одной из женщин, поскольку далеко не все в зале чувствовали себя с ядовитой змеей так же непринужденно, как бейса.
Ничуть не смущенные церемонией, Дети Бури повели себя так, будто только что проснулись. Вдвоем они быстро содрали с алтаря бархатные покрывала, и Артон обмотал материю вокруг головы, невольно подражая головному убору, который носила его мать, полукровка С'данзо, а Гискурас тем временем нашел себе другое, не менее интересное занятие, пытаясь оторвать от ковра парочку золотых пластинок.
Верховный жрец повернулся к своему единственному послушнику, Изамбарду, который едва ли мог уследить сразу за двумя любопытными и предприимчивыми детишками.
- Изамбард, спустись вниз к инкубатору и напомни Джихан, что она сейчас как никто иной нужна детям. - Юноша поклонился, отступил на шаг и пулей вылетел из комнаты.
Отдав приказание, Молин повернулся к находящимся в зале бейсибцам. Жрец немедленно распустил музыкантов, наградив их самым непритязательным из комплиментов. Женщины посмотрели на него и, не слушая его, подняв с пола брошенную за ненадобностью коса, торжественно покинули покои. Молин остался с дюжиной уставившихся в пол жрецов, приданных ему Верховным жрецом Матери Бей.
Не обращая внимания на дыры, Молин принялся расхаживать взад и вперед по золотому ковру.
- Думаю, им надо восстановить силы. Что-нибудь легкое, моллюски, устрицы и фрукты на десерт. Да, вино лучше подать смешанным с водой. Это подогреет их аппетит. - Молин сделал паузу, ожидая, чья же лысая голова поднимется первой. - Этим займешься ты. - Молин ткнул пальцем в наиболее любопытного. В бесформенных туниках и шароварах, с лысыми черепами и выпученными глазами бейсибцы были для Молина на одно лицо. Он редко думал о них как об отдельных личностях.
Бейсибец, к которому обратился Молин, нервно прочистил горло, упал на колени и произнес:
- Жрецы Всевеликой Матери Бей служат только Ее небесным аспектам. Мы... то есть вы, Регум Бей, не служите Ее воплощению.
Молин подался вперед и снял пектораль с груди жреца. Быстро перевернул ее, и в руках у него оказалась золотая удавка.
- Бейса проголодается. Мой принц проголодается, - заметил он тихим, но сильным голосом, от которого горожане приходили в ужас.
- Так никогда не бывало, - запротестовал бейсибец. Его лицо потемнело от гнева, когда Факельщик поставил его на ноги.
- Сегодня все совершается впервые. Возможно, что ты в первый раз посетишь кухню или впервые умрешь... - Молин вновь развернул пектораль.
Не зря ходили слухи, что когда бейсибцы смотрят, то вокруг их глаз все становится белым. Жрец вздрогнул и обеими руками схватился за его запястье.
- Да, господин жрец.
* * *
Мозаичный пол инкубатора по колено покрывала ледяная вода. Перед тем как вступить в нее, Изамбард снял и перекинул через плечо свою единственную пару сандалий. Подняв над головой фонарь, он двигался с предельной осторожностью, зная, что некогда здесь жили змеи. Юноша не был уверен, что холодная вода способна их остановить.
- Многоуважаемая госпожа Джихан? - крикнул он в темноту, обратившись к ней так, как некогда титуловал супругу Молина.
В ответ не донеслось ни звука.
- Многоуважаемая госпожа? - повторил жрец и сделал еще несколько шагов вперед.
Джихан, Темпус и, возможно, Рэндал - в тусклом свете фонаря Изамбард не смог ясно рассмотреть его - сгрудились у ложа одержимого демоном наемника. Они были живы, как минимум один, поскольку хлюпал носом.
- Великий Вашанка, Дающий Победу, Собиратель Душ - пребудь со мной на Твоем поле боя.
Держа дрожащей рукой фонарь, послушник подошел поближе. Выйдя из-за огромной колонны, череда которых вела к Залу Правосудия, он заметил на воде слабый отблеск, слабый голубой отблеск, какого не мог отбросить его фонарь. Сердце жреца объяла паника, от страха все перевернулось внутри, и Изамбард повернулся в сторону света.
