Тот обернулся:
— Знаю я таких друзей. Один тоже всё интересовался, а потом девчонку нашли в подъезде с перерезанным горлом. Оказался маньяком с двадцатилетним стажем.
— Сам придумал?
— Угу, только что, — кивнул бармен. — Ты газеты читаешь иногда?
— Нет, — честно признался Лобстер.
— Пожалуйста, ваш сок. — Бармен поставил стакан на плетёную салфетку.
Лобстер начинал злиться.
— Хорошо, не хотите говорить телефон, дайте хотя бы наводку — у кого узнать.
— Никто не скажет, — покачал головой бармен, внимательно глядя на Лобстера. — Народ пуганый, всего боится.
Нужно было менять тактику. Лобстер отпил сок, скорчил плаксивую рожу.
— Переколол я её! Она сейчас в больнице, в токсикологии под капельницей. В сознание не приходит. Что мне теперь, полжизни с ней сидеть? А вдруг ласты склеит? Хоть бы матери сообщить!
Бармен рассмеялся, потом вдруг посерьёзнел и спросил:
— Других версий нет?
— Нет, — зло ответил Лобстер.
— Ты на наркошу похож, как я на балерину. Допивай свой сок и вали, пока я охранника не позвал.
— Думаете, я не знаю, как у вас тут это делается? — завёлся Лобстер. — Она в бар своих клиентов приводит, а вы за это её не трогаете. Может, даже ещё и башляете понемногу. Капелек для носа у вас нет? Накапайте полстаканчика. А то в прошлый раз не пробрало!
— Вадик! — крикнул бармен. Высокий плечистый охранник решительно направился к стойке.
— Выведи, пожалуйста, молодого человека воздухом подышать, — попросил его бармен.
— Пойдём, парень. — Охранник хлопнул Лобстера по плечу.
— Только без рук. Я — существо злопамятное, — грозно сказал Лобстер бармену на прощание и направился к выходу.
— Злопамятный он. Я тебя мизинцем, как гниду, раздавлю, — тихо произнёс бармен.
Лобстер с охранником оказались на улице.
— Ну и чего ты орёшь? Тебя просили?
— Я не ору. Мне капельки надо. Белка послала
— Пи…деть не надо! Если послала, ты бы ко мне подошёл, а не к нему. Короче, что хочешь?
— Телефон и адрес. Белки, — уточнил Лобстер.
— Стрелки. Пятьдесят баксов.
Лобстер пошарил по карманам, протянул деньги охраннику. Вадик сунул деньги в карман куртки.
— Пиши… И чтоб я тебя больше здесь не видел!
На косяке рядом с дверью оказалось четыре звонка. Лобстер, недолго думая, на какую кнопку надавить, нажал сразу на все. За дверью раздались шаги, послышались женские голоса — один старческий, другой — помоложе.
— Участковый опять. — Молодой голос был низким, как геликон.
— Повадился, хрен старый! Кто там? — Не дожидаясь ответа, старуха защёлкала замками.
— Здравствуйте, мне Белка нужна.
Его рассматривали. Старуха со сморщенным, как печёное яблоко, лицом — несколько испуганно, женщина помоложе в застиранном халате — с любопытством.
— Какая ещё Белка? Нету здесь таких, — сказала старуха.
— Мне этот адрес дали. Рыженькая такая. — Лобстер попытался описать внешность девушки.
— Имя у неё есть? — спросила женщина.
Имени Лобстер не знал.
— Нету, нету такой. Ошибся ты. — Старуха захлопнула дверь.
Лобстер постоял немного, собираясь с мыслями, стал спускаться по лестнице. Гад охранник, наколол! Зачем, спрашивается? Он ведь к нему опять придёт! А может, ему всё приснилось? Реальная Белка, с которой он спал позавчера, вдруг стала виртуальной, недосягаемой, призрачной, как далёкий мираж, — исчезла, как исчезает изображение на мониторе, когда компьютер начинает глючить от невидимого вируса.
Лобстер решил зайти к паспортистке. За деньги она даст ему полную информацию о людях, проживающих в квартире.
У паспортистки был неприёмный день. Завтра с двух до восьми. Завтра так завтра…
Ситуация начинала злить Лобстера. Вместо того чтобы упорно работать над взломом, он таскается по городу в поисках какой-то смазливой проститутки, чтобы доказать самому себе, что он не сумасшедший, что всё случившееся в ту ночь — реальность, а не глюк!
В кармане у Лобстера запиликал сотовый телефон. Он поднёс его к уху:
— Да, слушаю.
— Лобстрюша, ты сегодня вечером как? — Это был голос киберпанка Гоши.
— Работать надо, — сказал Лобстер.
— Работа — не волк, стояла и стоять будет. Есть предложение потусоваться. Мне побашляли за одну «крякалку». Давай у меня в семь? Будут наши. Информашку одну полезную для тебя дам. А девок я уже нарыл. Актрисочки из «Щуки». Есть симпатичные.
— У меня заказ срочный, — соврал Лобстер.
— Ну, как знаешь, Лобстрюша. Моё дело предложить, твоё — отказаться. Пожалеешь потом. — В трубке раздались короткие гудки.
