лазеров детонировала ядерная боеголовка. Пробкотрон улавливал силу ее взрыва, но не радиацию. Мощно бронированные и экранированные каналы фокусировали смертоносную радиацию, направляя ее к четырем лазерным излучателям. Однако очень многое зависело от надежности защитного поля. Тимошенко совершенно верно намекнула на то, что, стоит этому полю ослабеть, ведущий огонь корабль ждет участь более страшная, чем участь противника, по которому он вел огонь. Впрочем, даже при устойчивом поле детонационная камера и все находившееся в радиусе нескольких метров от нее заражалось так быстро, что оборудование приходилось очень часто менять.
– Вы не прикидывали, как часто их подводит поле?
– Вероятно, в трех процентах случаев. Вообще-то система автоматически отключается, как только датчики сообщают о нестабильности поля. Но иногда поле теряет устойчивость с катастрофической быстротой.
– Гм… Даже не знаю, стоит ли устанавливать на наших кораблях такое ненадежное оружие.
– Думаю, мы без него обойдемся. – Тимошенко прикоснулась к очередной кнопке на своем столе, и на его поверхности загорелся новый чертеж. – Полагаю, фиванцы пошли по этому пути, потому что лазеры были самым мощным оружием, существовавшим во времена бойни в Лорелее. Мне кажется, они вообще не задумывались о потенциальных возможностях силового луча и занимались лишь усовершенствованием лазеров. Мы же забросили лазеры из-за изобретений в других областях. В известном смысле мы с фиванцами просто шли разными путями.
– Ну и что из этого вытекает?
– Как ни прискорбно признать, мы просмотрели кое-какие потенциальные возможности собственных систем. Наша технология совершеннее, и, я думаю, мы сумеем существенно улучшить методы, используемые сейчас фиванцами, но для этого нашим ученым придется работать по крайней мере несколько лет. Тем временем можно радикально повысить эффективность наших обычных бортовых лазеров. Мы не сумеем вести огонь на таком же большом расстоянии, как фиванцы, но, полагаю, силой огня превзойдем их. По крайней мере с точки зрения отношения массы к мощности.
– Ну и как мы этого добьемся? – зараженный энтузиазмом Тимошенко, Антонов засверкал глазами. Ему всегда нравилось наблюдать, как талантливые люди решают сложные технические проблемы.
– А вот как! – Тимошенко постучала пальцем по чертежу. – С помощью пары гетеродинирующих лазеров с точной асинхронизацией волны! Сначала мы думали, что понадобятся два отдельных излучателя. Потом пораскинули мозгами и решили, что сможем установить по два генератора в каждый стандартный излучатель размером примерно в половину больше обычной лазерной установки. На средних и близких расстояниях разрушительная сила этого оружия будет примерно такой же, как у фиванцев. При этом нам не будет грозить взрыв на борту или выход из строя защитной системы. Кроме того, наш излучатель будет в два раза легче фиванского, и мы сможем разместить на каждом корабле в два раза больше излучателей.
– Неужели?! – Андерсон был приятно поражен. Впрочем, он недаром долго был боевым командиром и знал, что значит иметь дело с учеными. – Когда мы сможем производить такие излучатели?
– Сложнее всего будет добиться оптимальной скорострельности: при непрерывной стрельбе лазеры перегреваются. Сейчас над этим работает коммандер Хсин. Я изучила его доклады, и, судя по всему, эту проблему можно в основном решить с помощью модифицированных регуляторов Тамагучи. Если он не ошибается, основные изменения придется внести в компьютерные программы, а не в само оружие. Предположим, что мы сумеем модифицировать регуляторы в установленные сроки. Тогда опытный образец будет готов к испытаниям месяцев через пять. Ведь мы занимаемся усовершенствованием уже существующей технологии! А с момента успешных испытаний до начала производства пройдет еще три или четыре месяца. Значит, первые лазеры поступят на вооружение через восемь, от силы десять месяцев.
– А сколько нужно, чтобы запустить в производство фиванскую систему с бомбой, не внося в нее никаких изменений?
