— Устаканится, — с плохо скрытой горечью повторил новое для себя слово Лавр. — Я-то надеялся, что ты будешь здесь, в Тильде, в моем дворце, как и должно моему старшему сыну. Что я передам тебе многие знания, необходимые при управлении страной. Это ведь особое искусство…
— Батюшка, это ж не навсегда, — поколебал свои планы Мелин. — Дайте мне год… Слишком все похоже на огромные снежный ком, что рухнул с крыши мне на голову. Мне б опомниться, побыть одному, поразмышлять…
— Позволь хоть обнять тебя и получит заверения в том, что я не теряю тебя снова. И дай обещание, что приедешь в Тильд на Воротей. Зиму проводим, новый год встретим. Я хочу, чтоб в этот праздник ты сидел рядом со мной за столом: так положено — чтоб вся семья вместе новый год встречала…
Мелин пообещал отцу все это, и теперь, хоть до праздника было еще далеко, чувствовал, что понемногу лишается душевного спокойствия, которое поначалу вернулось к нему, когда он только-только приехал в Двуглавую Крепость. Это обещание давило на него, постоянно напоминая о том, что рано или поздно придется сесть за один стол с Корнелией, Патриком и Дереком; придется улыбаться им, терпеть их взгляды и голоса, отвечать на их вопросы, которые, несомненно, будут касаться его жизни в Данне…
А Мелину очень хотелось остаться в Данне, в тиши и полумраке Двуглавой Крепости, навсегда.
Он полюбил эту землю и сразу признал ее своею. С того самого мига, как камердинер Ник указал ему на первое же даннское селение, соломенные крыши и лозовые плетни которого показались за очередным поворотом старого Южного тракта:
— Вот и Данн, ваша милость. Деревня Мошки.
В Мошках их встречали радостно. Повсюду кричали: 'Молодой лорд! Молодой лорд приехали! Наверное, из всех девушек в селе выбрали самую красивую, чтоб она поднесла озябшему кронпринцу приветный рог, полный темно-вишневого, ароматного вина. Мелин выпил, по обычаю поцеловал красотку в губы, а потом танцевал на деревенских вечерках до самой зари, закинув в дальний угол избы теплый плащ и меховую шапку.
После такого 'приема' не любить Данн было невозможно.
Их путь к Двуглавой Крепости продолжился, и всюду, где б ни соизволил остановиться кронпринц, его встречали с радушием и весельем. Все в Лагаро были наслышаны о том, что более семи лет Мелин Лагаронский жил, как простолюдин, в Илидоле и совершил немало подвигов, защищая город и горожан от нападок корыстного и жестокого лорда Гая Гоша, и это делало кронпринца близким людям. Он знал их беды, заботы, чаяния, и народ мог надеяться, что наследник престола милосерд.
Можно ли было сказать, что так и сталось?
С полным правом.
Прибыв в родовое поместье, Мелин не замедлил созвать приказчиков и выслушал их отчеты, учась хозяйствовать прямо на месте. Он поднял все домовые книги и пару недель занимался только ими, прерываясь на сон и скромные перекусы.
Ларик дивился преображению приятеля. От беспечности и балагурства Мелина, казалось, не осталось и следа. Теперь это был строгий молодой человек, сосредоточенный и даже скучный. Зато наставники, которые занимались образованием Мелина в Кленовой усадьбе, могли гордиться юношей. Он взялся за кардинальную переделку управления поместьем: пересмотрел многие правила и порядки, кое-что изменил. Особенно то, что касалось уплаты податей и наказаний за всевозможные провинности. Затем молодой лорд распорядился большую часть собственных земель, что шли под пашни, сады и огороды, отдать в аренду малоземельным крестьянам. Также велел первые два года не брать с них оброков и податей. А еще — полностью упразднил барщину, сделав такое умозаключение:
— Работа на чужой земле, из-под палки, — не от души, а, стало быть, и добрых плодов принесет мало. Если мне понадобятся пахари, садовники и огородники, я найму их за деньги, но гонять же вечно занятых своим хозяйством крестьян на работы в мои угодья я не намерен. Пусть лучше они на своей земле больше потрудятся — от этого и в моих закромах прибавится.
— Да ты — вот уж диво — не только кулачному делу обучен, — дивился рассуждениям друга Ларик.
Мелин же, как говорил, так и делал. Из-за этого Данн стал зваться вольным краем. Из других провинций хлынули в домен лорда Мелина безземельные, желая осесть и завести хозяйство.
Молодой лорд был не против принимать в своих владениях тех, кто решил препоручить себя его милости. Каждого, кто приходил к нему на поклон и просил кусок земли для возделывания, он встречал доброжелательно и без особых проволочек давал людям участки под строительство и другие нужды.
Кое-кто из приказчиков в Двуглавой Крепости неодобрительно качал головой, наблюдая, как кронпринц подписывает договора земельной аренды на пашни, сады и прочее недвижимое имущество, что было даровано ему судьбой и природой. А кое-кто из управителей быстро перестроился и заплясал под новую дуду нового хозяина. И начало вышло неплохим.
— В будущем жду увеличения прибыли, — совершенно по-деловому говорил Ларику Мелин, пересматривая документы и перечитывая цифры. — И я уже знаю, куда пущу новые средства: надо Змеиный мост починить, а весной оросительные каналы прочистить, дамбы обновить, дорогу на Виндол поправить. Я там пару дней назад проезжал и видел: все в рытвинах и колдобинах. Так не должно быть — дороги надо в порядке содержать…
Ларик присвистывал, опять удивляясь. Но тут не было ничего удивительного. Просто, получив в одночасье в свои руки такое большое имение, Мелин не мог себе позволить наплевательски к нему относиться. Да еще после того, как жители Данна — его подданные — так радушно встретили своего молодого хозяина. В общем, в наследнике лагаронского престола пробудился человек ответственный и хозяйственный…
Чуть позже, более-менее разобравшись с вотчиной и приведя все в нужный ему порядок, Мелин позволил-таки себе расслабиться и пожить, наконец, в собственное удовольствие.
Обычный день молодого лорда из Двуглавой Крепости теперь начинался примерно так: подъем, пробежка на лыжах по заснеженному парку, затем — ванна из прохладной воды, сдобренной целебными травяными настоями, чуть позже — легкий завтрак, потом — часа два работы в библиотеке, а после — интенсивные занятия в фехтовальном зале. Постигая науки управления хозяйством, Мелин не хотел забывать о том, что он уже умел. К тому же, был стимул: был друг Ларик, который жаждал овладеть рыцарским искусством. Поэтому тренировались парни всегда вдвоем и с теми из молодых людей свиты кронпринца, кто изъявлял желание размяться вместе с ними в фехтовальном зале.
Свита у Мелина образовалась большая, а по приезду в Двуглавую Крепость еще и увеличилась: местные дворяне, крупные и мелкие, торопились прибыть в замок молодого лорда и присягнуть ему в верности. А еще — показать себя и посмотреть на других.
Так постепенно когда-то тихое и почти безлюдное поместье покойной королевы Аманды превратилось в очень оживленное в Данне место. Более полусотни молодых господ тревожили по утрам тишину старинного замка веселыми криками и хохотом. Очень скоро в крепость стали заглядывать и бродячие артисты, и, надо сказать, все им были рады.
Мелину сперва нравилось проводить время вместе с шумными ватагами юных дворянских сыновей. А тем импонировали простецкие манеры наследника престола. При нем можно было забывать об этикете и какой-либо субординации. А еще — устраивать свалкоподобные снежные бои в огромном замковом парке, сумасшедшие гонки на коньках на замерзшем озере и головокружительные катания на санях по убеленным снегом холмах…
…По полям уснувшим ветер стужу носит,
Вьюга завывает, корчась у дорог.
За ворот снежинок, не стесняясь, бросит,
Если ты решишься выйти за порог…
Но долго так продолжаться не могло: два месяца эдакой беспечной жизни пролетели, и молодой лорд притомился и заскучал. Заскучав, принял кое- какое решение.
Оно пришло как раз после обеда в среду: Мелин быстро, не особо утруждаясь серебряной ложкой, проглотил десерт — лимонный мусс — и как можно незаметнее для многочисленных и шумных участников обеда подмигнул Ларику, который жадно поглощал кексы. Тот понимающе кивнул, вытер губы салфеткой и вышел за его высочеством из столовой в боковой коридор. На молодый людей, затеявших некую не соответствующее этикету авантюру, строго посмотрели многочисленные предки Мелина, изображенные на портретах, висящих на стенах.
— Что ж, братец, — решительно тряхнул головой наследник престола, — у меня есть идея.
— Слушаю, вашмилость, — тут же быстро и весело поклонился Ларик.
— Едем в Илидол! — выпалил Мелин, хлопнув в ладоши.
— Оп-пачки, так сразу и в Илидол? — удивился Ларик.
— Мне надоела здешняя сытость, — принялся объяснять юноша. — Хочу пару дней потрястись в седле, поголодать, поспать на сенниках… Я смотрел карту — Илидол в четырех днях пути на северо-восток, если ехать через лес Чернолист. Ну что, ты со мной?
— А кто еще поедет?
— Никто. Ты и я! Ты — к Злате, а я хочу навестить старика Германа. Посмотреть, как его устроили в городе, всем ли он доволен…
— А Нина?
— Что 'Нина'? — при воспоминании о девушке Мелин слегка изменился в лице.
— Разве Нину ты не повидаешь?
— Разве она захочет меня еще раз увидеть?
Теперь Ларик изменил выражение лица: нахмурился и недовольно поцокал языком:
— Вопросом — на вопрос — тоже мне ответ. Некрасиво… Нина такая милая девушка, а ты так быстро забыл все ее добрые дела. Разве мало она помогла тебе и мне? Разве не стоит хотя бы гостинец какой-нибудь ей привезти? Что за бес меж вами пробежал?
Мелин пожал плечами, отошел к узкому окну, чтоб рассеянно наблюдать, как сыплются с небес на красные крыши соседних конюшен крупные снежные хлопья.
— Знаешь, брат, с некоторых пор я не мил Нине…
— И когда это? — в очередной раз удивился Ларик. — Пока мы жили на Звонкой улице, она тебя глазами провожала, как пряник заветный. И в гарнизон не зря частила, с корзинками…
— Правда?! — вспыхнул Мелин, прижав ладонь к расписной ставне. — А я ничего не замечал… Точнее, думал: глупости все, детская симпатия, не больше…
— А теперь?
