насыщено-синим, как при Меаре. Блеклым. И, как я уже сказал, красноватым. И Четтан вовсе не напоминал клюквину, как обычно бывало на восходе.
Вулху эта картина успела за много кругов впечататься в естество, так что он даже не задумывался о подобных вещах. Моран же в мире красных дней только осваивался, поэтому ему все было безумно интересно. К примеру, чахлые кустики травы казались не темно-зелеными с серыми оттенками, а розоватыми. Но в основном все равно зелеными. Розоватый оттенок ускользал от глаза, но совсем не пропадал.
Итак, Четтан, судя по высоте, взошел часа два назад. Долго же я пребывал джерхи-где… Сверившись с непонятным человеку чувством, я убедился, что от Знака меня отделяет добрых пять миль. Вулх пошел по следу хорингов, но скорее всего не сразу. Как только Моран стал пробуждаться, наверное. А до того что делал? Кажется, сгорал от желания помочь Морану, но не понимал, что нужно делать. От Знака ушел, чтоб Тури не перехватила. И ждал. А когда Моран, я то есть, подал первый знак присутствия, скорее всего неосознанный, уловил мое страстное желание догнать хорингов и немедленно бросился по следу. Молодец, серый брат! Умница. Мысленно чешу тебя за ухом.
Четкое и явственное прикосновение руки заставило меня затормозить в четыре лапы. Рука коснулась шерсти, провела раз-другой по голове, почесала за правым ухом и исчезла.
Будь я человеком, я бы отвесил челюсть. Это что же, теперь я могу мысленно чесать себя за ухом? Сознание Морана гладит тело вулха – каково, а?
Кажется, пробудившаяся память вместе со слиянием звериной и человечьей сущности в изменчивом теле оборотня готовят мне еще немало неожиданностей. Спокойно, Моран. Все только начинается…
И я снова припустил по следу. Словами это действие не передать. Нет у людей таких слов и таких понятий, чтоб описать сотканный из сотен запахов след прошедшего хоринга. Любой след. Это абсолютно иной способ восприятия – для меня, кстати, тоже совершенно новый. Я просто предоставил частичке своей натуры заниматься тем, чем она занималась всю жизнь. Всю свою звериную половину жизни.
Большие мохнатые лапы впечатывали мозолистые подушечки в каменистую почву. Хоринги продолжали идти на запад, к горам. К У-Наринне. Прыгать в магическую пустоту, как люди-маги из свиты Седракса, они не собирались. Этому я мог только порадоваться. Я чувствовал, куда они идут, потому что их путь практически совпадал с моим, но я не мог понять, откуда они явились ко второму Знаку. След терялся в пустоте.
Почему-то это казалось мне невероятно важным – то, что путь хорингов и мой путь совпадают. Хотя бы частично, уже на подходе к У-Наринне. Не поэтому ли они за нас с Тури заступились?
Горы оставались все еще далекими, но я уже чувствовал легкий подъем. Местность повышалась. Силуэты отдельных камней-скал стали принимать все более причудливые очертания. Видимо, здесь чаще гулял ветер, чем на равнине внизу. И был сильнее. Отчего-то вдруг стало больше растительности – невысокие корявые деревца с плоскими треугольными листьями размером в ладонь попадались там и сям, а зачастую росли прямо на возвышающихся скалах, вгрызаясь узлами корней в неподатливый камень. Деревья пахли незнакомо: вулх таких еще не встречал. И Моран не встречал, хотя попутешествовал по миру немало.
Длинный розовый язык сам собой свесился набок; захотелось пить. С чутким носом вулха эта проблема решилась мгновенно. Чистый, чуть-чуть солоноватый запах привел меня к очередной скале, в трещине которой скопилась лужица желтой дождевой воды. Вода оказалась и вправду солоноватой на вкус, напитавшись из каменного ложа за дни, прошедшие с последнего дождя.
А хоринги неутомимо шагали к горам, безошибочно отыскивая путь в природном лабиринте. Они почти не задерживались; только однажды вулх набрел на место их короткого отдыха. Несколько крошек хиумы да обглоданные косточки пары куропаток – след обеда на скорую руку. Кости и крошки вулх с удовольствием слопал, вызвав негодующее карканье четверки ворон. На ворон он покосился – презрительно и в общем-то равнодушно. Вулх, не я. Мы пребывали с ним в одном теле, но это не мешало иногда совершить что-нибудь свое…
И я погнал его-себя вперед, хотя очень хотелось полежать на прогретом песке у выщербленной скалы. Но времени почти не оставалось, и следовало поторапливаться.