Лобстер сомневался. А может, Никотиныча с его делом побоку? Он торопит. В глазах доллары стоят. Не терпится ему на скамью подсудимых! Одно дело — локальную сеть взломать, скачать информацию, следы замести, никто и не догадается ни о чём, другое — банковский терминал, реальные счета на сотни тысяч! Такой вой поднимется! Интерпол, ФСБ, следаки по хакерским норам ползать начнут… Лобстера банковский проект пока не грел. Работы много, а результат может оказаться нулевым. Хорошо, конечно, расслабиться, потусоваться. Девочки из «Щуки», пиво, болтовня… Вот и вылетит виртуальный мираж из головы.
«Мне нужны деньги, бабы и азартные игры. А папаша тут ни при чём. Я — нормальный, простой русский хакер, безо всяких психопатий и прочих патологий. Я жадный, я живой! Всё у меня хорошо, а скоро будет ещё лучше», — уговаривал себя Лобстер, решительно шагая по улице.
Пошёл дождь. Зонта у него не было. Он подошёл к краю тротуара и проголосовал. Около поребрика взвизгнула тормозами «девятка»…
У киберпанка Гоши была большая четырёхкомнатная квартира в Фурманном переулке. Откуда она у него взялась, никто толком не знал: то ли взломал дорогую программу, то ли в наследство от троюродной бабушки по материнской линии досталась. Разное говорили…
Ещё четыре года назад Гоша, как и Лобстер, мотался с квартиры на квартиру, обедал по гостям, ночевал на брошенных на пол шубах в прихожих и хвастался редкой формой сифилиса, который якобы заполучил от портовой проститутки в Сомали. У Гоши, по его словам, была бурная молодость. Раньше жил он в славном городе Питере и ходил на кораблях в дальние страны. Засосав из горлышка полбутылки вискаря, Гоша вдруг начинал рассказывать о каннибалах из Новой Гвинеи, к берегу которой прибило штормом их небольшой сухогруз, или о мадагаскарских путанах, тонких, как гитарные струны. Каннибалы его чуть не съели, а путаны отхлестали грудями по щекам. Потом бродячая морская жизнь Гоше надоела, и он ушёл из шкиперов в хакеры. Что было правдой в его рассказах, а что нет — доподлинно узнать невозможно. Однако Гошина квартира была забита заморскими копьями, мечами и щитами, чучелами невиданных зверей, безделушками из чёрного дерева, кальянами, бивнями и клыками. Иногда во время пьянки телефон вдруг взрывался длинным пронзительным звонком, Гоша снимал трубку и начинал что-то неразборчиво бормотать по-французски, наслаждаясь повисшей в изумлённой компании тишиной.
Вся Гошина жизнь была одной большой тусовкой. Отлучи его от людей хотя бы на день, он взвыл бы от тоски, полез на стены, сошёл от одиночества с ума. Впрочем, за три года их с Лобстером знакомства многое изменилось. Теперь, несмотря на серебряные серьги в ушах и небольшой красно-жёлтый гребешок на седой голове, похожий на окровавленный коровий рог, Гоша был вполне респектабельным мужчиной, мэтром, философом и резонёром. Он с удивительной лёгкостью находил общий язык с пятнадцатилетними подростками, привязывал их к себе, учил хакерскому ремеслу. Будучи противником частной собственности, Гоша создал фонд, из которого каждый член тусовки мог бесплатно получить любой, даже самый дорогостоящий, пиратский софт. Подростки смотрели ему в рот, девицы прыгали в постель… Гоша никого не обделял вниманием. Про себя Лобстер называл его иногда злобным педофилом. А злобным Гоша действительно бывал. Однажды Лобстер своими глазами видел, как он отхлестал по щекам тринадцатилетнего пацана за какую-то провинность…
— Глазам не верю — в самом деле — главный хакер страны! — обнял Лобстера Гоша.
Компания приветственно засвистела, заулюлюкала. В квартире стоял дым коромыслом: кто-то танцевал под утомляющую своим однообразием «кислятину» в тёмной комнате, кто-то целовался на кухне, кто-то пускал по кругу ядрёные косяки. Большая белоснежная скатерть, постеленная прямо на полу в гостиной, была уставлена закусками и напитками. Вокруг неё расположилась большая часть компании. Лобстер выставил на скатерть две бутылки хорошей водки.
— Ну и где твои актрисочки? — поинтересовался Лобстер, окинув взглядом компанию. Он знал их всех. Были здесь Мурры, Фрумы, Бегонии, Олигархи, Карлики, Наи, Цириллы, Стервуни, Мандоры, Дефолты, Мадины, Нирваны — интернетовский паноптикум. Юзеры и хакеры прикрывались кличками как масками, скрывая свои истинные имена. Сначала, как и положено на карнавале, они надевали маски на несколько часов болтовни в сети, прикалывались, зло или весело посмеиваясь друг над другом, но со временем ники прирастали к своим хозяевам, как прирастает черенок к подвою, постепенно превращая приютившее «пасынка» растение в нечто другое. Наблюдая за этими так называемыми интернетовскими друзьями, Лобстер часто ловил себя на мысли, что все они напялили на лица одну и ту же маску: кривящийся в усмешке рот, лёгкий румянец порока на щеках, глаза, спрятанные за тёмными стёклами очков, лениво произносимые фразы, полные цинизма, напускная усталость, апатия, сплин, хандра… Жизнь будет кончена к семнадцати, а после начнётся другая, но это уже не жизнь… Почти Онегин, но без Истоминых, без театров, без балов и без стишков в альбомы, а впрочем… всё одно — даже стишки, только вместо
