должен был дать клятву, означающую не что иное, как подстрекательство к конфессиональной и классовой ненависти. Кроме того она означает прямо таки признание предательской по отношению к стране деятельности, если государство не подчиняется римским интересам. Эта римская клятва епископа звучала: «Лжеучителей, отреченных от апостольского престола, бунтовщиков против нашего Господа и его последователей я буду по мере своих сил преследовать и подавлять». Германское государство должно такую клятву запретить. Напротив, оно должно связать всех священников клятвой за сохранение чести нации, подобной прежней клятве монархам в некоторых государствах на конституции. В остальном главной задачей пробуждающейся Германии будет деятельность в пользу мифа нации путем создания германской народной Церкви, пока второй мастер Эккехарт не снимет напряжение и не воплотит это германское содружество душ, не оживит, не сформирует его.

Представителю армии во всех государствах партийно-политическая деятельность запрещена. Это имеет свое основание, заключающееся в том, чтобы сохранить в руках государственно-политический инструмент как единое целое, не разъединенное политической борьбой. То же должно касаться и священников всех вероисповеданий. Их сферой является забота о душе, политизирующий парламентский каноник -это в высшей степени неприятное явление политического либерализма. Это фашистское государство уже поняло. Конкордат в 1929 году запретил католическому духовенству политическую деятельность, католические союзы бойскаутов тоже были распущены, чтобы не допустить образования государства в государстве. Поскольку Ватикан одобрил это для Италии, он больше ничего не смог по существу сделать против введения таких же мер и в других национальных государствах.

Если это разъединение было осуществлено согласно словам Иисуса «Отдайте Богу Богово, а кесарю кесарево», то необходимого в другом случае вмешательства национального государства в церковную сферу вероисповедания совершенно не требуется. Никогда такой государственный деятель не будет влиять на какие-либо метафизические догматы веры или вовсе устраивать религиозные преследования. Поэтому борьба за этот мир представлений и эти ценности будет происходить от человека к человеку, от формы к форме внутри всего народного организма без использования средств политической власти для этой цели.

Во всех этих религиозно-реформаторских рассуждениях следует делать различия между духовным проповедником и политическим руководителем государства. Если первый открывает внутреннее направление нового поиска и при этом естественным путем подавляет старое содержание и формы при создании заново духовно-интеллектуального организма, то он ни в коем случае не имеет права требовать политической, судебной и военной защиты государства. Роковым для истинного религиозного рвения было то, что римская Церковь при помощи политических организаций добивалась того, чтобы обеспечить себе повсюду «мировой рычаг». Этим она завоевала сегодня положение, дающее чудовищно сильную власть, но и стала во многом - благодаря государственным дотациям - зависимой от этих государств в том плане, что денежный запрет во многих местах может опасно поколебать огромный организационный аппарат. Но политическое положение, дающее власть, - старая жалоба лучших духовников в течение столетий - изгнало искренность. То же самое повредило также протестантству, которое не считало возможным отстать в аналогичных стремлениях. Веяние времени на разделение государства и религиозных организаций будет сказываться еще долго, поэтому германская Церковь сразу должна будет отказаться от этого и сделать себя зависимой от государства. Она может претендовать только на то, чтобы иметь свободу агитации, чтобы ее сторонникам не наносили ущерб старые Церкви и чтобы при видимом изменении числа сторонников им были предоставлены необходимые церкви. Такие же меры должны утвердиться и для других вероисповеданий. Католики и протестанты должны обеспечить свою церковь за счет добровольных взносов, а не добывать деньги угрозами наложения ареста на имущество. Только таким образом будет обеспечено справедливое соотношение между силой веры и внешней формой. Государственный деятель только за счет такого принципа может быть справедливым для всех сторон и отделить религиозную борьбу отдельных лиц и групп населения от политической борьбы в целом.

