– Ведите меня, ваша светлость.
С момента отъезда из Хартли они впервые коснулись друг друга. Эффект был... возбуждающим.
Несмотря на страх перед путешествием, сейчас Адам был готов окунуться в свою прежнюю жизнь. К нему пришла уверенность, что уж здесь-то воспоминания к нему вернутся.
Вся компания вошла в огромный, высотой в три этажа, холл. Он был заполнен слугами. Ни одним десятком слуг.
Стоило появиться Адаму с Марией, как их приветствовала волна приседающих женщин и кланяющихся мужчин. Куда бы Адам ни взглянул, везде его встречали светящиеся улыбки. Эти люди, которых он не мог вспомнить, действительно были рады видеть его живым. Среди женщин он заметил несколько симпатичных горничных и понадеялся, что был в достаточной мере джентльменом, чтобы не приставать к ним.
К нему подошли трое старших слуг. Безупречно одетая и уверенная в себе женщина средних лет, вероятно, была его домоправительницей. Слева от нее стоял столь же безупречно одетый дворецкий. Друзья Адама успели кое-что рассказать ему о руководящем персонале Эштон-Хауса, поэтому он понял, что перед ним находятся мистер и миссис Холмс. Странно кое-что помнить об управлении хозяйством, но ничего о своей жизни.
Третий слуга... отличался от всех остальных. Это был крепкий молодой человек с лицом, сплошь покрытым шрамами, которое могло принадлежать уличному боксеру. Рендалл тихо подсказал:
– Человек справа – Уорф, твой камердинер. Мне следовало рассказать тебе о нем побольше.
Слишком поздно. Все трое, подойдя к нему, поприветствовали стройным хором:
– Добро пожаловать домой, ваша светлость.
Адам подумал, а не репетировали ли они.
– Я рад, что вернулся, – ответил он. – Большинство моих друзей, надеюсь, вы знаете, кроме мисс Кларк и миссис Бенкрофт. Они остановятся у нас в Эштон-Хаусе. Позаботьтесь о них.
– Непременно, ваша светлость, – произнесла миссис Холмс и слегка задумалась. – Дамам подойдут голубые комнаты, соединенные общей гостиной. Вас это устроит?
– Конечно, – пробормотала Мария, а Джулия лишь кивнула. Лица обоих выражали полнейшее спокойствие, словно гостить у герцогов было для них обычным делом. Адам забавлялся, наблюдая эту сцену, но в то же время она неприятно напомнила ему, какой хорошей актрисой была Мария.
– Мистер Рендалл, ваши комнаты готовы, – экономка снова посмотрела на Адама. – Если вам будет удобно, обед подадут через час, у вас с гостями будет время освежиться.
Так как они завтракали только на рассвете, Адам успел сильно проголодаться и предполагал, что его друзья тоже. Мастерсон и Киркленд планировали отправиться по своим лондонским домам, но он, по меньшей мере, должен был отплатить им хотя бы обедом, раз появилась такая возможность.
– Прекрасно, миссис Холмс. Мастерсон, Киркленд, останетесь пообедать?
– С радостью проведу час в твоей библиотеке за стопкой газет и бокалом шерри, – ответил Киркленд. – Не двигаясь.
Мастерсон рассмеялся:
– Я с тобой.
Слуги незаметно рассеялись, гости Адама отправились по своим комнатам. Сам же Адам повернулся к своему камердинеру:
– Мне и самому стоит переодеться. Не проводите меня в мои комнаты?
– Конечно, сэр.
Пока что все шло хорошо. Следуя за Уорфом, Адам задумался, что же принесет ему этот день.
***
Мария оставила горничную распаковывать вещи и прошла в общую гостиную. Джулия уже сидела там, поручив другой горничной заниматься ее сундуком. Закрыв дверь, чтобы их не подслушали, Мария воскликнула:
– Ты когда-нибудь видела нечто подобное? Считается, что все герцоги богаты, но в сравнении с этим домом даже Карлтон-Хаус[56] меркнет!
– Карлтон-Хаус более величественен, но, как мне показалось, не выглядит так гостеприимно.
Джулия подошла к окну и посмотрела на раскинувшиеся перед ней сады.
Мария застыла.
– Ты была в Карлтон-Хаусе?
– Много лет назад. Но это не столь уж редкостная привилегия, – Джулия улыбнулась. – Любой аристократ, приглашенный Принцем Регентом, обслуживается там кучей слуг и прачек.