– Месяцев пять-семь. Не меньше.
– Ну ладно. – Андерсон взял свою трость с рабочего стола и направился к двери, жестом пригласив Тимошенко следовать за собой. – Полагаю, вы правы, коммодор. Денег у нас достаточно, а заводы будут производить то, что вы им прикажете. Так что работайте над обеими системами.
– Есть!.. А как насчет их электромагнитного тарана?
– Его пока не трогайте. На космические форты его не поставить, а Антонов говорит, что его корабли будут уклоняться от таранных ударов с помощью маневров и применять ракеты, разрушающие энергетическое поле. Ведь теперь фиванским фанатикам не застать его врасплох!
– Слушаюсь!
– Вы произвели на меня очень приятное впечатление, коммодор, – сказал Андерсон, задержавшись у дверей и протянув Тимошенко руку. – Жаль, что вас не было со мной лет этак девяносто назад.
– Благодарю вас. Разрешите рассматривать это замечание как комплимент.
– А это он и есть, – с довольным видом фыркнул Андерсон.
Кровь патриотов
На этот раз Ланту, ожидавший аудиенции в Синоде, был не один. Рядом с ним сидел старший военный капеллан Манак, а по бокам с суровыми лицами стояли два вооруженных гвардейца Синода.
Ланту сидел очень прямо, прижавшись роговым щитком на черепе к переборке у себя за спиной и стараясь не обращать внимания на гвардейцев, которых он всегда недолюбливал, словно предчувствуя, что рано или поздно попадет к ним в лапы.
Адмирал невольно взглянул на Манака. Состояние капеллана его тревожило. Манак был стар, и атмосфера напряженного ожидания его, видимо, угнетала. Он сидел понурив голову, прикрыв глаза внутренними веками и сложив руки за спиной. Они с Ланту не виделись уже два дня, но его старый товарищ не промолвил ни слова на протяжении нескольких часов томительного ожидания, прошедших с того момента, как они прибыли сюда под конвоем гвардейцев Синода.
Ланту постарался подавить тяжелый вздох и сохранить невозмутимый вид. Они с Манаком не сомневались, что отступление не понравится Синоду, но такой бури негодования не ожидали. А ведь они спасли от уничтожения свой флот! Конечно, много кораблей нуждалось в срочном ремонте, но отход предотвратил полную катастрофу, которая непременно произошла бы, не сумей он вывести из боя свои корабли под массированными ударами истребителей, стартовавших с далеких, почти невидимых авианосцев!
Однако судьи, с недобрыми лицами допрашивавшие Ланту, предпочли закрыть глаза на то, что он спас Разящий Меч Святой Матери-Земли для дальнейших сражений. Их поведение явно отражало отношение Синода. Священнослужителей волновало только то, что адмирал не сумел одним ударом пробить вражескую Линию. А то, что он заранее предупреждал их о возможной неудаче, судя по всему, раздражало их еще больше. Судьи прицепились к тем его словам и все время спрашивали, не вступил ли он бой, заранее ожидая поражения, и не отступил ли он преждевременно.
Ланту отвечал спокойно, но ему было трудно справиться с чувством горечи и обиды: он предупреждал и Синод, и Пророка, а они все равно дали приказ наступать! Почему же теперь всю вину за неудачу возложили на них с Манаком?!
В ответ на этот вопрос внутренний голос тихонько подсказывал ему, что Синод – один, а они с Манаком всего лишь адмирал с капелланом, каких много.
Люк открылся, и его приглушенное шипение заставило даже Манака поднять голову. В проеме стоял майор гвардейцев Синода.
– Адмирал первого ранга, старший военный капеллан, Синод желает вас видеть!
Нынешняя встреча Ланту с Синодом разительно отличалась от предыдущей. Никто не обрадовался его появлению, и, двигаясь вслед за Манаком по центральному проходу, он чувствовал спиной недобрые взгляды. Пророк был облачен в ослепительно-белые одежды, но поверх них красовалась зловещая фиолетовая накидка Великого Инквизитора.
