На углу патруль проверяет документы. Сворачивать поздно, и Жак-Анри, не ускоряя шага, идет ему навстречу. Вахмистр из полевой полиции, шевеля губами, долго рассматривает удостоверения, переводит взгляд с фотографий на лица Жака-Анри и Жюля и опять на фотографии. Неохотно сует бумаги назад.
— Проходите.
Ничего особенного. Жаку-Анри десятки раз в день приходится лезть в бумажник за удостоверением личности или пропуском. Оккупационный режим в Париже свирепеет со сказочной быстротой. Стены домов заляпаны объявлениями о заложниках, приказами военного коменданта, афишками с портретами разыскиваемых… Теперь, после Сталинграда, немцы еще больше закрутят гайки пресса. Вахмистр на углу явно искал предлога придраться и был чрезвычайно разочарован, найдя, что бумаги Жюля и Жака-Анри в полнейшем порядке.
У моста Арколь — новый патруль. Жюль переглядывается с Жаком-Анри. Ну и припекло же немцев! На этот раз документы проверяют офицеры с черными ромбами на рукавах. В ромбах серебром вышито «СД». Жак-Анри на миг теряет самообладание. СД частенько вот так, средь бела дня, задерживает прохожих и отправляет их в Сантэ как заложников… До отъезда Жюля остались считанные часы, и Жак- Анри никогда не простит себе, если с другом что-нибудь случится сейчас. И что за идиотская мысль — разгуливать по Парижу, зная, что немцы в любой момент готовы обрушить репрессии за Сталинград!
Пожилой гауптштурмфюрер из руки в руку перекладывает удостоверение Жюля, его ночной пропуск и справку канцелярии коменданта Парижа, что Жюль является сотрудником немецкой администрации.
— Куда вы идете?
— Нас ждет клиент.
— Кого — вас?
Жак-Анри выдвигается вперед. Его немецкий язык безупречен.
— Фирма «Эпок», господин офицер. Я ее владелец. Мы строим для вермахта!
— Заткнитесь! Документы?
Жак-Анри протягивает удостоверение. Вежливо поясняет:
— Наш клиент — генерал-майор Пиккеринг. Организация Тодта.
Гауптштурмфюрер повышает голос:
— Заткнитесь!
— Хорошо, — говорит Жак-Анри.
Дело оборачивается плохо. Привлеченный объяснением, к ним направляется штатский. Из-за плеча офицера заглядывает в бумаги Жака-Анри и что-то шепчет. Офицер молча передает ему документы.
Штатский согнутым пальцем подзывает Жака-Анри к себе. Смотрит на Жюля.
— И вы тоже… Пойдемте-ка со мной.
Они входят в подъезд, и штатский спрашивает:
— Кто из вас знаком с генералом?
— Я, — говорит Жак-Анри.
— Его телефон?
— Только служебный…
— Номер?
Жак-Анри достает записную книжку. Открывает на листке с буквой «П». Штатский следит за его пальцем, отчеркивающим строку.
— Пиккеринг?
— Да, да…
Не скрывая сожаления, немец возвращает документы.
— Убирайтесь немедленно! Оба!
Жюль прижимает руку к сердцу:
— Тысяча благодарностей.
Штатский бешено поворачивается к нему.
— Еще одно слово, и я арестую тебя! Вон отсюда, скотина!
…Обратный путь обходится без происшествий. Жюль через каждые два шага ругает немцев. Когда французские ругательства кажутся ему слишком слабыми, он пользуется итальянскими и испанскими. Жаку-Анри становится смешно.
— Прекрати, старина…
— Такой день! — негодует Жюль. — И так испортить!.. Называется, попрощался с Парижем!
— Это они за Сталинград!
— Пора бы начать привыкать!
— Привыкнут…
Жюль останавливается и хохочет. Смех его так заразителен, что и Жак-Анри начинает улыбаться. Смеется. Прохожие оглядываются на них и замедляют шаг. Кое-кто готов присоединиться к веселью, хотя и не знает причины. Люди устали быть мрачными. Улыбка — она так красит жизнь! С ней и день кажется не особенно промозглым, и небо — чистым.
5. Февраль, 1943. Берлин, Тирпицуфер, 74
Генерал-лейтенант и кавалер рыцарского Железного креста Франц фон Бентивеньи, несмотря на высокое официальное положение, занимаемое в абвере, далеко не каждый день имеет честь видеться с адмиралом Канарисом. Он не так близок к нему, как генералы Ганс Остер и Эрвин Лахузен. Третий отдел абвера — заграничная разведка и контрразведка, — возглавляемый Бентивеньи, не блещет успехами и чаще всего играет на узких совещаниях у адмирала роль мальчика для битья. В кабинет Канариса генерала приглашают, как правило, по неприятным и обидным поводам. Поэтому, усаживаясь в кресло против стола и стараясь не слишком скрипеть сапогами, Бентивеньи заранее настраивается на очередной выговор. Канарис, маленький, с гладко прилизанными седыми волосами, недобро щурится, слушая Остера, держащего на весу раскрытую папку с документами. Кивок адмирала, адресованный фон Бентивеньи, более чем прохладен.
— Прошу извинить… У вас все, Остер?
— Да, экцеленц!
— Задержитесь, и поговорим втроем.
Остер слывет в абвере наперсником Канариса и поверенным всех его тайн. Он на чин ниже Бентивеньи и держится в его присутствии подчеркнуто скромно, как младший товарищ, которому предстоит многое перенять у старшего. Это, конечно, не значит, что он так и думает; напротив, у фон Бентивеньи есть основания полагать, что Остер невысокого мнения о его способностях разведчика. Но в абвере все следуют примеру Канариса, который тем лучше отзывается о человеке, чем большим ослом его считает. Это его манера, в частности, доводит до белого каления обергруппенфюрера Генриха Мюллера, коему Канарис к месту и не к месту поет дифирамбы. Всемогущий начальник гестапо прямо-таки бесится, слыша похвалы своему уму и своей проницательности, исходящие из кабинета шефа абвера. На месте Канариса фон Бентивеньи поостерегся бы играть с огнем, особенно сейчас, когда положение адмирала значительно пошатнулось. Фюрер настойчиво ищет в своем окружении виновников катастрофических неудач на Восточном фронте. Мюллер и Гиммлер, разумеется, не преминули намекнуть ему, что военная разведка провалилась со своими оценками возможностей Советского Союза…
Фон Бентивеньи, задумавшись, не мигая, целится взглядом в высокий, с залысинами лоб адмирала. Плоские уши Канариса пронизаны склеротическими прожилками; глубокие носогубные складки словно высечены резцом. Старый умный доберман-пинчер. Лучший сторож и лучшая ищейка империи! Неужели Мюллеру удастся свалить его? Сколько врагов у Канариса — Кальтенбруннер, Шелленберг, Мюллер, Гиммлер… Пальцев не хватит, чтобы пересчитать! Был еще Гейдрих, особенно ненавидевший адмирала, но его, слава богу, убрали с пути чешские террористы в мае сорок второго… Врагов породила зависть к выдающемуся положению адмирала в партии и государстве. Умножило их число иное — желание спихнуть ответственность за собственные просчеты на чьи-нибудь достаточно широкие плечи. Канарис удобная для
