– Ну, за будущее! – произнес он тост. – И за крошку Эмму, которая иногда выглядит печальной и поэтому нуждается в утешении!
– Я в нем нисколько не нуждаюсь, – заверила его девушка.
Заметив, что он осушил свой бокал, она незаметно отодвинула от него коньячную бутылку.
– На вашем месте я не стала бы дожидаться сеньору, – заметила Эмма. – Ужинать она будет вне дома, так что вернется очень поздно.
– А я ее все равно дождусь! Или нет – я ее отыщу. Где она сейчас?
– В кинотеатре. В «Рокси» или «Гойе». Точно не знаю. А почему бы вам не поехать домой, а позже ей позвонить?
– Нет, я должен ее найти… Рамон рванулся к двери.
– Вы, надеюсь, не за рулем? – с тревогой спросила его Эмма. – Вы приехали на своей машине?
– Нет, на такси. Я попросил водителя меня подождать.
– Как – подождать? – удивилась девушка. – Но сеньоры де Кория не было дома…
– Всё равно таксист меня ждет. У меня не было денег, чтобы ему заплатить. Поэтому он и ждет. Другого выхода у него нет.
– О, Рамон! – удивленно воскликнула Эмма, пораженная его легкомыслием.
Они стояли в холле, и ей через открытую дверь были видны мигающие за воротами виллы габаритные огни машины.
Схватив свою сумочку, Эмма открыла ее и, вынув из нее банкнот в сто песет, сунула деньги в руку испанца.
– Это – таксисту, Рамон! – сказала она. – А сейчас уезжайте!
Но выпроводить его Эмме так и не удалось. Развернувшись, Рамон, слащаво улыбаясь, обнял ее:
– Нет, что бы ни говорила малышка Эмма, она все же хочет, чтобы ее утешили! Поэтому я ее сейчас поцелую. Вот так…
И прежде, чем девушка успела опомниться, он поцеловал ее сначала в лоб, а затем в щеку. Когда испанец притянул Эмму к себе, она поверх его плеча в дверях на фоне дождя увидела силуэт высокого мужчины.
Это был Марк Трайтон. При виде его девушка почувствовала облегчение и тут же сильно смутилась. И все же Эмма была рада его приходу: теперь у нее появилась возможность сказать ему, что она виделась с Гаем. Но ей это надо было сделать так, чтобы он* не подумал, что ее чувства к Гаю еще не угасли.
Наконец ей удалось вырваться из объятий Рамона.
Еще до того, как Трайтон вошел в ярко освещенный холл, Эмма увидела его злое лицо. Не обращая на нее никакого внимания, он схватил Рамона за плечи и, развернув его к себе, крикнул по-испански:
– Убирайся! Ну-ка, быстро отсюда!
Молодой испанец грозно нахмурился. Эмма испугалась, что он окажет Трайтону сопротивление и между ними завяжется драка. Но этого, к счастью, не произошло. Рамон щелкнул пальцами и произнес:
– Сегодня я могу позволить себе проявить благодушие.
Он бросил Эмме «Salud!»[10] и вышел на улицу.
Марк с громким стуком захлопнул за ним дверь. Эмма поспешно расправила на себе платье и пригладила волосы. Девушка даже не допускала мысли о том, что он может злиться на нее. Марк должен был понять, что Рамон пьян! Не мог же он подумать, что в доме Леоноры они собирались устроить оргию!
– Рамон неожиданно разбогател и теперь хочет, чтобы все об этом узнали, – как бы оправдываясь, сказала Эмма. – Он даже телеграмму собирался отправить, но забыл. Наверное, в Испании он постоянно пил. Да вы и сами только что видели, какой он пьяный.
– Да, это я, конечно, заметил, – буркнул Трайтон. – В противном случае я бы так грубо его отсюда не выставил.
Он хмуро посмотрел на Эмму.
– Рамон пробыл здесь совсем недолго, – поспешно сказала она. – Он уже собирался уходить, но тут совсем неожиданно стал приставать ко мне.
– А вам… вам это не понравилось? Эмма беспомощно развела руками:
– А вы считаете, что это могло мне понравиться? Трайтон посмотрел на нее в упор и после долгой паузы произнес:
– Откуда мне знать, понравилось вам это или нет.
Эту фразу Эмма восприняла как оскорбление.
– Тогда зачем вы его выгнали? – дерзко спросила она.
– Во всяком случае, не для того, чтобы лишить вас удовольствия. Этим вы сможете заняться и в другое время. Просто я видел, что Рамон Галатас сильно пьян, и на правах друга Леоноры выставил его из дома. Я посчитал, что ему здесь не место. Так что прогнал я его только поэтому. Даже Леонора, которая к нему так благоволит, одобрила бы мой поступок.
– До вашего появления Рамон ничего лишнего себе не позволял, – продолжая оправдываться, заметила Эмма. – Хотя и приехал уже навеселе.
Марк пожал плечами.
– Не буду с вами спорить, – сказал он. – Если вы и осуждаете мое поведение, то меня это мало волнует. Но, придя к вам, я никак не ожидал застать вас в объятиях этого подонка.
– Так вы пришли, чтобы меня увидеть? – удивилась Эмма.
– Да. Но я вас надолго не задержу, – ответил Трайтон и, приглашая ее пройти, волевым движением руки указал на дверь гостиной.
