Я уселся на пустую кадушку. Развязать руки оказалось минутным делом. А вот амулет не снимался, как я ни старался – намертво прилип к коже. Мелькнула мысль выдрать с мясом, но, подумав, оставил этот способ на крайний случай.
Что ж, ждем заката… Посмотрим, как они меня жечь будут. Уж если что хорошего и вышло с моего служения Огню, так это неуязвимость к подвластному ей пламени.
– Попробуйте меня сжечь, а я посмеюсь над вашими попытками, – прошептал я тихо.
– Закон невинности(21) еще никто не отменял, даже вы против не пойдете, глупцы…
Скрипнули наверху половицы, ворчание послышалось:
– Да заходите, чего уж теперь. Скверной больше – скверной меньше… Вот ведь…
Все у Коротича, а мне сиди – сторожи. Никакого уважения к мудрости старших… А я бы много чего сказать могла…
– Так иди. И сестричку мою прихвати. Она вон, синяя вся сидит, дрожит, небось боится, что лиходей сейчас как выпрыгнет из-под полу, как кинется!
Я затаил дыхание… Кольд? Нара?
– Так это ж… А сторожить кто осквернителя будет? – заохала старуха. – Не дай Князь Пресветлый, сбежит окаянный!
– Так я ж посторожу, матушка… Что ж я, одолжение старой подруге не сделаю?
– Не такой уж и старой… – захихикала старуха.
– Так как, идешь, матушка Глен? Там небось всю настойку на липовом меду выпили… – продолжал Кольд умильно. – Иди, Гленни, не забивай свою хорошенькую головку такими пустяками, как этот осквернитель.
– Ох, ну ладно… Идем, девка, а то и правда не достанется нам настойки…
– Не… – я уж решил, что все, сейчас Нара как раскричится…
– Иди, – тихо приказал Кольд. – Иди, я сказал.
Не было в его голосе ни угрозы, ни злости, но зашуршали шаги, громко хлопнула дверь и смолкло все. Обождав минуту, Кольд завозился наверху, освободил крышку от груза, открыл. В погребе сразу стало светлее.
– Ну что, доигрался, Воин? – спросил холодно колдун. – Сиди, нечего вставать, из погреба я тебя все равно не вытащу. Амулет на тебе знатный, такой мне своими силами не побороть, а занимать ради тебя, глупца, не стану.
– А я и не прошу, – сев обратно на кадушку, я опустил взгляд. – Уезжайте с Нарой, я вас завтра догоню. Меня-то сжечь не сумеют, на вас кинутся вотмест.
– Сжечь? – рявкнул Кольд. Странно, что еще никто не прибежал на его крики. – Сжечь, дурень? Да кто тебе сказал, что жечь осквернителя станут? Утопят тебя.
Камень на шею, руки магической веревкой – и в речку с мостков, в мелкое место, чтоб побарахтался, развлек народ! Ясно тебе, голова пустая?!
Я сглотнул. Вдруг почувствовал, как холодно в погребе, аж в дрожь бросило.
– Ты слышишь меня, Берсерк? – Кольд склонился над лазом.
– Слышу, – ответил я. – Забирай Нару и бегите. Не к чему ей смотреть на это…
– Сдался? – насмешливо. – Не выйдет все так просто. Я поклялся, что до Костряков ты живым доберешься, значит доведу.
– Ты сам сказал, что амулет снять не можешь, – я обхватил себя руками, пытаясь сохранить тепло.
– Не могу. Учти, Берсерк, если сам не выпутаешься, я уничтожу осудивших тебя смертных. Вместе с ними исчезнет и магия, привязавшая тебя к деревне. Ты понял меня, Берсерк? На закате я напою реку их смертной кровью, никого не пощажу.
– Не смей! – прорычал я, сжимая в бессильном гневе кулаки.
– Думаешь, защитишь этих мирных людей от меня, так они разом простят и отпустят?
И не мечтай. Да и не остановишь ты меня, остолоп, не окрепли еще твои крылья, вороненок, чтоб с орлами тягаться!
