засыпал, как девице в голову новая блажь ударила. Теперь она жертва, выкуп жизни племени, сама на все согласна. Смешно, конечно, и жалко ее, но еле уговорил отстать. Так до утра в углу на коврике и переночевала. Ну, дальше день, заботы, вечером опять спать в юрту пришел. А там уже другая тигра сидит, жертву из себя изображает. Что такое, в чем дело? Оказывается, первая газель решила, что меня недостойна и, во спасение племени, организовала поиск и похищение от мужа своей старшей замужней сестры. Малышня всегда старшим завидует, думает что они красивее и фигуристей. В результате: то ли наши, то ли вражеские боевики разыскали парочку по наводке сестрички, мужа или убили, или прогнали, а новая жертва, воспламенившись сестринскими доводами, сидит на моем коврике в моей юрте и жаждет комиссарского тела. Дурдом.
Объяснил обеим, что зачисляю их в жены, ставлю на довольствие и посещу при ближайшей возможности. Племя они спасли, могут этим гордиться, любовь моя к ним безмерна и я их очень уважаю за героический поступок, пусть всем рассказывают. На пиру сидеть рядом, всем улыбаться, жизни радоваться, а то - смотрите у меня!
На другой день после пира один из бывших пленных прямо в стойбище захватил в заложники младшего сына Бортэ, мальчишку лет десяти, и поволок его между юртами, приставив нож к горлу. Хорошо, что это увидела моя названная мать и закричала, созывая мужчин. Второй раз хорошо, что недалеко были по своим делам двое из моих ближайших телохранителей, и один из них, Джелме, зарубил террориста топором. Причиной нападения, скорее всего, была месть. Расследования не проводили - и так ясно, что ничего у меня из затеи со смычкой не получилось.
Из большого соседского племени к нам прибыл посол. Жизнь-то налаживается, выходим на международный уровень отношений, послы пошли. Посол - послом, но на самом деле это звуковое письмо. Он заучил наизусть обращение ко мне соседского хана и передает один в один, не занимаясь отсебятиной. Ответ так же озвучит. Бортэ растолковала мне смысл послания: предлагают заключить военный союз для совместного грабежа прочих соседей и вместе охотится, если что. Охота меня мало волнует, если наше племя не будут тревожить хотя бы несколько лет, табуны и отары на пастбищах снимут продовольственный вопрос окончательно. У нас в племени народ на охоту идет только с голодухи, или я просто не видел пока, как богачи охотятся. Искусство владения луком у народа такое, что понятно - их предки когда-то были охотниками и били суслика в глаз. Умение полезное, постараемся сохранить, а сусликов, надеюсь, со временем оставим в покое. Пусть люди баранину едят, все-таки - монголоиды, это обязывает. Военный же союз, да еще предложенный по- доброму - за это надо хвататься двумя руками. На союз племен не всякий враг решится напасть, а совместную агрессию попытаемся отложить, пока племя не восстановит силы и я уже не смогу сдерживать их грабительские наклонности. Вот тогда и союз пригодится, уменьшим наши потери до неизбежного. Для пущей надежности мы с Бортэ предложили скрепить будущий союз браком ее старшего сына с дочерью старшего сына этого уважаемого хана, а старшему внуку его отдать в жены одну из дочерей Бортэ. Хан помрет, все в силе останется, раз породнимся с его старшим сыном. По-моему - хорошее предложение, им и зарядили посла в обратный путь.
Недалеко соседи живут, посол за неделю обернулся. По поводу наших с Бортэ матримониальных предложений ответ прозвучал близко к: - пошли вы в жопу! Вообще-то даже более оскорбительно, что уж здесь говорить о возможном союзе. Нда, чего-то я вокруг нас и в оценке наших дел явно не доглядел.
На другое утро пришла плохая новость. Нас покинули мой драгоценный дядя-мародер со своим сыном-мародером Хучаром и господин Полковник - Алтан, уведший практически всю свою дивизию. Дядя и двоюродный братец тоже увлекли с собой более пяти тысяч воинов. С учетом погибших в резне у меня осталось менее одной дивизии из трех, с которыми я начинал поход. С ними отбыли все их домашние, а также табуны, отары и прочее движимое имущество, поскольку недвижимого здесь нет, и не бывает. В один день я потерял почти половину своих войск, оставшись с неполной дивизией ветеранов и примерно пятнадцатью тысячами разного сброда, который тут же начал расползаться. Хитрые дядя и Алтан кочевали своими таборами по нашей совместной племенной территории, кочевали и, как-то, незаметно, перекочевали за ее границы, отправившись искать лучшей жизни и более щедрого покровителя. И, очень похоже, что они его найдут в лице соседнего хана, только что пославшего меня в жопу.