Эмма, обескураженная его резким тоном, уныло побрела в комнату. Марк последовал за ней. Войдя в гостиную, он закрыл за собой дверь и, обернувшись, увидел на столе две пустые рюмки. Но прежде, чем Эмма попыталась ему хоть что-то объяснить, Трайтон, гневно сверкая глазами, набросился на нее с упреками:
– Вы не считаете, что должны были сообщить мне, что Тренч снова в Танжере, а вы, как только он позвонил, побежали к нему?
«Откуда он узнал? – подумала Эмма. – Ну конечно же от Леоноры. От кого же еще!»
Что она могла сказать в свое оправдание?
– Но я… я собиралась это сделать, – запинаясь, виноватым голосом ответила девушка.
Марк кивнул.
– Понимаю, – мрачно произнес он. – Может быть, вы скажете, что, пока я был в Касабланке, вы пытались со мной связаться? Но я спросил свою секретаршу и слугу в доме, и они сказали, что звонков от вас не было.
– Да, я вам не звонила, – более уверенным голосом ответила Эмма. – После того, что вы для меня сделали, я была обязана сказать вам, что Гай вернулся. Но мне казалось, что не будет ничего страшного, если сначала поговорю с ним, а потом – с вами.
– Но вы прекрасно знали, как я отнесусь к вашей встрече. Или вы забыли, при каких обстоятельствах он бежал из Танжера?
– Нет, я этого не забыла. Я помню, что Гай виноват, хотя никаких обвинений ему не предъявили. Что он оставил меня ради другой и что здесь у него остались долги. Что только благодаря вам его не арестовали…
– Абсолютно верно. Во всяком случае, с памятью у вас пока все в порядке. Значит, вы побежали к Тренчу потому, что простили его. Когда вы узнали, что он в городе?
– За пару дней до его звонка. Гай хотел меня видеть. Сеньора де Кория, должно быть, вам об этом уже рассказала.
– Да. Она сказала, что его звонок вас сильно взволновал. Вы заявили, что, раз он вам позвонил, должны обязательно его увидеть. И это несмотря на ее совет сообщить мне, что Тренч вернулся!
«Леонора де Кория переиначила мои слова, а он ей поверил!» – с горечью подумала Эмма.
– Мне не нужны были советы! – выпалила она. – Я и так собиралась рассказать вам о Гае. Хотя что я могу о нем сказать? Только то, что из Танжера он уехал в Марсель. Что некоторое время там работал, сумел расплатиться с кредиторами, а теперь намерен жениться и увезти жену в Родезию, где у него новая работа. А еще что он вам очень благодарен…
– За то, что против него не завели уголовного дела, он может меня особенно не благодарить. Я действовал прежде всего в интересах авиакомпании. И вы помчались к нему только для того, чтобы услышать эти новости?
– Я к нему не помчалась! – возразила Эмма. – Сначала я хотела поговорить с вами.
– Но не поговорили. Неужели я такой глупец, что не понимаю, зачем вы с ним встречались?
– Я же говорила вам, что серьезной причины для встречи с ним у меня не было!
– Не было? Вы разве не понимали, что если Тренч продолжает заниматься своими грязными делишками, то и вы попадете под подозрение? Если бы вы обратились сначала ко мне, то я бы сам с ним встретился. Но вас, видимо, это совсем не устраивало.
– Как вы можете так говорить! За вашу встречу с Гаем я была бы вам только благодарна. Если, конечно…
Эмма хотела добавить: «…ему не грозит опасность ни от вас, ни от полиции», но Марк перебил ее:
– Если, конечно, не испытывали бы к нему нежных чувств, в которых сами боитесь сознаться! Вам просто захотелось вспомнить прошлое!
– Я же не знала, что у него все в порядке, и думала, что ему нужна моя помощь. Не могла же я отвернуться от человека, нуждавшегося в помощи. Если вы окажетесь в беде, я даже вам постараюсь помочь.
Ей не надо было произносить «даже». Это слово вырвалось у Эммы только потому, что непонимание Трайтона начинало ее бесить.
– Даже мне! – возмущенно воскликнул он. – Выходит, моя забота о вас и ломаного гроша не стоит! А я-то думал, что вы совсем другая…
– Что значит «совсем другая»?
– Вы, как и все женщины, не можете забыть свой прошлый роман. Для вас не важно, по чьей вине он был прерван. Женское самолюбие заставляет вас верить в то, что, стоит вам лишь пошевелить пальцем, как тот, с кем вы расстались, снова окажется у ваших ног. И это не важно, влюблены ли вы в другого или нет.
– Но мне от Гая ничего не нужно. Абсолютно ничего!
– Вы так говорите только потому; что Тренч по-прежнему любит ту, ради которой он оставил вас. Если бы вы действительно думали, что он нуждается в помощи, то в первую очередь обратились бы ко мне. Но вы этого не сделали. Если вы ездили к нему в надежде найти утешение, то я бы вас искренне пожалел. Но, увы, я только что стал невольным свидетелем того, как это утешение вы искали в объятиях другого…
– В таком случае, что бы я ни сказала, вы мне все равно не поверите. Но какое же утешение я могла получить?
Марк долго смотрел на Эмму, а потом произнес:
