Октябрьская революция предана?

ОКТЯБРЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ ПРЕДАНА?

К шестидесятилетию Первого русского издания 1936 года

и к пятилетию первого издания в СССР книги:

Л. Троцкий. Преданная революция. – М.: НИИ культуры, 1991.

Издание этой книги на «переломном рубеже» истории России заставило читающую публику вспомнить и ее автора. Лев Давидович Бронштейн — ТРОЦКИЙ — сын колониста-землевладельца, с семнадцати лет в революционной борьбе; оратор и публицист по кличке Перо; председатель Санкт-Петербургского Совета рабочих депутатов в 1905 году; после Октябрьской социальной революции 1917 года Троцкий — наркоминдел, нарком по военным и морским делам, председатель Революционного военного совета Советского государства в 1918—1925 годах; по характеристике Ленина, «самый способный человек в настоящем ЦК»[1]. Троцкий — член политбюро ЦК ВКП(б), «выведенный» из политбюро, вместе с Каменевым и Зиновьевым, лишь в 1926 году. В 1928 году Троцкого и его семью ссылают в Алма-Ату, а в 1929 году Троцкого высылают из СССР. (Всего этого вполне достаточно, чтобы муза истории Клио занесла имя Троцкого на свои скрижали).

С тех пор Троцкий, а после его гибели — его последователи-троцкисты, вели и ведут непримиримую борьбу против Сталина, сталинизма и советской бюрократии. Книга «Преданная революция» — лучший эпизод в этой борьбе. Но вот что важно: по меткому наблюдению М. И. Воейкова, Троцкий сперва с присущей ему энергией создавал (и, надо сказать, успешно) социально-экономический строй, неправильно названный — и до сих пор называемый — социализмом и характерный для России почти на протяжении всего XX века, а затем не менее энергично против него боролся, но уже без всякого успеха.[2] Построить — получалось, разрушить — не вышло, историческая тенденция проложила себе дорогу вопреки Троцкому в делах Сталина. Интересующихся отсылаю к моей статье «Сталин и социализм: книги и дела» («Книжное обозрение», № 14, 2 апреля 1996 г.). И — не будем больше здесь говорить о Сталине, займемся «юбиляром» — книгой Троцкого «Преданная революция». Отметив странность заголовка книги, позволим себе усомниться в самом факте ПРЕДАТЕЛЬСТВА Октябрьской революции, свершившейся в России в 1917 году.

Почему «странность»? Да потому, что непонятно, о какой революции речь идет — буржуазной? Социалистической? А ведь в отличие от многих российских революционеров Троцкому история предоставила счастливую возможность увидеть и со стороны оценить первые ясные результаты того социального процесса в России XX века, активным участником-деятелем которого сам Троцкий являлся. Результатом оценки и стала книга «Преданная революция». Будучи впервые изданной на русском языке в России в неясном до сих пор 1991 году, эта книга для многих стала откровением. Издателям спасибо. Но с тех пор страсти поуспокоились, иллюзии поразвеялись. Ваучеризация, неплатежи, «Чечня» и «демократизаторы» омоновцев отрезвили если не всех, то многих. Теперь можно спокойно прочитать книгу «Преданная революция» и спросить: какая же (по своему содержанию) РЕВОЛЮЦИЯ была ПРЕДАНА?

Рискуя внести диссонанс в благостный хор юбилейных голосов, приведу ответ Троцкого на этот вопрос: «Пролетариату отсталой страны суждено было совершить первую СОЦИАЛИСТИЧЕСКУЮ революцию» («П. р.», С. 239). «СССР представляет промежуточное между капитализмом и социализмом противоречивое общество, в котором... производительные силы еще далеко не достаточны, чтобы придать государственной собственности социалистический характер» («П. р.», С. 211). Поэтому пролетариат должен совершать «дополнительную революцию» — «против бюрократического абсолютизма» («П. р.» С. 239). В переводе на русский это означает: в 1917 году свершилась социалистическая революция, но до середины 30-х годов НЕТ социалистической собственности в СССР, проклятые бюрократы мешали ее создать.