Так я и плелся за отрядом хорингов, то бегом, то трусцой, то шагом, отвлекшись только раз, чтоб поймать жирного кролика и сожрать его вместе с мехом. На время трапезы я, Моран, благоразумно удалился ненадолго во Тьму. На этот раз – по собственному желанию. И вернулся, когда сам того захотел. Похоже, еще день – и моя власть над телом и душой станет полной. Хотя некоторая раздвоенность еще какое-то время будет преследовать меня, это точно.
Слизывая остатки крови с морды, я согнал вулха с места и направил по следу. Вулх охотно повиновался.
Морану вкус крови не понравился. Куда приятнее пить пиво… Но бежать стало легче, с этим не поспоришь.
Когда Четтан стал клониться к горам и налился густой закатной краснотой, вулх заметил, что след стал свежее. Хоринги пошли медленнее, похоже, выбирая место для отдыха. Вряд ли они решат весь синий день просидеть на месте, но они ведь не оборотни, и им нужен хоть недолгий отдых.
Четтан спрятался за далекими пиками, и багровые сумерки наполнили долину. Причудливые скалы из белых превратились в розоватые, ветер утих, и вскоре вулх почувствовал далекую стоянку. Хоринги вели себя очень тихо, но зверь их все равно слышал. И чуял. На всякий случай я стал осторожнее, замедлился и стал потихоньку подкрадываться.
Близилась темнота, недолгое время, когда Четтан уже сядет, а Меар еще не взойдет. Время звездного неба. Жаль, мне все некогда им как следует полюбоваться. Вид темного как уголь неба в светлых точках, перечеркнутого бледной искрящейся полосой, похожей на батистовый шлейф лиспенской модницы, внушал мне невольный трепет и настраивал на торжественный лад. Почему-то хотелось стать чище и добрее под взглядом далеких звезд.
Я вдруг подумал, что звезды – это братья наших Близнецов, Четтана и Меара. А маленькими кажутся либо оттого, что слишком далеки, либо они просто меньшие братья…
М-да. Что сказал бы Унди на это? Рассмеялся бы? Или по обыкновению поскреб бы бороду, воздел палец к потолку (или к небу, в зависимости от того, где мы бы с ним находились) и выдал что-нибудь вроде: «Знает мышь, где сало зарыли!» или «Если стал плохо слышать – проверь, не лезут ли из ушей мозги». В смысле – не слишком ли я стал умен, мол, проще нужно быть. И добрее.
Тьма подкрадывалась, как карса к ягненку. Бесшумно, незаметно и неотвратимо. Я вдруг подумал, что могу снова потерять память на некоторое время, а значит, нужно переждать превращение где-нибудь недалеко от стоянки хорингов, а потом уж идти прямиком к ним.
Последние лучи Четтана проводили меня во Тьму, и перед тем как раствориться в остающемся вулхе, я вдруг сообразил, что знаю, как зовется время звездного неба, когда оба светила за горизонтом, одно – еще, второе – уже.
Это время зовется «ночь». Но убейте меня джерхи, если я понимаю, откуда мне это известно!
Уже в теле человека я встал на колени и потряс головой, пытаясь обрести ясность мыслей. Над головой мерцали звезды, холодные, как гнилушки, и такие же тусклые. Миром владела Ночь.
Прошло, кажется, совсем немного времени. Ночь стерла с неба над горами последние краски четтанского дня и обратила взор к востоку, где ей предстояло вскоре умереть от синих стрел Меара. Я тоже взглянул на восток.
– Эй, анхайр! – сказали мне спокойно и негромко. – Хватит прятаться, выходи.
Я вздрогнул. Хоринги. Вот, Тьма, я ведь совершенно безоружен и наг! Руки машинально ощупали бляшки на ошейнике и вшитую в кожу бусину, но чем это могло сейчас помочь?
– Иди, не бойся. Мы не станем причинять тебе зло – по крайней мере сразу. Ты ведь сам считаешь, что нам нужно поговорить, не так ли?
И я вышел из-за причудливо изломанной ветрами скалы. Хорингов было двое: один, похоже, совсем юный, второй явно постарше, но угадывалось это скорее по повадкам, чем по внешнему виду. Возраст хоринга вообще-то можно определить разве что по глазам… По крайней мере так говорили предания и все свитки, которые мне довелось прочесть.
Молодой хоринг держал наготове лук, и я понял, что лучше не делать резких движений. Не то стрела с