Между людьми и дальней стеной возвышался ледовый столп, внутри которого вращалась голубая Сфера размером с голову человека. С каждым оборотом Сферы на пол низвергались потоки воды, свет внезапно стал ярче, неодолимо маня юношу. Изамбард пошел навстречу Сфере, сделал шаг, другой, третий и вдруг наступил босой ногой прямо на острую застежку забытого на полу плаща Темпуса. Боль вернула его в чувство, разорвав заклинание.
Юный жрец пулей вылетел из комнаты.
* * *
Роксана находилась внутри Сферы Могущества дольше, нежели можно было сейчас, когда ее связь с жизнью поддерживалась через мертвое, уже тронутое тлением тело Тасфалена. Вновь заполучив Сферу в свои руки, нисийская ведьма обрела чрезвычайную мощь, но даже ей не под силу было одновременно следить за обстановкой во всем Санктуарии, теперь, когда за ней охотился демон вместе со всеми прочими врагами, которых Роксана нажила себе со времен первых битв у Стены Чародеев. Напряжение неустанной постоянной охоты за ней начало давать о себе знать. Роксана проявила невнимание, надолго покинув обретенное тело Тасфалена, даже не удостоверившись, сможет ли она в него вернуться.
Хаут, который часто бывал глуп, но никогда невнимателен, склонился над лежащим на кухонном столе бесчувственным телом Стратона. Допрос, который вел Хаут, пообещав информацию своей новой госпоже или господину, шел чрезвычайно медленно. В своем теперешнем состоянии Стратон не проводил грань между фантазиями и правдой, так что его блуждающее сознание дало Хауту лишь малопонятные намеки на Ишад и Темпуса, а вдобавок еще и наградило его головной болью.
Хаут умел лечить небольшие раны, подобные порезу Мории, и даже способен был, при сильном напряжении, заполучить власть над Стилчо, но ему не хватало магической осведомленности, чтобы справиться с инерцией мертвого или смертельно раненного тела. Ему не удалось гальванизировать тело Тасфалена, которое застыло и стало синюшно-бледным, так что, когда Роксана вернется, ей придется немало повозиться. Правда, Тасфален был первой его попыткой, и он кое-чему научился. Стратон же вовсе не был мертвым.
Начинающий чародей внимательно разглядывал серебристо-белые глаза Тасфалена. Достаточно было коснуться разок Сферы, и у него появилась бы сила так скрутить тело Страта, что он не смог бы больше уходить в свои грезы. Он размотал бы секреты его сознания, подобно кокону шелкопряда, и поделился бы частью их с госпожой.
Но только частью.
Хаут попытался нащупать Сферу Могущества, подобно тому, как мальчик, спустившись в погреб, ищет в кадке со льдом мороженое. Он заколебался на миг. Что-то творилось с идущими от Сферы нитями, они ослабели и стали исчезать. Пододвинувшись ближе, он вдруг увидел лошадиную морду, окруженную огнем, поглощающую его...
- Непослушная дрянь! Ледяная вода! Черт ее побери! А ты...
Голос принадлежал Тасфалену, но в нем отчетливо слышались злобные нисийские интонации. Ведьма занесла над ним руку с дубинкой и с силой ударила его, как тогда, на Стене Чародеев. Хаут отлетел, ударился спиной о стену и почувствовал, как из носа и рта потекла кровь.
Она не любит тебя, ожил в его памяти безымянный голос, вспомни своего отца. Напоенный ветром запах притираний, когда хозяева Стены Чародеев завершили над ним обряд. Хаут утер рукой кровь, а в это время ведьма с проклятиями поглотила Сферу.
Хаут направился к шкафу, где Ши прятал ножи. Бесшумно сунув один из них в рукав, он спрятал рукоять в ладони и послушно последовал за своим господином-госпожой в комнату.
Стилчо ползком забрался на темную площадку, где его поджидала Мория.
- Сейчас или никогда, - сообщил он молчаливой женщине, радуясь, что не видит ее лицо, взял ее за руку и повел вниз по ступеням.
В кухню дома Пелеса вели две лестницы. Одна из большого холла, выходившего в покои на первом этаже, а вторая из людской. Обе лестницы оказались заняты. Стилчо открыл дверь и нос к носу столкнулся с угрюмой физиономией Ши, господского повара. Он хорошо знал это лицо, оно было последним, что он видел потерянным ныне глазом, и на миг точно прирос к полу. Вся его решимость и храбрость испарились. Рука Мории выпала из его трясущихся пальцев.