По-другому ставил и решал вопрос Н. Ленин (В. И. Ульянов) в статье «К четырехлетней годовщине октябрьской революции» 14.X.1921: «Мы довели буржуазно-демократическую революцию до конца как никто. Мы вполне сознательно, твердо и неуклонно продвигаемся вперед, к революции социалистической»[3]. Через год, на XI съезде РКП (б), Ленин говорил: «У нас еще нет социалистического фундамента»[4].

Общее между Троцким и Лениным тут — отрицание наличия социализма в России. Но разница — не только в полтора десятка лет, а — в принципе. Для Троцкого Октябрьская революция — социалистическая, для Ленина — продолжение буржуазно-демократической февральской революции: для Троцкого социалистическая революция — позади, для Ленина — впереди; для Троцкого — нужна лишь «дополнительная революция», Ленин пишет о продвижении СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ, которая, добавим, не наступила и до наших дней[5]. Моя позиция — на стороне В. И. Ульянова (Ленина): в тридцатые годы «впереди была» не «дополнительная революция» против бюрократии, а социалистическая революция против буржуазии.

Иными словами, в России 1917 года произошло то, о чем за полвека ранее писал К. Маркс в статье «Морализирующая критика и критизирующая мораль». «Кровавые действия народа, следовательно, лишь расчистили» буржуазии путь, потому что люди «в самом ходе своего развития должны... сперва произвести материальные условия нового общества, и никакие могучие усилия мысли или воли не могут освободить их от этой участи». Возможна лишь кратковременная политическая победа пролетариата, которая «будет лишь вспомогательным моментом самой буржуазной революции»[6]. Троцкий занимал высочайшие посты в Советском государстве и самому признать, что своими жесткими и жестокими действиями он объективно был лишь «расчищателем пути буржуазии, — это было свыше его сил: на такое оказался способен лишь ЛЕНИН. (Об этом — в следующей статье: «В. И. Ульянов и Н. В. Устрялов». Потерпи, уважаемый читатель).

Но если Октябрьская революция была не социалистической (пролетарской), а капиталистической (буржуазной), то снимается вопрос и о предательстве этой революции; не предательство было, а шел естественно-исторический процесс превращения крестьянской России в капиталистическую[7]. Ошибившись в определении ХАРАКТЕРА РЕВОЛЮЦИИ, Троцкий не мог не ошибиться и в определении движущих сил процесса, подменяя объективное — субьективным. Это — не в порицание Троцкому, это — в назидание нашим современникам; уж слишком часто в истории даже у крупных политических деятелей личные сиюминутные представления о своей роли в событиях, (более всего — преувеличенные, довлеют над объективным анализом самих этих событий).

Впрочем, Троцкий в этом — не последний, но и не первый, еще Ф. Энгельс писал:«Когда приступаешь к выяснению причин успеха контрреволюции, то всюду наталкиваешься на готовый ответ, будто дело в господине А или гражданине Б, которые «предали» народ. Этот ответ, смотря по обстоятельствам, может быть правильным или нет, но ни при каких обстоятельствах он ничего не объясняет, не показывает даже, как могло случиться, что «народ» позволил себя предать».

Это — важно, но главное — дальше:«И печальна же будущность политической партии, если весь ее капитал заключается в знании того факта, что гражданин имярек не заслуживает доверия»[8].

Заметим, что ВКП(б)—КПСС, проводя борьбу с «врагами народа», а затем — «раздевая»[9] каждого предыдущего генсека устами последующего, шла именно этим путем к своей «печальной будущности» и - пришла...

