Эдак я напьюсь раньше, чем он хоть что-то расскажет, усмехнулся про себя Фокси, но библиотекаря поддержал.
— Странно, что вы за этим пришли в колледж, — пережевывая оливку, произнес Илайя. — Обычно все начинают с семьи…
— Я был у миссис Малькольм, но она не хочет говорить о сыне. До сих пор горюет, — полуправдой ответил Фокси. — Так что к Бердберри пока зайти не решился… Там, скорее всего, такая же картина… Вот и подумал подойти с другой стороны и заглянуть в колледж. Таких учеников преподаватели обычно не забывают…
— Ну да, так и есть, — кивнул Илайя. — Даже я помню этих двоих… Ричард и Конрад в друзьях ходили, что самое интересное… Правда, когда закончили колледж, разошлись. Уж не знаю, по какой причине… Оба были популярны. Впрочем, чему тут удивляться? Дети обеспеченных родителей, оба умненькие, со способностями. За словом в карман не лезли… Не сказать, чтобы дебоширы, хотя и такое случалось…
— А вот это интересно, — поддержал библиотекаря Фокси. — И как же шалили детишки из богатых семей?
Илайя разлил виски по бокалам и многозначительно покосился на Фокси. Но Фокси сделал вид, что не понял этого взгляда, и продолжил заинтересованно смотреть на библиотекаря, ожидая продолжения рассказа.
Илайя вздохнул и, осознав, что чем раньше он сообщит журналисту о проказах золотой молодежи колледжа, тем скорее они выпьют, продолжил:
— Как я сказал, шалости за ними водились… Ну вот, к примеру, один раз эта парочка приклеила к стулу учителя литературы. Надо сказать, мистер Пасквиль очень любил посидеть. Он, знаете, был у нас большой фигурой — в буквальном смысле слова… Ходить ему было тяжко — одышкой мучился… Ну и сидел почти целый урок на своем большом стуле… Конрад и Ричард намазали стул каким-то термоядерным клеем, так что бедняга к концу урока оказался прикован к своему месту. Мистеру Пасквилю стыдно было признаться в том, что ученики над ним подшутили, и он просидел так до самого конца занятий. И только тогда, когда клей намертво схватился с его брюками, начал отдирать стул. Увы, брюки пришлось снять… Мистер Пасквиль уходил из школы без брюк, темным вечером… Знаете, надеялся, что его не увидят. Но его увидели… Точнее, Ричард и Конрад дождались его «королевского» выхода из школы… С фотоаппаратом, на который запечатлели своего учителя… Представьте, каково было мистеру Пасквилю на следующий день, когда его фото «Пасквиль без штанов» увидели все, включая местную собачонку Пэтси… Он и рад был бы назвать имена малолетних озорников, но, увы, эти двое снимали его, надев на лицо маски хрюшек…
— А вы-то откуда знаете, что это были именно Конрад и Ричард? — недоверчиво поинтересовался Фокси.
— Видите ли, мистер Валлоби… Если наш Дувервилль — большая деревня, что тогда говорить о колледже, где все знают друг о друге больше, чем о своих родственниках?
— И что, их не наказали?
Библиотекарь отрицательно покачал головой и потянулся к стакану.
— Я вам еще не то расскажу, — обнадежил он Фокси. — Ну, за что будем пить?
Выслушав еще пару историй в том же духе, Фокси понял, что кроме основательного опьянения ему ничего не светит. Он уже собрался распрощаться с гостеприимным библиотекарем, но тот категорически заявил, что не готов отпустить своего чудесного собеседника так рано.
— А хотите узнать еще кое-что об этой парочке? — поинтересовался он у Фокси, прищурив свои глазенки, которые еще больше заблестели от выпитого виски.
— Думаю, комических историй для статьи я набрал достаточно, — улыбнулся библиотекарю Фокси. — Пора бы…
— Нет уж, постойте… — перебил его Илайя. — Здесь история уже не комическая, знаете ли… Здесь прямо-таки Шекспир: страсти, трагедия… Уж не знаю, поместите ли вы ее в свою статью — доказательств-то у меня нет, но послушать ее вы просто обязаны, мистер Валлоби…
Сердце у Фокси радостно екнуло. Неужели он не зря терял свое время, выясняя, как богатенькие бездельники пакостят своим учителям и одноклассникам? За такое не грех выпить еще одну рюмку с настойчивым Илайей.