И хлопнул крышкой и вновь придавил…
Я застонал, пряча лицо в ладони. Выхода нет… Нет выхода! Не подниму саблю против людей, Кольд сделает это за меня. И прав он, не тягаться мне с ним. А решу выйти против, так в Огнь дорога уведет, сам не замечу.
О, Единый, дай мне мудрости, подскажи, что делать!
Кольд вышагивал там, наверху. Туда-обратно. Туда-обратно. Не знаю, сколько времени прошло, но вот уже Нара с хозяйкой вернулись, заговорили… Заскрипели полы, собирался народ. Меня вытащили из погреба. Я успел на Нару глянуть – и правда, синяя. На лице не кровинки, губы все искусаны. Только и успел улыбнуться ей через силу, как мне руки вновь связали, пинками погнали на улицу. Я покатился по земле, отплевываясь и пытаясь уберечь и без того пострадавшую сегодня спину.
Что делать? Времени не осталось… Нужно что-то придумать… Нужно…
Меня вздернули на ноги. Кольд стоял прямо передо мною. Всего в шаге. Из синих глаз пропал смех, остался лишь равнодушный холод.
– Не смей, – одними губами произнес я. Кольда потянули за руку, чтобы освободил дорогу. Но я успел прочитать в его глазах – посмеет.
Мое сердце продолжало отсчитывать секунды, оставшиеся до момента, когда мне придется сделать последний выбор…
Нара На берегу люди споро связали Тиану еще и ноги, заставили опуститься на колени.
Надели на шею веревку, привязанную к большому камню. Мой человек не сопротивлялся – на него по- прежнему были наставлены арбалеты. Чего ты ждешь, Тиан? Призови Огнь, разве сможет жалкое оружие смертных навредить Генералу? Чего ты ждешь? Жалеешь их? Зачем? Они – ничто, простые люди, которые осмелились поднять руку на Воина, на Последнего из Рода. Ты в своем праве, и ты сможешь его отстоять. Чего ты ждешь, Тиан?
На лице моего человека был написан откровенный ужас. Он старался не смотреть в сторону реки, но его взгляд то и дело возвращался к воде. Топить живой Огнь – только смертные способны на такую жестокость… Я попыталась перехватить его взгляд. Тиан отвернулся. Священник запел молитву. О, Хаос, Стихии, Великая!
Спасите его! Я не хочу умирать!
Паутина… переплетение разноцветных нитей. Мерно раскачивается гамак. В нем лежит синеволосая Княгиня и, улыбаясь, натягивает одну из нитей. Потянет-отпустит, потянет-отпустит…
А вокруг этой нити, как вьюнок, обвивается вторая… Ткачиха забавлялась.
Потянуть-отпустить, веселая игра. Сколько я наблюдала за ней? Минуту? Секунду?
Вечность?
– Великая! – не помню себя, падаю на колени, протягиваю руки к Эйш-тан. – Великая, помоги!
Ткачиха даже не повернула голову. Она тренькала на переплетшихся нитях, как на струнах, не заботясь о том, что одна из них, опорная, вот-вот оборвется… Тиан… его судьбой сейчас забавлялась Княгиня Судеб. Мой человек!
Внезапно я поняла: не могла Рей'Лине надолго отрезать меня от владений Ткачихи.
Не может Осенняя Княгиня лишить Княгиню Судеб того, что по праву принадлежит ей.
Вот только не хотела моя Эйш-Тан говорить со мной. Не Рей'Лине, а сама Ткачиха преградила мне путь в ее владения. Я прогневала ее, я виновата.
– Великая! – молю уже безо всякой надежды. – Прости!
– А, это ты, – не глядя на меня, произносит Великая. – Видишь?
Она с особенной силой потянула за тианову нить, едва не порвав ее. Я закричала – отчаянно, безнадежно. Князья не знают жалости, когда творят свою волю. Наши жизни – только игрушка Плетельщицы Судеб.
– Иди, – приказала Ткачиха, отпуская нить. – Спасай своего… Воина.
Тиан Теперь я знаю, как чувствует себя загнанный охотниками зверь. Сделать выбор? А он у меня есть? Вода или Огнь – вот и весь выбор, оставленный мне.
Амулет раскалился. Трещали в груди ворота. Огнь бился в них, тщетно стремился сорвать запоры. Не