Следом пришла информация о многочисленных поджогах на пастбищах на всем протяжении границы с соседом. А я, по прежнему, ничего не придумал и не мог решить: сниматься ли нам со стоянок и уводить гражданское население вглубь нашей территории, или подождать дальнейшего развития событий. Народ ускорил темпы расползания. Что-то будет. Расставил частые патрули под командой надежных людей по горящей границе и ждал следующей информации.
И она пришла, дурацкая и неприятная до невозможности. Соседушка давал согласие на предложенные нами браки, брал жопу назад и приглашал меня в гости лично, с небольшим эскортом. Господи, до чего меня эти азиатские хитрости задолбали! Вот сидит старичок и думает, что я поверю его ласковым посулам и он меня зарежет. Он азиат хитрый, а я лох. Баран он, я могу его просто так зарезать, без хитрости, мысль такая в голову придет и амбец старичку- обманщику. Чтобы кого-то зарезать, дед, не обязательно его обманывать, просто воткни нож в правильное место и не парься. До нервного срыва довел, гаденыш! Послал людей, чтобы проехали пол-дороги, имитируя меня с охраной, а потом вернулись. И пусть думает.
Досиделся! С утра прискакали разведчики: войска хана пересекли нашу границу. Примерно пятьдесят тысяч, может больше, с ними пятнадцать тысяч бывших наших. Темпы перехода конницы мне известны, приказал всем все бросать, садиться о двуконь и срочно уходить в глубь нашей территории на восток. Ведь ясно же все было, чего тянул? Сам с дивизией Чжирхо остался невдалеке прикрывать отход гражданских. Надо было посмотреть на состав войск и действия противника, и прикинуть возможную операцию, но, без реальной подготовки, Генерал и Полковник на раз раскусят мои ходы. Что делать?
Двое суток мы пятились, отступая, прикрывая отход, угрожая ударом то на левом, то на правом фланге и избегая входить в соприкосновение с противником. Постепенно это становилось бессмысленным, все кто хотел и мог спастись - спаслись, надо было подумать о дальнейшем ведении войны. Я оставил две тысячи воинов под командой Джелме для прикрытия нашего отхода в отрыв от противника. Их задачей было только временное сдерживание, а затем Джелме мог действовать по обстановке, уйдя на север. Мы же, наконец, вырвались из под давления основных сил соседей и галопом ушли на самый восток наших владений в предгорья хребта, синеющего на горизонте. Там мы дали отдохнуть и подкормиться измученным лошадям, люди валились с ног от бешенной скачки последних дней.
Но недолго продолжалась тишина нашего отдыха, на третий день вдали, у степного горизонта, показались клубы пыли, враг настигал нас. Оставив в лагере двести всадников для охраны запасных коней, я во главе оставшихся восьми тысяч выступил навстречу судьбе нашего племени. Биться до последнего с противником, захватившим почти всю нашу землю, выполнить свой долг перед доверившимися мне и поверившими в меня людьми, или смириться с исчезновением моего народа, который растворится в ордах захватчиков, подобно многим и многим, прошедшим этот путь до него? Не знаю, что бы я выбрал еще полгода назад, но, давая слово Бортэ, внутри себя я ей дал слово офицера. Сейчас это решит мою и их судьбу. Врагов было около двадцати тысяч, увидев нас они остановились и стали традиционно выстраиваться для атаки, тасуя разноплеменные части, со стороны не поймешь, слабого или сильного выставляя на ее острие. Наших бывших коллег было не видно, наверно, разлетелись по дороге, не удержавшись от традиционно любимого занятия, как и остальные приблуды, отправившиеся пограбить на халяву тех, на кого в другое время опасались даже тявкать из под забора. Нашу участь это не слишком облегчает, перед нами костяк, наиболее сплоченная и профессиональная часть войск соседнего племени, многие годы воюющая бок о бок умело и жестоко. Ветераны против ветеранов, только моих в два раза меньше и нам некуда отступать. Никакого выигрыша от отсутствия Генерала и Полковника я не получаю, идей все равно нет, как нет и пространства для маневра. Голая степь и две толпы друг против друга, большая и маленькая, и играть придется по их правилам.
