реорганизации завода.
«Пришел, задницу свою прикрыл и свалил. Да еще мне постарался насолить! Вот сволочь!»
Вика кипела от возмущения и глазами смогла застрелить бы любого.
– Он тут мне план мероприятий принес. Хочешь – посмотри, – неожиданно голос хозяина зазвучал абсолютно ровно и спокойно.
Она вновь, злясь на себя на то, что ничего не соображает, уставилась на своего патрона.
«Что это с ним? Значит, меня довел до белого каления и тут же успокоился. Мило!»
Девушка нервно дернула на себя скрепленные листы и стала читать:
«Определить рентабельные направления производства продукции и выявить нерентабельные, определить единицы оборудования, используемого в рентабельном производстве, определить единицы оборудования, используемого в нерентабельном производстве, создать комиссию по ликвидации неиспользуемого оборудования (продажа, аренда, сдача в металлолом и т. д), провести независимую оценку всего имущества…»
План, предложенный Зингерманом, представлял собой глобальную реорганизацию завода, но в нескольких словах заключался в следующем: оставить все, что нужно, что приносит прибыль, ликвидировать все, что не нужно, включая и оборудование и людей, здания и землю; поиск новых партнеров, смена системы оплаты труда, создание новой организации с оптимальным налогообложением, передача учета в руки специалистов аудиторской фирмы, создание документооборота. Напротив каждой позиции стояла сумма – стоимость услуг аудиторской компании. Увидев «итого», Вика аж присвистнула. Сколько, оказывается, это стоит! Она и не думала, что такая работа настолько дорогостоящая! Может, ей в аудиторы податься? Про автопарк здесь нет ни слова.
– Разве тех данных, которые я ему выслала, не достаточно, чтобы начать работу? И потом, инвентаризация проводилась только по оборудованию. Про остальное речи не было.
– Просто признай, что свою работу ты сделала плохо, – надавливая на каждое слово, произнес Вадим.
Она похолодела. В груди защемило от нестерпимой боли.
– Бизнес-планы ты тоже сделала отвратительно, – надавливая еще сильнее, продолжал он.
Вика почувствовала себя словно клоп, размазываемый по стенке. От обиды и возмущения все слова из головы вылетели. Да и говорить уже что-то смысла не имело. Гордость, как факел, вспыхнула ярким огнем и полыхнула на окружающих. Да пошли они все к такой-то матери! Вика часто-часто задышала, выдвинула вперед маленький подбородок и отшвырнула от себя бумаги. Вскочила с места, но все же буркнула, стараясь соблюсти субординацию:
– Можно мне выйти?
– Сядь, я сказал! – жесткий, угрожающий рык не оставлял выбора.
Сделав неимоверное усилие, она медленно опустилась. Положила руки на дрожащие колени. Устремила взгляд на чашку кофе, стоящую возле Вадима.
– Я еще не договорил! Я понимаю, что ты хочешь запустить эту чашку мне прям в башку и послать меня на хер, только у тебя не получится. Доделать свою работу тебе придется. Сейчас ты можешь встать и пойти в туалет. Поп… – придешь.
Вика пулей вылетела по направлению к туалету. Два фонтана выстрелили из глаз. Внутри одни дыры. Манекен после стрельбища и то, наверное, чувствует себя лучше.
Через пятнадцать минут она покорно скользнула в кабинет Вадима. С Мухиным, не обращая на нее внимания, хозяин беседовал о новых торговых центрах. Ни красные заплаканные глаза, ни упрямо выдвинутый подбородок, ни каменное выражение лица – ничего не вызвало больше колких реплик. Молча выслушав их беседу, вместе с Мухиным она ретировалась.
На следующий день опять к себе вызвал Вадим. Увидев, что тот в хорошем расположении духа, трясущаяся от страха девушка немного успокоилась. Второй такой день она не выдержит. И так тяжело скрывать свои настоящие чувства. Весело поговорив о пустяках, он ее отпустил. «Проверил, жива ли после вчерашнего!» Но ее состояние было больше похоже на состояние трупа. Абсолютно все равно, что доносилось извне – сил реагировать не осталось. Единственное, что глодало изнутри – это его фраза о том, что «бизнес-планы сделала отвратительно». Не может быть! Ведь несколько раз проверила! Этот факт не может не задевать ее профессиональную гордость. Колесникова набралась храбрости и спросила:
– Вы вчера отругали меня за таблицы для Москвы. Что там было не так? Давайте, я переделаю!