Мария сомневалась, что Джулия посетила королевскую резиденцию в качестве прачки, но вопросов задавать не стала.
– Мне не терпится осмотреть с тобой достопримечательности Лондона. Однако сначала я должна найти своего поверенного и нанести ему визит.
Джулия села в одно из кресел, обитых шелком.
– У нас обеих есть свои дела, но, думаю, мы обязательно найдем время на осмотр города.
Взглянув на застывшее лицо Джулии, Мария мягко произнесла:
– Судя по выражению твоего лица, дело у тебя довольно трудное. Я с удовольствием пойду с тобой, если это как-то поможет.
Джулия покачала головой, но заметно расслабилась.
– Тебе нет нужды сопровождать меня. Просто мне грустно, и это естественное проявление скорби. Я собираюсь навестить бабушку. Она стара и очень слаба, возможно, это последний раз, когда я ее увижу. Она прожила долгую и счастливую жизнь, и эта мысль уменьшает тоску от того, что ее скоро не станет. Но я очень хочу с ней встретиться. Если бы ты не убедила меня поехать в Лондон, я не смогла бы этого сделать. Спасибо тебе.
– Выгода была взаимной.
Мария села на изящный диван напротив Джулии и принялась разглядывать искусно выполненную лепнину и великолепные картины, развешанные на стенах. Как гостиная, так и ее спальня были самыми замечательными комнатами, в которых ей когда-либо приходилось останавливаться.
Увидев Эштон-Хаус, Мария поняла, насколько разделявшая ее и Адама пропасть огромна.
Просто непреодолима.
Глава двадцать пятая
(перевод: Catrina, редакторы: Nara, vetter)
Когда Уорф открыл дверь в герцогские апартаменты, Адам спросил:
– Вам сказали, что из-за травмы головы я потерял память? – Дождавшись подтверждающего кивка, он продолжил: – Я мало что помню из своей прежней жизни. Включая и вас. – Глаза Адама лучились весельем. – А значит у вас появилась идеальная возможность заявить, что я обещал повысить вам жалование.
– Нет, сэр! – Уорф выглядел несколько удивленным, закрывая за ними дверь. Они вошли в просторную гостиную, имевшую несколько дверей. – У меня щедрое жалование.
Что ж, оказывается, его камердинер слишком честен, чтобы воспользоваться потерей памяти хозяина в своих интересах. Это характеризует его с лучшей стороны.
– Надеюсь, со временем мои воспоминания восстановятся, а пока я бы предпочел, чтобы слухи о моей болезни не слишком сильно распространялись. Конечно, полностью скрыть это невозможно, но чем меньше сплетен, тем лучше. Поскольку именно вы можете стать источником данной информации, мне бы хотелось надеяться на вашу осторожность.
Уорф казался еще более ошеломленным.
– Я никогда не обсуждал личную жизнь вашей светлости. И совершенно точно не собираюсь делать это сейчас.
Все лучше и лучше.
– Что-то вы не соответствуете обычному образу камердинера. Как вы ко мне попали? Расскажите о себе.
Уорф насторожился.
– Я родился в Ист-Энде[57]. Мой па был грузчиком; он умер, когда на него свалилась бочка с хересом. Моя ма была прачкой; после смерти отца содержать нас всех она не могла, поэтому мне пришлось поступить на военную службу, деньги от которой помогали маме заботиться о младших детях.
Это объясняло наличие у него лондонского акцента. Адам пересек гостиную и открыл дверь в спальню, там находилась массивная кровать под балдахином, задрапированная тяжелой синей с серебром парчой.
– Сколько же вам тогда было лет?
– Тринадцать, но выглядел я старше своего возраста. Некоторые парни, поступавшие на военную службу, были весьма тощими малыми, на их фоне я смотрелся достаточно взрослым, так что отбор прошел.
Адам пересек спальню, Уорф последовал за ним. Следующая дверь вела в огромную гардеробную, полную рубашек, бриджей и сюртуков, висящих на специальных креплениях. Ботинки, шляпы и другие типично мужские принадлежности были аккуратно разложены на полках.
– Мой Бог, я действительно ношу всю эту одежду?
– Ваша светлость славится безупречным качеством одежды, не слишком броской, но и не консервативной, – несколько напыщенно заметил камердинер.
– Догадываюсь, что большей частью своей репутации я обязан вам. – Адам коснулся прекрасной хлопковой рубашки, одной их многих висящих на