Германская Церковь не может провозглашать принудительные тезисы «верить» в которые каждый ее прихожанин принуждается под угрозой лишения вечного блаженства. Она будет охватывать общины, которые придерживаются красивых католических обычаев (которые часто являются древненордическими), которые предпочитали лютеранские формы христианского богослужения, которые, может быть, предпочтут другую форму христианского богослужения. Но германская Церковь предоставит также равные права тем, кто вообще порвал с церковным христианством и сплотился в новую общину (может быть под знаком духовной силы Эккехарта). Для всех прихожан действуют установленные вначале условия. При создании германской национальной Церкви речь идет не о защите каких-либо метафизических утверждений, не о требовании веры в истинность исторических или легендарных повествований, а о создании высокого ощущения ценности, т.е. об отборе людей, которые при всем разнообразии религиозных и философских убеждений приобрели снова глубокую внутреннюю веру в собственный тип, завоевали героическое понимание жизни. Именно этот интеллектуально-духовный поворот представляется мне особенно революционным, потому что только за счет этого основной объем прежних религиозных войн - метафизические догматы навязанной веры (догмы) - признаются незначительными, а их представительство является делом отдельного лица, а не общин. Борьба по поводу соотношения человека и Бога в Иисусе, спор о любви и милости, о бессмертии и смертности души выпадают из взглядов германско-немецкого религиозного обновления, как критерий принадлежности к новой общине возникает признание тех ценностей, которые были нам открыты в германском драматическом искусстве и максимально проявились в мистике мастера Эккехарта. Но община должна быть целью, даже если нас, сегодняшних, пронизывает признание того, что мы не будем больше ее свидетелями; потому что при всех своих силах один даже могучий человек не всегда сможет достигнуть высоты своего героического момента. Но сознание общности может поднять его еще выше и повлечь за ним более слабых, более уверенно ввести их в новый религиозный стиль нашего будущего, как когда-то германская армия 1914 года сделала миллионы скромных людей способными на героические жертвы и дела.

После бесчестного Ватиканского собора честные католики, не признавая сущности тысячелетней догматики, пытаются вызвать к жизни так называемый старый католицизм. Многие из этих приверженцев веры подвергались злейшим преследованиям, потому что не захотели позволить топтать свою честь ногами. Бисмарк тогда не воспользовался случаем, чтобы защитить этих чистосердечных людей. Само же движение было слишком слабо, чтобы атаковать столетние традиции. Действия Бисмарка были жестоко отомщены. Старокатолические общины хиреют среди могущественной римской техники удушения, имеющей в своем распоряжении мировые политические средства власти. Эта техника создала себе в Германии послушную партию центра в качестве «гвардии своей святости». «Да здравствует церковная инквизиция!» - кричал в 1875 году иезуит Венг. «Не должно быть никакого конфессионального мира!» - отвечала 16 мая 1924 года «Власть меча» после достигнутого триумфа. Так первая действенная попытка способствовать зарождению нового в лоне капитализма осталась бесплодной. Но, несомненно, что и сейчас тысячи великолепных немцев действуют в качестве священников внутри римской Церкви и в глубине души стремятся со всей страстностью ни к чему другому, как к очищению христианства от сирийских суеверий и к углублению религиозной жизни путем отказа от государственных денег и соблазна политической власти. Вы все знаете, что за возможность читать немецкие проповеди своим соотечественникам они заплатили потоками крови еретиков, которые когда-то по приказанию Рима должны были взойти на костер инквизиции или были замучены в ее подвалах. Они будут рады, если однажды смогут все очищенное богослужение, служа высоким ценностям, проводить исключительно на святом родном языке. Еще не наступило время, когда немецкие священники среди высшей касты, связанной с Римом, смогут выступить с требованием преобразований в душе, голове и теле. Но оно наступит. И здесь тоже должны быть свои мученики. Но перед германским государством встает тогда долг защищать этих людей от преследований и принять их в германскую народную Церковь.

