Девка По облику глядя, дак ярковский, чо ли? Казак Ярковский и есть. Девка А! Ну, так я побегу. Казак Куда в рань такую? Девка Не слышал рази? Седни Возле Усолки Наши Гришку Босого Кончают… (Тихо. Кони ноздрями шумят. Розовый лес и серый камень, росой полонен любой палисад, девка бежит, стуча каблучками. Берег туманен. Сейчас, сейчас! Первый подъязок клюнет на лесу, выкатив кровью налитый глаз, зов повторит петух под навесом.)
1-й пьяный Ну ладно, повесьте, повесьте, Сукины сыны, вот я весь тут. 2-й пьяный Совершенная правда. Никто нам пить запретить не может. (Сейчас, сейчас! Раскрыты ворота, и лошади убегают туда, где блещет иконною позолотой еще не проснувшаяся вода. Как будто бы волны перебирали ладони невинных улыбчивых дев, сквозили на солнце и прятались в шали, от холода утреннего порозовев. Стоит в камыше босоногое детство и смотрит внимательно на поплавок. О, эти припевы, куда же им деться от ласк бессонных и наспанных щек!)
А делают это вон как: Яме Перекрестили Лесинами пасть. Сплелись лесины Над ней ветвями, А яма молчит И просит — Упасть. На тех лесинах Сороки сидели, На тех лесинах Зимы седели, Их трогали ночь И утренний дым, Туман об них Напарывал пузо, — А тут аркан Приладили К ним, С петлей на конце Для смертного груза. Прибежала Здришная женка Седых — Заспанная, Только что С-под одеяла, К яме толкнулась: — Куды? — Сюды. — Батюшки! Неужто же запоздала? — У спешь, — утешали, — Годи, успешь… — К яме Старый выслуга: — Люди! (По-вороньи клоня Буграстую плешь.) А не мелка ли такая Будет? — Ого! — Папахой скрыл седину, Провел Устюжанин сердитоскулый Пузатую, Чуть живую жену. Кругом шепоток: — На сносях. Ра-азду-ло… — Других не тесня, Пришли Ярковы, Чубов распустив Золотой ковыль.
