Илларион невольно всхлипнул и уронил слезу с ресниц.
— Уррра! — проревели у него над ухом.
Открыв глаза, маг увидал старшого гнома. Тот стоял как раз напротив его носа и высоко поднимал небольшую деревянную чашу, в которой мерцала горючая слеза волшебника. Чуть дальше — у упавшего кресла — кричал 'ура!' и прыгал от радости весь клан мелконогов.
Илларион сел, подвернув ноги по-турецки, вытер нос и спросил:
— Это вам зачем?
— Не твое дело, верзила! — традиционно грубо ответил старшой и деловито побежал прочь из столовой.
За ним, как утята за уткой, потянулись все остальные.
Один из гномов задержался. Чтоб подарить Иллариону очередной презрительный взгляд и реплику:
— А жрёшь ты, наверно, много…
Уже вечерело, когда крутой маг Илларион возвращался с моря. Сегодня он плавал по Адриатике больше, чем обычно. Даже Пелопоннес обогнул и в Эгейское море наведался. Там как раз штормило, и волшебник знатно покачался на волнах с тамошними русалками и немного снял стресс.
Поэтому в поместье возвращался более-менее бодрым и веселым. Даже песенку шаловливую себе под нос мурлыкал, вспоминая бирюзовые очи и нежные руки морских девиц.
Глухие звуки, очень похожие на бой в тамтамы, заставили его сперва замереть, а потом — двигаться на цыпочках, смиряя дыхание и громкий стук сердца.
Илларион подкрался к клумбе, у которой мелконоги стали лагерем, и осторожно выглянул из-за кипариса, чтоб увидеть, что за мероприятие с барабанами затеяли гномы.
На небольшой площадке, выложенной черепками от вазы времен совершенно неизвестной китайской династии Рань, горел синеватым пламенем высокий костер. Вокруг него прыгал старшой гном. Он бил в бубен, украшенный воробьиными перышками и бусинками из сердолика, и напевал низким и зловещим голосом: 'Зелье веселья! Зелье веселья!'
Неподалеку — у своих шатров — сгрудились все остальные гномы. У каждого в руках была кружка, и ими они постукивали себя по животам. Еще четверо мелконогов волокли к костру довольно большой бочонок, полный какого-то не особо приятного на запах варева.
Они поставили бочонок возле огня, а старшой поднял вверх чашу со слезой мага Иллариона и вылил ее в варево. То забурлило, выпустило вверх зеленоватое облако дыма и успокоилось.
— Зелье веселья! — провозгласил старшой и вбил в бочонок кран.
Гномы радостно завизжали и, маша кружками, бросились к бочонку.
Через минуту они все выпили по паре глотков зелья и развеселились: стали песни орать, плясать и драться. И маленькие, и большие, и гномы, и гномихи.
Илларион сплюнул и пошел к дому.
Но остановился, увидав, как над его головой пронесся филин.
'Сожрет их, глупых, как мышей', — догадался маг и кинулся обратно — защищать захмелевших мелконогов.
Те, набесившись, уже храпели вповалку вокруг гаснущего костра.
Конечно, будь они трезвыми — убрались бы на ночь в шатры. Там бы их никто не достал. А вот так — прямо на земле — их и мышь утащить могла, не то, что филин.
Магией пользоваться нельзя было, поэтому и пришлось крутому чародею сидеть всю ночь напролет рядом со спящим кланом мелконогов и отгонять то филина, то сову, то хорька, то крысу, желавших отведать гномьей плоти, сдобренной 'зельем веселья'.
Илларион вздыхал, считал звезды и с неудовольствием слушал, как бурчит его пустой живот, выдвигая протест в связи с тем, что хозяин отказался от ужина.
Когда чуть посветлело и запели соловьи в кленовой роще, старшой из гномов-мелконогов открыл глаза, поднял голову и уставился мутным взглядом на Иллариона, который сидел на разоренной гиацинтовой клумбе, боролся со сном и задумчиво жевал веточку кипариса.
— Извращенец! — заявил старшой, показал Иллариону неприличный жест рукой и пополз в свой шатер.
Другие гномы тоже пробудились, тоже с осуждением посмотрели на мага (они тоже сочли извращением тот факт, что он сидел и смотрел на них спящих) и тоже разошлись по шатрам, стеная из-за головной боли.
А крутой маг вздохнул, поскреб щетину на подбородке и встал, чтоб удалиться, наконец, в дом — на покой…
До ухода гномов-мелконогов оставалось еще две недели.
Илларион решил стойко выдержать посланное ему испытание.
В этом ему должны были помочь крутизна и антидепрессантные сборы трав…
Август 2008 года
Этого ждали две тысячи лет
Думаешь ты крутой? Но-но! Тут есть и покруче!