— Так вот… — Илайя сунул в рот кусок колбасы и сделал многозначительную паузу в процессе его пережевывания. — Конрад Малькольм и Ричард, тьфу ты… Конрад Бердберри и Ричард Малькольм отличились не только в том, о чем я вам, мистер Валлоби, рассказал… Однажды эти двое сделали нечто такое, о чем все преподаватели колледжа до сих пор предпочитают молчать. В одном классе с этой парочкой училась одна девчушка… Она была не из очень обеспеченной семьи, родители ее, по слухам, жили скромно… Так, ничего особенного, серенькая мышка. Очень, знаете, стеснительная, робкая и немного странноватая, хоть и талантливая девочка… Если мне не изменяет мой маразм, она писала стихи. Мистер Пасквиль очень хвалил ее, считал лучшей своей ученицей. Естественно, любви одноклассников ей это не прибавляло. Звали ее, дай бог памяти… Оливия… не то Майринк, не то Мейринк… Ну да, Оливия Мейринк, вот как ее звали… И вот об этой самой Оливии Мейринк ходили слухи, что она влюблена в Конрада Маль… тьфу ты, Конрада Бердберри. А тот был уже тогда, дай боже, каким ходоком… в смысле, бабником… Оливия, знаете, не очень-то его интересовала. Его забавлял сам факт, что эта романтизированная до жути девчонка в него влюблена. Она посвящала ему стихи, знаете, совсем была девочка не от мира сего… В классе над ней подхихикивали по этому поводу. Так вот, до чего додумались Бердберри с Малькольмом. Бердберри написал записку, вроде «тоже люблю тебя, жить без тебя не могу», ну вы представляете себе, мистер Валлоби, какую чушь подростки обычно пишут друг другу… И в этой самой записке назначил ей свидание. Приходи, написал, вечером к колледжу, там мы с тобой и встретимся. Только одно условие: хочу тебя видеть в одежде развратной женщины, ну, шлюхи то есть. Объяснил он это тем, что вкус у него такой, попросил ему приятное сделать. Ричард передал ей записку. А Оливия, влюбленная эта дурочка, возьми да и поверь всему написанному. И приперлась, на потеху своим одноклассничкам, которым, естественно, Конрад с Ричардом все рассказали. Сфотографировали они ее, посмеялись и развесили эти фотографии по колледжу. Да только девчонка их не увидела, потому что в колледж не пришла. Ни в тот день, ни на другой. А как начали выяснять, в чем дело, так и выяснили, что она наглоталась таблеток. И записку оставила, мол, в моей смерти прошу винить Конрада Малькольма, тьфу ты, язык заплетается, Бердберри, ну и Ричарда Малькольма… Шутка, она, знаете, шуткой. Да вот только за такие шуточки эта парочка могла бы не то что из колледжа вылететь, но и за решетку загреметь. Однако родители, что у Малькольма, что у Бердберри, недолго думая, предложили родителям девчушки хорошую сумму. Мол, не виноваты наши сыновья, не они же ее убили, в конце концов. Вашей девочки все равно уже не вернуть, а нашим детям еще жить и жить. Видно, сумма была немаленькая, и те согласились… Или еще что, я не знаю… Но в колледже историю замяли и по сей день делают вид, что ничего не помнят… А я вам так скажу, мистер Валлоби, поделом этим богатеньким деткам. Все равно они свое получили, хоть и с опозданием…
На этот раз Фокси не пришлось уговаривать — он залпом выпил рюмку, налитую библиотекарем.
Конрада и Ричарда действительно многое связывало. Но все это было в прошлом, до знакомства с Агнесс и ее друзьями. И все же
Поблагодарив болтливого Илайю, Фокси поехал домой, где его ждала короткая записка, оставленная Агнесс: «Позвони, у меня есть новости».