Вадим скорчил двусмысленную гримасу. Он явно затрудняется с ответом. Потом, поймав на себе настойчивый взгляд немигающих глаз, нехотя протянул:
– Да, все в порядке там было. Ничего переделывать не нужно.
Вику передернуло. Помрачнев, она вышла из кабинета вон.
Позже они встретились возле банка. Он шел сияющий, громко что-то обсуждая со следовавшей за ним по пятам группой. Заметив ее, остановился, поклонился в пояс, протянул: «Виктория Алексеевна!», и двинулся дальше, будто бы не замечая десятки прикованных к нему и к ней ошеломленных взглядов.
Глава 55
Вместе с Викой трудился бок о бок мужчина. В возрасте, но приятный, высокий, интеллигентный. Который не раз заглядывался на забегающую иногда в гости мать. Та, что и говорить, превратилась в такую красавицу! Сбросила вес, сменила прическу, вернее, сделала прическу. То, что было на ее голове раньше, не поддавалось определению. Утром стала приводить себя в порядок. Следить за собой. Одеваться. Перестала с безразличием относиться к тому, есть на колготках зацепки или нет. Ведь теперь ей приходилось конкурировать среди других женщин на мужчину. А мужчину она хотела. Это было своего рода стимулом. Стала нравиться себе сама и это было заметно. Брала пример с модно и стильно одевающейся Вики.
В их доме вскоре появился мужчина. Спокойный, разговорчивый. Много видел. Много путешествовал. Пообещал матери поехать вскоре отдохнуть. Делал комплименты. Ухаживал. Что и говорить, – вел себя очень галантно. И мать, радостная, счастливая, дала согласие на то, чтобы жить всем вместе. Вика старалась, как могла, чтобы их отношения склеились. Замечая с легким недоумением, что мама все чаще одергивает ее халатик и застегивает ей на груди пуговицы. Не может быть! Неужели она видит в ней, беззаветно преданной дочери, бесконечное количество раз доказывающей свою любовь и преданность, коварную соперницу? Глупости, ей просто показалось. Зачем задумываться о том, что неприятно? Хорошо, что этот сотрудник к ним переехал. Мама успокоилась. Жизнь потихоньку начала приходить в норму. В их доме появилась кожаная мебель, дорогие сервизы, хорошее вино… Но через месяц все закончилось. Мужчина съехал. Ничего не сказав на прощанье. Прихватив все свои щедрые подарки. Вика узнала об этом от матери, которая тут же в поисках поддержки прибежала к ней на работу. Но что она теперь могла сделать? Чем помочь? И почему он съехал без объявления войны? Что на него повлияло? Шум? Отсутствие покоя из-за Васьки? Или между ними что-то было не в порядке? Не может же она, в конце концов, залезть к ним в комнату и подсмотреть в чем проблема!
Время потекло крайне медленно. Казалось, в жизни ничего более ужасного, чем все эти мучительные дни еще не происходило. Хуже не придумаешь. Мать целыми днями выла, закатывала истерики, больше напоминая пациента психиатрической больницы. Или просто не хотела держать себя в руках? Чувство, что где-то глубоко в душе матери нравится это повышенное внимание, не раз посещало Вику. Не зря же так любит пожаловаться на свои болячки. «Неужели она правда сходит с ума?» – испуганно думала юная дочь, наблюдая за происходящим и с опаской поглядывая на брата – только бы на нем эти истерики никак не отразились! Может, Лиза чем-то поможет? Просто, больше не у кого просить помощи. Ей так тяжело! А смотреть на мать в таком виде страшно! Сестра, появившаяся по ее просьбе, несколько часов просидела на кухне вместе с ней, заглянула к мечущейся по постели и надрывно кашляющей матери и как-то отстраненно произнесла: «Вик, у меня свой ребенок есть. И проблем своих полно тоже». Лиза ушла. Виктория осталась совсем одна. Что же делать? Как привести мать в чувство? Выдернуть из этого ненормального состояния?
– Может, ремонт начнем? Кухню переделаем? Ванную? Я денег дам.
Мать, сквозь слезы, кивнула.
Месяц закончился в мгновенье ока. Вика, закрученная делами с ремонтом и работой, не сразу заметила, что мама посвежела, окрепла. Стала, наконец-то, улыбаться. А когда заметила – обрадовалась так, что