То же касается и тех, кто понял, что протестантство перестало протестовать против Рима, зато сегодня оно в неожиданном ослеплении проявляет рвение против возрождающейся новой жизни. Бывшие протестантские «отщепенцы» выступили против своей Церкви во имя «религии» «Второго рейха», во имя либерализма. Они выступали за обновление в «Берлинер Тагеблат». Это означает церковно-духовное банкротство ЯХ века, обнаружившееся во всех областях. Из страха перед этим признаком очевидного краха молодое поколение снова вернулось к строгой церковности. Где оно сейчас безнадежно закоснело на генеральских суперинтендантских должностях. Сегодня снова имеет место движение к лютеранской Церкви. Против пробуждающихся здесь новаторов, естественно, раздувается буря. «Лютеранские» кабинетные ученые и фарисеи созывают сегодня из чувства самосохранения мировые конгрессы, как Рим созывал свои соборы. Но на этот раз они смотрят не в сторону либерализирующего явления разложения, а в сторону содержательной основы жизни людей, в сторону полнокровного мифа, ощущения жизни, имеющего центр, вокруг которого все формируется и образуется. Во всей Германии существуют уже сегодня зародышевые клетки этого нового пробуждения. Этот новый германский рейх должен представить и им государственную защиту от предстоящих преследований.

Германские религиозные товарищества до сих пор не вышли за пределы теоретических начал. Практические попытки не были воодушевляющими. Но чем бы они не закончились, исследования этих союзов в области нордической религиозной истории станут основой борьбы, которая приведет к победе прежних католических и прежних лютеранских составных частей германской Церкви. Потому что место ветхозаветных историй о сутенерах и торговцах скотом займут нордические легенды и сказки. Сначала просто рассказанные и услышанные, потом - понятые как символы. Нордические германские сказания возбуждают не мечту о ненависти и убийственном мессианстве, а мечту о чести и свободе. Начиная с Одина через древние легенды до Эккехарта и Вальтера из Фогельвайде. Гениальной руке принадлежит преимущественное право выбрать из духовного поражения тысячелетий драгоценные камни германского духа, с которыми до сих пор обращались недостаточно уважительно, и органично объединить их. Обусловленное временем, римским и еврейским влиянием становится сегодня яснее, чем когда-либо. Но тем отчетливее пробивается к нам истинное сердечное биение героев наших сказок и героев нашей истории - Эккехарта, Лютера. Для более подготовленных исследователей развернется красочная картина религиозных исканий Ирана, Индии и даже Эллады, картина чуждая и близкая одновременно. Стремление нордической расовой души дать германской Церкви ее форму под знаком народного мифа - это тоже величайшая задача нашего столетия. Как римский миф о представительстве Бога папой охватил и связал совершенно разные народы и расходящиеся направления, так и миф крови - однажды понятый - как магнит даст всем личностям и религиозным общинам, независимо от их разнообразия, четкую структурную опору, связь с центром и животворное внедрение в народную целостность. Подробности осуществления прояснит и определит грядущая жизнь. Сегодня предусмотреть это не дано никому.

Эти члены народной Церкви, защищенные всеми средствами государства от преследований, в остальном же предоставленные сами себе со своей стороны образуют кристаллизационные центры. Представленные в их распоряжение в зависимости от величины и значения идеологических общин церкви обеспечат непосредственную просветительскую деятельность, и без насильственного вмешательства в протестантство или в римскую Церковь произойдет духовный поворот, .который подействует, подобно большому глотку свежего воздуха, поскольку тяжелая корка сирийско-римского господства не сможет больше давить на всех стремящихся навстречу чести и свободе. Римский гарус-пик и ветхозаветный суперинтендант постепенно утратят свою власть над отдельными личностями, а следовательно, и над политическими устремлениями. Будут созданы первые предпосылки для религиозного, но также и для культурного и государственного стиля жизни.

Вы читаете МИФ ХХ ВЕКА
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату