Тут он заметил, как потемнело лицо у мальчика, и поспешил его успокоить:
— Ладно, не надувайся снова. А то мало ли, навешаешь мне еще люлей. А мне того тычка в живот хватило — ей-ей… Ну, любопытный я, так это ж простить легко. У меня, может, давно компании поболтать не было. Так что, не дуйся.
— Я просто из дома убежал, — вдруг признался, вздохнув, Мелин. — Мама моя умерла, давно-давно. А отец меня не любит, даже видеть не хочет…
— Это еще почему? Ты ж вроде парень боевой!
— У моего отца новая жена и новые дети. Вот так. А я — лишний, — последнее принц процедил сквозь зубы и в сторону.
Ларик пожал плечами. Он был не особо силен в разборе проблем такого рода, поэтому, чуть поразмыслив, сказал следующее, вполне подходящее крестьянскому сыну:
— Ну, оно в жизни всякое бывает. Может, это дело временное. Отец родной все-таки… Может, тебе стоит возвратиться? Я б тебя провел…
— Да ни за что! — внезапно выкрикнул Мелин: слишком живо вспыхнули в его памяти и объявление герольдом воли короля, и маки на полотне, над которыми он трудился, прикусив в порыве старательности язык, и пожираемый огнем свиток со стихами, что писал для отца, и еще кое-что. — Никогда! Потому что… потому что… Да! Знаешь? Ведь мой отец убил мою мать! Вот почему! Он мне враг навечно!
Наконец-то сказал то, что его давно мучило и просилось стать высказанным. Пусть даже вот так — первому встречному, совершенно незнакомому парню, заплатанному бродяге, лохматой деревенщине. Ах, как стало легко, с каким наслаждением вздохнул он — словно какие-то обручи с груди упали и позволили полнее дышать. И слезы вдруг брызнули из глаз. Слезы уже не детские, а слезы человека, который вдруг осознал свою беспомощность и безысходность своего положения. И слезы тоже принесли облегчение.
— Э, братишка, — сокрушенно покачал головой Ларик. — Да ты плакса — не хуже меня.
И притянул Мелина к себе, и обнял, крепко-крепко, как старший брат младшего, потом заговорил:
— Судьба нам быть вместе. Раз уж мы оба на слезы так поспешны. И не бойся — я тебя не обижу и в обиду не дам. Вместе яблоки ели — вместе и по свету пойдем.
— Пойдем, пойдем, — хлюпнул носом принц.
Тут Ларик встрепенулся:
— Ого! Да ты смотри — темнеет уже! А ну, давай, пока светло, нору какую поищем, чтоб схорониться.
Он был прав — солнце огромным красным диском уже коснулось края леса на том берегу реки. Стоило подумать о ночлеге.
'Нора' на их счастье нашлась быстро: ребята попросту заползли в огромное прогнившее внутри дерево, что упало в мох, а возле входа в такое убежище Ларик, ловко и быстро чиркая огнивом, разложил костерок.
— Садись ближе, — сказал приятелю. — Так теплее. Ужинать не будем — еду надо беречь. Так что, спи давай, а я покараулю. Потом я тебя разбужу, и ты сторожить станешь, а спать уже я буду.
Мелин послушно сел ближе к Ларику, а тот набросил на его и свои плечи выуженный из мешка драный, шерстяной плащ, и через пару минут уставший принц заснул, как убитый. Даже агрессивно сновавшие комары не могли потревожить мальчика: слишком много необычных событий обрушилось на него за один этот день.
Ларик одной рукой поддерживал мальчика, а другой то и дело бросал в мирно горевшее пламя хворост. Его ребята много насобирали и сложили про запас у кострища, чтоб было чем ночью поддерживать огонь.
Солнце уже совершенно спряталось где-то на далеком западе, и в лесу зашелестел листвою прохладный ветер. Он поднимал сырые запахи из мха и заставлял пламя костра тревожно дрожать. Заухал среди мрачных и сонных деревьев проснувшийся филин — пришла его охотничья пора. То и дело трескали где-то в глубине бора ветки под лапами каких-то зверей-полуночников.
— Кабаны, что ли? — зевнул Ларик.
Он не боялся — привык ночевать в лесах и полях. Потому кинул очередную порцию хвороста в костер, и огонь пыхнул веселее, разгоняя ночные тени.
Ларик довольно улыбнулся, скосив взгляд на громко сопящего Мелина. С раннего детства привыкнув жить в большой семье, Ларик теперь постоянно страдал от того, что остался один. Хоть и прошло несколько лет с того времени, как похоронил паренек братьев, сестер и матушку, лишился дома и родины, а не мог он привыкнуть к этому. Может, и слезы его частые, пусть и от болезненных ударов во время драк, были выходом этой горечи и обиды на несправедливую судьбу.
И теперь эта самая несправедливая злодейка преподнесла ему что-то вроде подарка — младшего братца Пека (так он уже про себя звал Мелина). Пек, судя по всему, был плохо знаком с самостоятельной жизнью. Поэтому юноша, глядя в огонь, уже строил планы о том, как будет заботиться о младшем братце и станет обучать его хитрой науке 'уметь выживать'.
