Ланту гордо поднял голову, стараясь при этом, чтобы его поза не казалась вызывающей. Судя по одеянию Пророка, он намеревался тут же вынести приговор, пользуясь непогрешимостью суждений, которой его наделила Святая Мать-Земля. Адмирал был готов покориться ее воле, какой бы она ни была. Он сделал все, что было в его силах! Если он в чем-то и ошибся, то не по дурному умыслу, а стараясь в меру своих слабых сил сослужить Святой Матери-Земле добрую службу. Но ведь он простой смертный!
– Адмирал первого ранга Ланту! – сурово произнес Пророк. – Старший военный капеллан Манак! Вас призвали, чтобы объявить приговор, вынесенный вам Святой Матерью-Землей за ваше поведение в битве при Редвинге. Вы готовы выслушать его?
– Я готов, Ваше Святейшество! – Ланту с облегчением отметил, что его собственный голос не дрогнул, но был огорчен неуверенностью, с которой эти же слова произнес Манак.
– Святая Мать-Земля сочла, что вы не справились с данным вам поручением. Она полагает, что, если бы вы упорно продолжали сражаться, уповая на ее помощь, ее Разящий Меч сокрушил бы укрепления язычников, а вы поймали бы их корабли в ловушку. Из-за своего маловерия вы не выполнили ее поручения и поставили под угрозу успех всего Крестового Похода.
Ланту судорожно сглотнул, но не опустил глаза, а стоявший рядом с ним Манак сразу же сник.
– Вы должны заплатить за это преступление своей жизнью, – безжалостно продолжал Пророк, – но Святая Мать-Земля милостива и помнит ваши прошлые заслуги. Поэтому у вас будет возможность загладить свою вину перед ней.
Святая Инквизиция пока не добилась больших успехов на Новейших Новых Гебридах. Однако именно этот мир Мессия завещал нам спасти в первую очередь, и мы стараемся обратить обитающих в нем отступников в истинную веру. Они же не только не прислушались к Слову Святой Матери-Земли, но и взялись за оружие, подняв на нее нечестивую руку. Ты – опытный военный, Ланту! А ты, капеллан, – пастырь, искусный в учении Святой Матери-Земли. Вам поручается помочь архиепископу Танюку вернуть язычников в лоно истинной веры. Успехом вы искупите свой проступок. Неудачи же мы не потерпим.
Святая Мать-Земля вынесла свой приговор! – Пророк громко стукнул по помосту своим церемониальным посохом и повернулся к майору гвардейцев Синода.
– Проводи адмирала и капеллана к космическому челноку, – негромко проговорил он.
Ангус МакРори разобрал захваченный у «павианов» гранатомет и потянулся за принадлежностями для его чистки. Под длинными, похожими на вымпелы листьями вековых остролистых дубов было прохладно, и Ангус был рад своей теплой куртке гражданского покроя. Конечно, солдаты миротворческого корпуса такую форму не носили, но куртка была безукоризненно чистой, и к ее воротнику были пристегнуты начищенные до блеска сержантские шевроны.
Кэтрин уселась на одеяло напротив Ангуса, взяла старую зубную щетку и стала тереть затвор гранатомета, пока Ангус драил его ствол. Ее длинные пальцы обветрились и загрубели, но стали такими же ловкими в обращении с оружием, как и его собственные.
Ангус не пряча глаз, но и не слишком нахально разглядывал девушку. Ее рыжие с золотым отливом волосы отросли и превратились в толстую косу, поблескивающую под видавшим виды беретом. Помпон с берета срезало пулей, но в отличие от Ангуса Кэтрин умудрилась раздобыть почти полный комплект обмундирования во время нападения на склад миротворческого корпуса в Новом Глазго. В этой схватке отряд потерял шестерых мужчин и двух женщин, но захватил много оружия.
– Радисты перехватили какое-то сообщение, – немного помолчав, сказала Кэтрин.
– Что говорят? – Ангус поднял ствол гранатомета и, прищурившись, изучал блестящую нарезку его канала. Партизаны никогда не пользовались радиосвязью, и «павианам», судя по всему, даже в голову не приходило, что у них могут быть приемники. Да и вообще они вряд ли понимали, что их переговоры могут быть перехвачены.
– В секторе Новый Гринок объявлена повышенная боеготовность. Какая-то важная шишка прибывает туда в понедельник для проверки лагерей.