(из мультфильма 'Подводная братва')
Нежно розовел восход. Теплый ветер нес с моря чарующую свежесть и осторожно трепал голубые занавеси на высоких стрельчатых окнах просторной спальни, заваленной атласными подушками, валиками, покрывалами и лепестками белых и алых роз.
Пахло сандалом.
А взлохмаченный, утомленный постельными битвами, всемогущий маг Илларион любовался точеной фигуркой своей девушки Моники. Рыжая красавица как раз покинула любовное ложе, набросила на плечи, тронутые легким золотистым загаром, полупрозрачную тунику из египетского хлопка и подошла к окну, грациозно покачивая стройными бедрами. Замерла, коснувшись пальцами портьеры, залюбовалась рассветом. А тот воцарялся над Адриатикой.
Илларион улыбался: утренние лучи насквозь просвечивали одеяние Моники и позволяли созерцать ее прекрасное тело. Именно поэтому девушка часто так делала — разрешала солнцу оголять ее перед магом. Потому что сдержать свою мужскую природу в такие моменты Илларион не мог, хоть и был самым крутым на свете чародеем…
А в этот самый миг, в соседнем параллельном мире могучий ведун Зарин безнадежно скучал. В последнее время все у него складывалось именно так, как оно и должно быть в идеале у темного мага: весь Бело-Синий мир покорился ему — короли, бароны, лорды, герцоги и бояре, их войска и их подданные. Даже Северный Союз Абсолютно Несогласных Шейхов (ССАНШ) подчинился и в знак верности совершенно бескорыстно передал в полное и неограниченное владение Зарину все свои нефтяные скважины вместе с насосами и обслуживающим персоналом.
В общем, нечего было больше делать великому магу Зарину. Оставалось лишь сидеть на нефритовой подушке, улучшающей кровообращение, на троне, сложенном из белоснежных яхт строптивых олигархов, и тоскливо взирать на Бело-Синий мир, что простирался у его ног и был готов исполнить любой приказ и любой каприз своего мрачного повелителя.
А ведь желалось Зарину только одного — вновь и вновь строить козни, воевать и побеждать в нечестной борьбе, покорять новые земли, низвергать князей и императоров, ставить свою ногу, облеченную в тяжелый сапог, украшенный изысканными платиновыми пряжками, на их окровавленные головы и слышать из уст их войск: 'Слава величайшему, могущественному, непотопляемому Зарину!'
Но теперь все было кончено. Потому что все, кто мог и кто не мог, покорились. И окидывая всевидящим оком свои необъятные владения, видел могучий темный чародей, что нет больше в мире очагов напряженности, тайных противозариновых объединений и коалиций 'За свободу!'
— Э-эх, — вздохнул кареглазый Зарин и щелкнул пальцами, дабы активизировать транслирование тех событий, что деялись в настоящее время в параллельных мирах.
Перво-наперво осведомился — что поделывает его антипод — крутой маг Илларион на альтернативной планете Земля. Осведомился и покривился: тот, судя по всему, по-прежнему был привязан к рыжей Монике и проводил с ней почти все свое свободное время, прерываясь лишь на завтрак, обед, ужин и плавание стилем баттерфляй по Средиземному морю — от Сицилии до Крита и обратно. Иногда заплывал на Пелопоннес, чтоб позагорать на весьма примечательных обломках древнего города…
Иллариона Зарин, мягко говоря, недолюбливал. Потому что тот кардинально отличался от темного чародея. Например, никогда не желал мирового господства и был отъявленным пацифистом и личностью, ко многому относящейся индифферентно. Кроме завтраков, обедов, ужинов, заплывов по Средиземному морю и Моники почти ничего Иллариона не волновало. Он, правда, иногда подправлял ситуацию в родном мире, улаживая те или иные конфликты, межнациональные, например, или связанные с переделом зон влияния на урановых рудниках…
В основном Илларион творил добро. Впрочем, так и должен был поступать настоящий антипод мага Зарина. Вот, кстати, если бы Иллариону вздумалось совершить что-нибудь нехорошее, тогда Зарину в его Бело-Синем мире пришлось бы сделать что-то хорошее. Например, погладить щенка или самому себе почистить сапоги. Или помиловать кого-нибудь. А еще хуже — вернуть Северному Союзу Абсолютно Несогласных Шейхов две-три нефтяные скважины и даже извинения за экспроприацию и грубое обхождение принести.
Поэтому иногда Зарин даже благодарен был Иллариону. Но в то же время, очень хотел с ним встретиться. Не для того, конечно, чтоб похлебать вместе пива в каком-нибудь уютном пражском кабачке, а для того, чтоб определиться, наконец: кто же из них самый-самый крутой маг.
Но пока Зарину это не удавалось. Поскольку существовал один элемент в конструкции мироздания, который мешал осуществиться встрече двух великих чародеев.