— Мы с тобой еще всем покажем, — бормотал Ларик, позевывая и потирая чесавшиеся глаза. — И будут у нас с тобой сапоги крепкие и рубахи шелковые. И даже дом свой собственный…
Глава пятая
Ночевка в лесу прошла спокойно, погода обещала быть хорошей, в дороге ребята ели все те же пшеничные лепешки, яблоки Мелина, много разговаривали и часто смеялись: Ларик рассказывал про всякие забавные случаи из своей бродяжной жизни.
В село Оброти мальчики благополучно добрались к полудню.
Уже у самой околицы стало ясно, что праздник Веселых снопов будет веселым и разгульным. На главных воротах развевались гирлянды разноцветных флажков, частоколы были украшены пышными венками, по улицам ходили улыбчивые люди, одетые нарядно и ярко, и отовсюду слышалась задорная игра музыкантов на дудочках, свирелях и барабанах.
— Здорово! — не сдержал восхищения Мелин.
— Это только начало, — подмигнул ему Ларик. — Пошли на лысое место — там всякие лавки да палатки потешные. Там и бойцовская арена должна быть. Найдем ее хозяина, потолкуем о найме.
— Лысое место? — не понял мальчик.
— Эх, Пек, да ты как вчера родился, — засмеялся юноша. — Лысое место — это что-то вроде главной площади на селе. Площадью его называть — перебор значительный. А вот лысое место — самое то. Там ярмарки устраиваются, гуляния. И оттого, что люди там постоянно толкутся, не растет там трава. Оттого и место лысым прозывается. Понял?
— Все понял, — тряхнул головой Мелин. — Спасибо.
— Это за что же? — теперь Ларик удивился.
— Ну, за то, что все разъяснил.
— Ха! Ну, ты прям вельможа какой-то — за такие пустяковины и спасибо! — еще пуще расхохотался парень. — Ты это брось. Я тебе еще не раз что- нибудь объяснять стану — спасибов не напасешься!
— Хорошо, — опять кивнул принц.
— Пошли уж, младший брат, — все смеясь, похлопал Мелина по плечу Ларик. — Ищем лысое место. А это просто: все улицы в деревне к нему ведут. Вот тебе еще объяснение…
Деревенская улица понравилась бывшему затворнику. Ровная и чистая (ее прибрали к празднику), с рядами аккуратных, хоть и разных, заборов, за которыми виднелись щедрые на урожай кроны плодовых деревьев. Каждая калитка была особой — с какими-нибудь забавными украшениями или рисунками. Домики тоже радовали глаз — все разноцветные, крепкие и широкие в подошве, с высокими крышами. И вот крыши в Обротях (это Мелин заметил) все были зеленого цвета.
— Это почему так? — спросил он Ларика.
— Может потому, что крыши красил какой-нибудь маляр-наймит. Крышу красить сложней, чем стены дома. Вот, думаю, жители Обротей и наняли какого-нибудь мазилу, дали ему краски на все крыши сразу, и он им все и покрасил.
Мелин чуть было вновь не сказал приятелю 'спасибо', но вовремя спохватился и просто улыбнулся.
Ему все было интересно: до сего дня не видел он ни деревни, ни крестьян за их обычными делами. И голова его поэтому крутилась туда-сюда, а глаза жадно ловили все новое и интересное.
Там босоногая девушка бежала с коромыслом и ведрами к колодцу, там мальчишки — его ровесники — гоняли в пыли мяч и махали руками, кричали друг на друга, там ехала повозка с корзинами, полными румяных пирогов, там спешила кудато толстая тетка в ярком платье и белом платке, с гусем под мышкой. И людей, было много людей. Много новых звуков и запахов…
Ларик внезапно протянул Мелину мягкий, еще теплый бублик:
— На-ка, лопай.
— Откуда? — удивился мальчик.
Он помнил, что кроме черствых лепешек да фляжки с водой у Ларика в мешке ничего не было.
— Откуда, откуда, — усмехнулся парень, хитро щурясь. — С неба свалилось.
Тут Мелин увидел проходящего недалеко толстого румяного торговца с большим деревянным подносом, и на подносе этом — точно такие же бублики.
— А, купил…
— Точно — купил, — кивнул Ларик, ухмыляясь.
И Мелин, улыбнувшись заботливому приятелю в ответ, вонзил зубы в душистый и теплый бок выпечки.
Улица, как и говорил Ларик, привела ребят к лысому месту.
Вот тут уж глаза Мелина округлились еще больше. Чего только он ни увидел на показавшейся широченной деревенской площади: прилавки с пирогами, хлебами, сладостями, яркими платками и лентами, всевозможными украшениями для красавиц, палатки торговцев обувью, одеждой, кухонной утварью и прочими нужными в крестьянском хозяйстве вещами. А народу сколько было!