– Вот оно как… – пробормотал Ангус, положил ствол гранатомета на колени и задумчиво посмотрел на улыбнувшуюся ему в ответ девушку.
Партизанская война шла гораздо успешнее, чем он мог надеяться вначале. Теперь во внутренних горных массивах континентов действовал уже десяток отрядов. Партизаны не могли добраться до островов, которые находились слишком далеко и были слишком малы, чтобы пробраться на них незаметно. Однако рыбаки по-прежнему, хоть и под присмотром «павианов», выходили в море – ведь нужно же было чем-то кормить людей! – и партизанам иногда удавалось перемещаться с одного континента на другой.
Раньше Ангус и представить себе не мог, что ему придется командовать всеми отрядами сопротивления на своей родной планете. Просто так сложилось… Возможно, это объяснялось тем, что он когда-то служил в космическом десанте и не все еще забыл. Но скорее всего это произошло потому, что все офицеры миротворческого корпуса погибли, а Ангус оказался неуловимым. Он нигде не обучался тактике партизанской войны, но сам удивлялся неожиданно открывшимся у него способностям в этой области. Впрочем, Кэтрин, ставшая его заместителем, очень ему помогала.
Железным правилом Ангуса было не допускать к боевым операциям новобранцев, имеющих родственников в оккупированных зонах. Тем самым он добился того, что карательные операции «павианов» не могли отрицательно сказаться на боевом духе его бойцов, но из-за этого же их число росло медленно. В его собственном отряде, сформированном из военных, поднявших восстание в лагере для перевоспитания, и из примкнувших к ним штатских, было всего шестьсот человек. Остальные отряды насчитывали в общей сложности чуть больше трех тысяч человек. Разумеется, Ангус не мог открыто выступить против оккупационных войск, за которыми стояли вращавшиеся на орбите космические корабли, с такой малочисленной «армией». Он прекрасно это понимал, но так же, как в свое время не мог притворяться, что слушается Яшука, не мог теперь не сражаться. «Павианы» натворили слишком много бед на его планете, и он не собирался им этого прощать!
Кэтрин понимала Ангуса лучше, чем кто-либо другой, и обладала удивительной способностью по нескольким скупым словам расшифровывать суть его замыслов и подробно растолковывать их остальным. Как это ни удивительно, Ангус тоже прекрасно понимал Кэтрин. Несмотря на разные характеры и очень непохожее прошлое, они совершенно загадочным образом слились в единое целое, оказавшееся чем-то большим, чем простая сумма сложенных половинок. Ангус поражался силе духа Кэтрин. Именно она в один прекрасный день объяснилась ему в любви. Сам бы он никогда не решился первым сделать признание.
– Как с боеприпасами? – спросил он.
– По четыре обоймы для нашего стрелкового оружия, – наизусть ответила Кэтрин. – И примерно по три с половиной – для «павианьего». В стычке у фермы Хинчклиффа мы потеряли миномет, но для остальных осталось по два боекомплекта, а на первой базе есть еще десять. У нас осталось только десять «Скорпионов», но этих зенитных ракет должно быть полно на складе в Мейдстоне. Если мы ударим по нему, захватим, сколько сможем унести…
– Гм…
Да, мин маловато, но тащить их с первой базы слишком долго! В горах даже привезенные колонистами с прародины Земли мулы ползли как черепахи. Но горы берегли партизан. «Павианьим» бронетранспортерам и пехотным мотоциклам там было не проехать, а пешком им, коротконогим уродцам, было ни за что не угнаться за людьми. Вертолеты, конечно, были опасны, но партизаны уже несколько раз от души угостили их огнем «Скорпионов». А вот «Скорпионы»-то как раз и кончаются!
На самом деле у партизан кончались все виды боеприпасов. Они уже взяли штурмом все склады миротворческого корпуса, до которых смогли добраться, но «павианы» скоро догадались, что к чему, и стали уничтожать оружие землян. Теперь у партизан оставались только гражданские винтовки-иглометы, не приспособленные для боя. Убийственный эффект малюсеньких пуль обеспечивался их невероятной скоростью. Они могли превратить в кровавую кашу руку или ногу, но они были чересчур легкими, для того чтобы пробить бронекостюм.
К счастью, партизаны научились пользоваться захваченным «павианьим» оружием. Им помогли прикрепленные к нему краткие инструкции на английском языке, явно предназначенные для тупых