Но мы-то сейчас говорим о Троцком, который нашел своих «врагов народа» в бюрократах. «Как сознательная политическая сила бюрократия изменила революции», — пишет Троцкий. — «Октябрьская революция предана правящим слоем» («П. р.», С. 208—209). «Свободный труд несовместим с существованием бюрократического государства» («П. р.», С. 200). Как видим, Троцкому («Второй бюрократ после Ленина») даже в 1936 г. было жаль расстаться со своими иллюзиями о социалистической революции в 1917 году. Но не мешало бы и Троцкому знать, что еще мудрый Адам Смит напоминал, что бюрократы — служащие — это всегда именно СЛУГИ хозяев-собственников (рабовладельцев, феодалов, капиталистов), а страна принадлежит не служащим, а хозяевам. Поэтому ссылки на бюрократию (а теперь — и на партократию) объясняют немного: на деле, не лакеи, а барин виноват... Кто хозяин-барин «после 17-го»? Вот в чем вопрос! На него Троцкий не ответил, ошибочно отождествив слугу с хозяином. Думается, в наши дни ближе всех к истине стала «марксистская платформа в КПСС», утверждая, что в СССР к 1990 г. сложился неустойчивый конгломерат «элементов докапиталистических, государственно-капиталистических и социалистических общественных отношений»[10]. Сам же Троцкий ставит вопрос: «Есть ли бюрократия господствующий класс?» («П. р.», С. 205—209). Ставит — и не может на него ответить, справедливо считая, что советская бюрократия — НЕ класс, «государственных капиталистов», но и государственная собственность — НЕ социалистическая («П.р.», С. 211).

Какая же тогда собственность была фактически в СССР со времени написания «Преданной революции» до ее первого издания в нашей стране? Ответ дан несколькими строчками выше.

Но кто же воплощал в себе, в ком персонифицировались капиталистические производственные отношения? Сущность отношения капитала и его историческая миссия — в накоплении, а не в потреблении. Накопление капитала в СССР осуществлял не предсельсовета, не секретарь райкома и не начальник Осоавиахима — эти, как и всякие чиновники, были лишь слуги хозяев. Накопление осуществляли ХОЗЯЙСТВЕННИКИ, директора предприятий, ДИРЕКТОРСКИЙ КОРПУС, который и был подлинным хозяином Страны Советов. Ко времени написания «Преданной революции» в ходе индустриализации, создания МТС и совхозов, развития культурно-бытовой сферы директорский корпус сформировался как «начальство», отмежевался от других слоев населения, занял руководящее место в обществе. Вместе с тем директор оставался еще «вещью в себе», не помышляя о существовании своем вне сложившейся системы, уже будучи, по существу, господствующим классом[10]. Троцкий отмечает, что в 1933 г. было 17 тыс. директоров и заместителей, свыше 860 тыс. администраторов и специалистов всего советского хозяйства («П. р.», С. 116), но увидеть в «красном директоре» того самого «белого капиталиста», которого предреввоенсовета Троцкий приказал бы на фронте «шлепнуть без промедления», — этого Троцкому не было дано: явление существовало в неразвитом виде, а из-за рубежа силу рынка Троцкий явно недооценивал. Ну, а сегодня журнал «Эксперт» (отнюдь не «левый») № 3 за 1996 г. прямо утверждает «Вся власть Советам Директоров». Так оно и есть.

Вернемся к Троцкому. Не всегда Лев Давидович кричал о «предательстве социалистической революции». Когда Троцкий был вторым человеком в партии и государстве, он «пел» по-другому. На Х съезде РКП (б) Троцкий заявил о «кризисе революции» (но кризис — не предательство), о «диктатуре партии» (не он ли ее и делал...), о необходимости экономических уступок в пользу мелкой буржуазии: а главное — Троцкий утверждал на съезде: «Я внес в ЦК в феврале прошлою года (значит, еще — в феврале 1920 г. — А. С.) письменное предложение... которое почти буква в букву совпадает с тем предложением о замене разверстки продовольственным налогом, которое вы теперь будете обсуждать и принимать»[11] Выходит, Троцкий и есть автор этой самой «измены», т.е. — перехода к нэпу, к товарно-денежным отношениям, к рынку? А Ленин и др. только через год «примкнули»... Но тогда это считалось не изменой, а неизбежностью.

Совсем «разошелся» (или — раскрылся?) Троцкий на XI съезде РКП (б), 28 марта 1922 г. Он сказал: «Чем были капиталисты и директора на каждой фабрике и на каждом заводе? Это были ячейки мировой контрреволюции». И далее «...по отношению к Западной Европе: если победит ее пролетариат, первое время (и, может быть, очень и очень длительное) ему придется прибегать к капиталистическим методам калькуляции» [12]. До «Преданной революции» оставалось полтора десятка лет... Это как — «первое время» или «очень длительное» время? Во всяком случае, через