спокойно и последовательно Мухин ведет диалог, ловя каждое его слово. Сама так не умела, да и вообще на серьезных переговорах присутствовала впервые. Скована до предела. А ее директор чувствует себя (вот удивительно!) в своей стихии – как рыба в воде! В ее взгляде промелькнула искра уважения и даже что-то похожее на раскаяние. Считала, как и все вокруг, что Мухин – просто лентяй. Ничего не умеет. Искренне не понимая зачем его Вадим вообще держит. Сейчас же все вставало на свои места.
Прошло несколько часов. Делегация, устав, решила прерваться на обеденный перерыв, а вслед за этим – пройти с директором экскурсию по заводу.
– Мы здесь больше не нужны, – констатировала Вика и взглянула на своего директора – Мухина.
– Сейчас пообедаем и поедем.
– А нас накормят?
– Принесут. Пойдем в мой бывший кабинет.
– Ой, пойдемте! Интересно посмотреть где Вы раньше сидели.
– В хорошем кабинете. Не то, что теперешний клоповник! И Вадим сказал, что подтянется.
Финансовый директор хвостом двинулась вслед за своим суровым руководством. Спустившись этажом ниже, они прошли вдоль по коридору, выложенному ламинатом цвета беленого дуба и остановились возле светлой деревянной двери с золотой табличкой на ней «Директор по развитию».
– Круто! – выдохнула она, очутившись внутри. Кабинет по размеру занимал площадь примерно такую же, как и вся их многочисленная бухгалтерия.
– И я про то! – самодовольно хмыкнул мужчина и включил кондиционер на обогрев.
– Голодная? – раздалось за ее спиной. Это был Вадим.
Она повернулась, иронично опустила уголок рта.
– Съем слона.
– Слона не обещаю, а вот пару пирогов с яблоками и порцию печенки с картошкой могу.
– И мне, – недовольно буркнул Мухин, обделенный вниманием любимого патрона.
– Хрен с тобой! Принесу! – Вадим исчез так же молниеносно, как и появился. Вика успела лишь отметить, что его красивая розовая рубашка и красивый галстук друг другу совсем не подходят. Глаз, неприятно удивленный, скользнул по воротничку патрона и спрыгнул на директора, оценивая степень недовольства последнего. «Как дите малое, ей Богу!»
Наступила тишина. Девушка, усевшись за огромный стол, взяла ручку, бумагу и стала привычно рисовать крестики. Потом память подсказала еще несколько картин.
– Это что? – наклонился над ней Михаил Федотович, разглядывая две нарисованных параллельно кочерги.
– А Вы что думаете?
Он пожал плечом.
– Перевернутый лыжник! Замерз в сугробе!
– Пикассо отдыхает, – усмехнулся тот. – Или Казимир Малевич.
– Не люблю чокнутых, – выдала Вика.
– Это Малевич– то чокнутый?
– А вы его нормальным считаете?
– Да. Картины видел.
«Непостижимо! Он интересуется живописью!»
– Нравится?
– Смотреть можно.
– Да, ну, ерунда! Мы с Ольгой все время на эту тему спорим! Неужели у Вас «Черный Квадрат» какие-то эмоции вызывает? Дает ощущение полета?
– Не знаю. Может быть. Почему бы и нет?
– Тогда и мой лыжник должен Вас вдохновлять! Бред! Тут еще в Испании были – на Сальвадора Дали ходили.
– Тоже не понравился, – больше утвердительно произнес мужчина.
– Нет, абсолютно. Хотя, Оля утверждает, что он – гений. Я же ничего, кроме сумасшествия не вижу. Все в кучу, как псих, свалил, все краски самые дикие смешал – в глазах аж рябит. Где здесь гармония и красота? В чем? Наскальные рисунки далеких предков и то приятнее, по-моему.
– А тебе кто нравится?
– Что нравится? – на пороге вновь возник Вадим, неся в обеих руках сразу несколько дымящихся тарелок.
Беседа прервалась. Все, усевшись поудобнее, занялись уничтожением съестного, которое вмиг будоражащими аппетит запахами наполнило собой всю комнату.
В окно заглянуло низкое солнце, осветило теплым светом стол, пол, шкафы, заставив зажмуриться и тут же исчезло.
– Во Францию нужно ехать, – дожевывая кусок, невнятно произнес Ворон и посмотрел на Вику.
Та, похолодев тут же на Мухина, а тот – на нее.
– Потом поговорим! – выдал, вытирая салфеткой рот, директор и грузно поднялся из-за стола.
Словно ничего не заметив, Вадим продолжал:
– Не хочу под этих уродов подлезать! Мне оно надо? Ищут только, где бы ободрать! Как стервятники сюда слетаются.
– Так зачем же ты с ними возишься?
– Ну и что? Может, сам где обдеру? Знаешь поговорку: «Там, где прошел хохол – еврею делать нечего!»
Мухин хмыкнул. Вика, не желая будить лиха, пока оно тихо, выскользнула из кабинета и направилась к секретарю.
– Извините, у Вас есть чай? А то пить так хочется!
– Конечно! – чайник тут же зашумел. Секретарь звякнув чашкой с блюдцем, бросила туда чайный пакетик. – Зеленый?
– Отлично!
– Вы, наверное, голодны! У меня печенье есть!
Любезные нотки в голосе секретаря заставили дружелюбно улыбнуться и так же любезно пробормотать:
– Вадим Сергеевич накормил – принес печенки.
Вика несколько секунд растерянно наблюдала округляющиеся все больше от удивления глаза напротив. Что-то не то сказала? Смутившись, девушка выпила большими обжигающими глотками чай, и, поблагодарив, вернулась обратно. И вовремя! Начальство уже одевало пальто, собираясь уходить. Финансовый директор спустилась по широким скользким ступеням, села в машину. Всю обратную дорогу Мухин опять не произнес ни слова.
Утро началось с совершения неизменного ритуала – наведения марафета. Из шуршащих пакетов, сумок появилась косметика, круглые и квадратные большие и поменьше зеркальца, расчески. Затем все исчезли за колонками цифр, сводками, расчетами, итогами, сверками. В обед каждая из фирм обособленным кланом спускалась вниз, чтобы посвятить час еде, пересудам и небольшим перебежкам по магазинам центра (за временем отсутствия Строгая следила очень тщательно). Вика же, по обыкновению, уловив знак начальницы, направилась вслед за ней. Они пристроились в одном из уютных уголков ресторана. Подчиненная с неохотой стала удовлетворять неуемное любопытство своей начальницы по разнообразнейшим темам, главной из которых оставался Вадим.
– Он Вас по имени – отчеству называет? – с лукавой искрой в глазах уточнила Строгая. – Почему? Он, вроде, не признает формальности.
– Не знаю. Как-то сразу так повелось. Виктория Алексеевна, да Виктория Алексеевна.
– Он в у вас в старом офисе часто бывал?
– Почти каждый день. Можно сказать, не вылезал.
– Странно!
– Почему? Новая фирма, новый бизнес. Все требует массу внимания и времени.
– Возможно. А Вас к себе часто вызывал?