10
Уже несколько ночей Фокси не мог нормально выспаться, потому что Агнесс постоянно стаскивала с него одеяло, толкалась и вообще вела себя так, словно всю жизнь спала одна на своей небольшой кровати. Фокси не понимал, почему спальня в ее доме — самая маленькая комната, а Агнесс, как обычно, не торопилась с объяснениями.
— Давай переделаем спальню, — не выдержал в одно прекрасное утро Фокси. — И купим нормальную большую кровать, чтобы на ней двоим хватало места. Если так продолжится и дальше, мне придется перевезти тебя к себе, чтобы ты почувствовала, что такое спать с холостяком на его кровати…
— Прости, я привыкла спать одна… — призналась Агнесс.
— Как так? — удивился Фокси. — У тебя же…
— У меня было двое мужей, — кивнула она, глядя куда-то сквозь Фокси, — но спали мы в разных комнатах…
— В разных комнатах? — еще больше удивился Фокси. — Но зачем?
— Так было удобно, — невозмутимо ответила Агнесс. — Могу предложить и тебе такой вариант…
— Нет уж, лучше стаскивай с меня одеяло, пихай и пинай, — покачал головой Фокси. — Я намерен спать со своей женой в одной постели. Иначе зачем я к тебе переехал? Мог бы остаться и у себя. Разные кровати — разные квартиры. По-моему, одно и то же.
Агнесс посмотрела на него каким-то странным взглядом, а потом неожиданно согласилась:
— Ладно, переделаем спальню. Перемены — это даже к лучшему. Ты прав, Фокси.
Слышать «ты прав» от жены Фокси доводилось нечасто. То, что Агнесс привыкла командовать, Фокси понял с самого первого дня их встречи. Удивляло его другое: властный тон, движения уверенной в себе женщины иногда неожиданно сменялись приступами прямо-таки подростковой робости.
Внутри Агнесс словно жили две женщины: одна была решительной и всегда считала себя правой, другая надеялась, что ей помогут советом или делом и боялась сказать глупость. Фокси, не привыкший внимательно слушать женщин, был вынужден постоянно прислушиваться и «причувствоваться» к Агнесс, иначе он попросту путался, с какой именно половиной своей жены имеет дело.
В то же время он обнаружил в Агнесс те качества, которым мог бы позавидовать любой муж.
Агнесс была до крайности нелюбопытной, она редко задавала вопросы о том, как Фокси провел свободное время, и совсем не спрашивала его о работе. Что до звонков его бывших подружек, здесь она вообще проявляла чудеса лояльности и делала вид, что ничего не замечает. Поначалу Фокси, которому пришлось выклянчить у Микки свободный компьютер, чтобы создать перед Агнесс видимость работы над статьями в «Дувервилль уик», воспринял ее поведение, как подарок судьбы. Потом такое безразличие к его персоне начало его удивлять, а затем — и вовсе злить.
Он искренне недоумевал: зачем эта женщина так хотела за него замуж? Может быть, Агнесс заводила мужей, как модные дамочки маленьких собачек — только потому, что они умилительно сочетаются с сумочкой и перчатками?
Фокси, ни разу не испытывавший ничего подобного, чувствовал себя ревнивой женой, которая бесится от невнимания мужа. Он даже хотел поговорить с Агнесс. Это было бы удобно сделать в дороге, когда он отвозил ее по утрам в «Мэджик Пати» (ее личный водитель еще не выписался из больницы). Но, стоило ему открыть рот, он начинал думать, что не имеет права давить на нее сейчас, когда в их отношениях все настолько зыбко.
Даже если она и спросит его, чем он занимается на самом деле, Фокси не сможет ответить правду. «Милая, я всего лишь копаюсь в твоем прошлом…» — хорошо же тогда он будет выглядеть… А если снова соврет, этот «серьезный» разговор превратится в сцену из дешевого комедийного сериала…
Но иногда Агнесс становилась такой нежной и ласковой, что Фокси готов был забыть о ее вечном «ну я же права», «милый, не виси на телефоне, у меня
