что не обрядами смертных связывать баньши? Что для Генерала Огня имеют значение только те обещания, которые идут из глубины сердца, остальное – пустой звук? Почему он верит всему этому фарсу?!
Почему он не хочет уйти и спастись?! Зачем ему все это? О, Стихии, не надо было ему говорить, надо было согласиться, уйти и умереть на границе деревни. Как это все было бы проще…
– Если ты не уйдешь, мы погибнем оба. Напрасно погибнем. Зазря. Так не должно быть, Тиан. Пойми, пожалуйста, что бы ни случилось со мной, главное – это ты.
Он отпускает меня так, словно ему больно меня касаться. Отворачивается, отходит.
Что я сделала не так? Что не так сказала?
– Не надо.
– О чем ты, Берсерк?
Мой человек вздрагивает от этого обращения.
– Не надо, – повторяет он. – Не смей!
Я не смей?! Он сошел с ума?
– Не смей жертвовать ради меня! Хватит! Не нужно! – не крик, рычание. Мой человек в ярости. Почему? Что не так?
– Это не жертва, Тиан. Это мое решение. Мой выбор. Да что ты пристал ко мне, человек?! – сама кричу, но не хватает голоса. – Ты можешь хотя бы раз в жизни воспринять меня всерьез?! Поверить моим словам?! Просто поверить – и все?! Уходи, Тиан. Уходи…
– Я тебя не брошу. – Упрямо.
Вот и все. Все, что мой человек соизволил ответить на приказ своей баньши. Да неужели я так провинилась перед Ткачихой, что она назначила мне Род полоумных Воинов? О чем мне с ним говорить? Что у него есть долг? Что его ждут в Костряках?
Что он кому-то в этой жизни еще нужен?
Может, и нужен, вот только я не знаю никого, кому он был бы нужен больше, чем мне…
Но этого я ему не скажу. Только хуже все сделаю. Ох, Тиан, как ты не понимаешь, моя жизнь держится только благодаря тебе? Не надо меня спасать, спасись сам – и все получится. Ох, Тиан… Не нужна мне твоя жалость, когда ты это постигнешь?!
– Уходи. – Устало. Нет больше сил. Ни на что нет сил.
– Ты меня настолько ненавидишь? – Очень грустно Тиан задал этот вопрос. С каким-то даже отчаянием. Да с чего он взял?!
– Нет. – И сил закричать в ответ тоже нет. И не будет. – Я говорила тебе когда-то, а ты не понял. Я существую только ради тебя. Только. А ты…
Хочу сказать: 'а ты меня не любишь', но перехватывает горло. Все перед глазами затуманивается, и я чувствую, как где-то далеко-далеко мою нить вплетают в новый узор. Знать бы еще в какой…
– Не плачь, – просит. А я не плачу. Я… я не плачу. Баньши оплакивают только других, не себя. Тиан подходит ко мне, обнимает. Как ребенка, гладит по голове.
Дурак. Какой ты дурак, мой человек, какой же ты дурак…
В его объятьях прекращаю всхлипывать, замираю. Я все-таки плакала… Какой позор.
Но мой человек никогда не узнает, не поймет, не догадается, насколько я унизилась, позволив слезам выступить на глазах. Он не узнает…
Высвобождаю руку, провожу по его волосам – длинные они у него выросли. От моего человека пахнет огнем и сталью, ночным костром и смертельным поединком. Рядом с ним всегда спокойно, легко и безопасно, словно я вернулась в родной дом, который давно искала… Дом… У баньши не бывает дома, владения Ткачихи – только временное обиталище, а жилища смертных… там мы всего лишь незваные гостьи.
Утыкаюсь лицом в плечо, застываю. Как хорошо, когда свой человек рядом, когда его можно ощутить безо всякой магии, когда он не пытается отстраниться и не вспоминает придуманные собой же правила поведения. Как будто им еще хоть кто-нибудь следует… Мне хорошо с ним. Будто я дома…
Тихий лязг, дверь отворяется почти без звука.
– Тиан! – тихий внятный зов.
Кольд. Что он здесь делает?
– Надо уходить, – говорит наемник. – Не уснул здесь еще? Пойдем, выбираться надо.
В сени выходим вместе. Кольд не принес с собой никакого светильника. Они ему не нужны? В дверном проеме за его спиной виднеется затянутое тучами ночное небо.
Час до рассвета, не больше. Умно.
– Извини, красавица, – начинает было Кольд, но умолкает и вглядывается внимательнее. – А, так вы сняли кулон? – неодобрительно. Ему какое дело?!
Провожу пальцами по шее. Смутно припоминаю, проклятая цепочка порвалась и укатилась вместе с заколдованным камнем куда-то в угол, но искать и проверять, какого кулон теперь цвета… не до того как-то было.
– Вот и хорошо, – кивает наемник. Я не я буду, если ничего хорошего Кольд во всем происходящем не видит. – Тогда уходим все трое.
– Куда? – не выдержала я.
– Отсюда, – как ненормальной, объясняет мне Кольд. – Подальше. Пока не спохватились. Мы и так много времени потеряли.
– Да куда мы так торопимся, хотелось бы знать?
– В Костряки, – отрезал наемник. – А если тебе так хочется пожелать крестьянам доброго утра – можешь оставаться.
– Да ты!..
Выругаться мне помешал Тиан, который как бы невзначай оттеснил меня в сторону и с тревогой спросил:
– Погони не будет?
– Нет, – безмятежно ответил Кольд. – Матушка Глен хорошего зелья дала, до утра проспят. Кстати, она просила не бросать здесь нашу красавицу. Странно, не правда ли?
– А ты надеялся меня бросить, Кольд Союзник? – зло. Язвительно. Бессильно. То за меня заступалась девчонка, отданная Огню, то теперь молоденькая баньши, нашептавшая советы в уши выжившей из ума старухи… Обидно. Мерзко.
– Как получилось бы, – усмехается колдун. Замечает, как я разозлилась, бросает взгляд на Тиана и серьезнеет. – Уходим. Я увел лошадей к дороге, там же вещи.
– Сабля, – напоминает Тиан.
– Держи.
Уходим. Прочь отсюда, по лесной тропинке, мимо источника, у которого спит новый охранник. К дороге, возле которой нас ждут лошади и… свобода? Хотя бы временно, но ждет. Будьте же прокляты люди, которые заставили человека надеть ошейник на баньши своего Рода! Будьте прокляты! Я никогда не прощу унижения. Никогда.
ГЛАВА 7
26 – 27 ноября
– Да, – кивнула Ткачиха, – ты можешь это сделать. И остальные тоже могут увести детей своего Рода. Но не она. Ты понял? Она ничего не должна узнать! И людям ничего не объясняйте.
– Сделаю, как прикажешь, Великая Эйш-Тан. – Стоящий возле ее гамака мужчина склонился в глубоком поклоне.
– Тогда иди. Передай Наре, что я велела, – бросила Ткачиха. Взвизгнула нить, которую она резко дернула – оборвалась. Ни Княгиня, ни ее слуга даже не дрогнули.
