывной деятельности» была привлечена и народно- социалистическая партия Кубы. Одновременно был арестован редактор газеты «Ля Калье», которая предоставила свои страницы для выступлений Фиделя Кастро. Стало ясно, что мирный путь к политическому решению проблем Кубы закрыт наглухо, пока у власти стоит Батиста. По решению Фиделя Рауль Кастро обратился в мексиканское посольство с просьбой о предоставлении политического убежища и вскоре выехал в Мексику, сократил свои открытые выступления, чтобы не позволить противнику спровоцировать себя и дать повод для физической расправы.
Все внимание Фиделя было уделено на этом этапе созданию организационной структуры «Движения 26 июля». В конце июля под руководством Фиделя в доме по адресу: ул. Фактория, № 62, в Гаване, состоялось совещание, в работе которого приняли участие Антонио Лопес Фернандес («Ньико»), Педро Мирет Прието, Аиде Сантамария Куадрадо, Мельба Эрнандес Родригес дель Рей, Педро Агилера Гонсалес и Хосе Суарес Бланке — все участники штурма Монкады 26 июля 1953 года. Также присутствовали Армандо Харт Давалос, Фаустино Перес Эрнандес и Луис Бонито Мильян, первые двое из рядов Национального революционного движения, а последний был выходцем из «ортодоксальной партии».
На совещании было принято решение о создании организации, в руководство которой вошли все присутствовавшие. Было решено назвать организацию