Единственный наш шанс был использовать то состояние бешенной злобы наших воинов, схожее со злобой загнанного охотниками волка, ощутимо реющее над последней дивизией. Я буду четырежды бросать по две тысячи этих берсеркеров в самый центр наваливающейся на нас толпы и, уверен, каждый перед смертью уничтожит гораздо больше двух воинов врага. До заката я наблюдал, как сносило ураганом и буквально растворяло вражеские эскадроны на пути моих отрядов. Как постепенно их продвижение замедлялось, направленные с флангов удары начинали сдвигать их несущие смерть ряды, и я снова слал очередное подкрепление. Мы никуда не хотели прорваться, мы хотели как можно больше их уничтожить. На закате я повел последние наши силы в атаку и все повторилось, потом сопротивление ослабло и мы увидели спины наших врагов. Они бежали. Наступила ночь. Поле битвы осталось за нами.
Более-менее собрались, поискали наших раненных и скрытно выдвинулись к назначенному ранее месту сбора - лагерю. Всю ночь подъезжали отставшие раненные, потерявшие сознание в битве и как-то очнувшиеся позже в ночи. Нас осталось две тысячи восемьсот, из них две трети ранены, многие тяжело. Из известных мне лично преданных воинов погибло более двадцати. Второй сын Бортэ ранен, тяжело ранен Хоилдар, один из моих офицеров. Потери соседей меня не интересовали. Много, наверно.
Утром мы снялись из лагеря и ушли в предгорья, встав буквально копытами коней на нашу границу. На всякий случай, мы не знали, в каком состоянии враги и что они опять предпримут. Раненным был нужен хоть какой-то покой и мы в степи не в сможем их защитить. Думаю, и здесь не сможем, но делаю все что могу. Вокруг отличные пастбища, имеется лес, можно охотой добывать пропитание.
Хоилдар умер. Из тяжелых умерло около двухсот человек. Остальные поправляются. Прискакал перебежчик - и такие еще есть! Сообщил, что соседи готовят новое наступление. И, в какой раз, выручила Борте - предложила выйти в район кочевий ее рода, откуда выходила замуж, там передохнем. Через две недели мы расположились на отдых в стойбищах рода Бортэ.
Глава 8.
Уже неделю мы здесь, мои люди неплохо размещены и накормлены, оставшимся раненым оказана помощь и скоро они будут в строю, лошади отдохнули и набирают вес на великолепных пастбищах. Я благодарен великодушному главе рода, который, несмотря на очевидную угрозу этим гостеприимным людям, предоставил нам кров и заботу друзей и родственников. Пора и мне задуматься о пути возвращения наших земель, восстановлении силы племени и изгнании захватчиков. Отсутствие идей еще не повод для бездействия, его губительность нам уже доказана. Нужен план борьбы и его неуклонное воплощение, а не разовый фейерверк выигранного сражения. Восстановление будет постепенным, одним наскоком и, даже истреблением части оккупантов, этого не решить. Для начала нужна какая-то ниточка к пониманию причин круговерти, происходящей на этой земле. Моя неудачная попытка создать островок временной стабильности провалилась не случайно. Стечение событий слишком быстро разрушило созданный мною мир, не успевший дать ощутимых для всего народа плодов. Но конец был закономерен, как и крах всех моих предшественников.
Бортэ объяснила мне, что всю землю их народа населяет множество племен, родов с различными самоназваниями, их сотни - больших и маленьких, они постоянно враждуют и истребляют друг друга, но мне кажется, что это все же один народ и объединяет его один язык. Есть какие-то различия в произношении, варианты местного говора, но ситуация близка к тому, что было в моем мире. Россия, Украина, Белоруссия. Каждый из нас понимал каждого, на каком бы языке он не говорил. Эта страна так же разделена на три части. В восточной, в степи и предгорьях, после победы над своим соперником-ханом, только что правил я. Но, кроме подвластных мне родов и племен, принесших мне вассальную присягу, есть масса других, которые просто живут, кочуя в бескрайней степи, от пустынь на юге до лесов на севере, воюют, рожают детей и снова воюют, и так век от века. В срединной части земель, в степях и пустынях, над моим народом властвуют два хана. Один из них, как оказалось - названный отец моего предшественника на посту, и есть напавший на меня
