В тот же момент фигурки одного из старателей и торговца в КПК запульсировали красным. Два прозвища в правой колонке тревожно замигали и исчезли с экрана.
«Дориус Ги» и «Крейзи Иван». Прощайте, парни. Надеюсь, в следующем мире вам повезет больше.
А вот мародеров я в Сети не видел. Значит, ушлые мальчики, не впервой на большой дороге крысятничать — перед самым боем или даже раньше отключили наладонники. И не узнаешь, ни сколько их, ни чем вооружены.
Но этим они как раз себя и выдали. Теперь никаких сомнений, кто напал, не осталось. Корсарам-то нет нужды из Сети выпадать, подкараулив жертву, они даже бравируют своими черепастыми значками. Бойтесь, мол. И действительно боятся, груз на землю скидывают, руки поднимают. Таких Исла даже не грабит подчистую, оставляет немного на выпивку. Горе заливать.
Звуки выстрелов били по ушам все сильнее, мне даже показалось, что я приметил отблески дульных вспышек. Потом передо мной вырос гребень невысокого холма, поросшего жесткой колючей травой.
Прекрасный наблюдательный пункт.
Еще один старатель, «Иксмен», поймал две пули в грудь и исчез с экрана. Парень с ником «Турчин», свободный, уже схлопотавший семь граммов свинца, истекал кровью. Кардиодатчик КПК выдавал нитевидный пульс, отметка «здоровье» колебалась у критической красной черты.
Да где ж эти твари?!
Я вырубил комп и пополз на вершину холма. Распластался на гребне, подождал, пока глаза привыкнут к вспышкам. Ну-ка, кто у нас тут такой меткий?
Оборонявшихся осталось трое. Шахтеры скупо били короткими очередями, прячась за камнем. Теперь я видел их очень хорошо: прикрывая друг другу спины, они всаживали пули куда-то в темноту. Судя по всему — по замеченным вспышкам. Третьего нигде не было видно.
Ладно, позиция у старателей неплохая, может, и продержатся еще сколько-нибудь, пока патроны есть. Где же мародеры?
Тяжело вдарил очередной залп СВД. Из камня над головами шахтеров брызнул сноп искр, вниз осыпалась песчаная крошка.
Попался!
Вспышку выстрела приметил не я один, автоматы старателей дружно грянули в ответ.
Вот и хорошо, все чем-то заняты.
Надеюсь, это был не отвлекающий маневр, и, пока внимание караванщиков (и мое!) отвлечено вражеским снайпером, никто не заходит к ним в тыл.
На всякий случай я в последний раз осмотрелся, запомнил ориентиры и заскользил вниз с гребня.
Но едва я оказался на земле, как произошло одновременно три события.
Кто-то тоненьким голоском пронзительно закричал:
— А-аааа! Сза… — И сразу же замолк.
Еще раз жахнула СВД, заставив встрепенувшихся на крик старателей снова вжаться в камень.
А откуда-то с противоположной стороны, из-за спин шахтеров, совсем не страшно хлопнул еще один выстрел. Словно ударил в ладоши ребенок.
В утоптанный круг у камня, медленно вращаясь и дымя запалом, влетела граната.
Зажмуриться я не успел.
Вспышка фотоимпульсного боеприпаса резанула по глазам ослепительно белым. Как будто в десятке шагов от меня зажглось пылающее полуденное солнце. Я крепко, изо всех сил сжал веки, закрылся рукой, но свет, казалось, уже проник в зрачки и навсегда остался там, всепожирающий, убийственно- яркий.
Шахтеры что-то кричали. Прогрохотала длинная, вполмагазина, очередь.
Я откатился назад, туда, где по моим представлениям находился спуск с холма. Но что-то не рассчитал и больно врезался ребрами в земляную преграду. Хрипло вдохнул, давя крик, вжался лицом в грунт и замер неподвижно.
Под веками жгло, пламя пожирало глаза изнутри. Хотелось кричать. От боли и от страха, что теперь так будет всегда.
Сейчас пройдет, сейчас… Это ненадолго.
Мародеры добивали караванщиков. Сначала пристрелили тяжелораненого, потом по одному ловили ослепших. Разоружали — я слышал лязг металла, пыхтение и непрекращающийся поток брани.
Потом ставили на колени:
— Проси пощады, копалка! Ну!
Первый принял смерть молча. Второй умолял оставить ему жизнь — совсем еще молодой парень, судя по голосу, кричал, захлебывался слезами:
— Берите груз! Все берите. Пожалуйста, не убивайте!!! Вы же добрые!
— Грув, ты добрый??— спросил веселый голос.
— Ага,?— отозвался другой откуда-то издалека. Похоже, тот самый снайпер с СВД.?— Кладезь доброты.
— Вот незадача. А я как раз злой.
Выстрел. Плаксивый крик молодого старателя захлебнулся, что-то заклокотало, хлюпнуло пару раз и затихло. С глухим шорохом на землю осело безжизненное тело.
Каждую секунду разгоряченный выстрелами ствол мог уткнуться и мне в шею. «А это кто у нас тут?»
Но больше всего я мечтал не о том, чтобы пронесло. Нет. Я страстно желал, чтобы прошло, наконец, ослепление. И, наверное, молился бы, если б знал, кому и как, выпрашивая зрение.
— Смотри-ка, кто у нас тут!
Тот самой возглас, которого я ждал последние минут десять, донесся совсем с другой стороны — не из-за спины, а слева, довольно далеко от меня.
— Кто там еще? Опять долбаный сопляк с верой в доброту?
— Не-ет. Здесь сладкая цыпочка!
Издевательский хохот.
Конечно! Как же я мог забыть! Тонкий голос, что кричал «Сзади!». Последняя оставшаяся в живых частичка некогда большого каравана. Какое же у нее прозвище? Что-то связано с оружием. Я еще, помнится, мельком подумал, что ник-то похож на женский, но девчонка себе никогда такого не возьмет.
Она сопротивлялась — я отчетливо слышал звуки борьбы. Но куда ей пересилить мужика, разгоряченного победой и податливым телом в руках.
Тогда она закричала:
— Пусти! Пусти, тварь! Больно!
— Конечно, больно,?— мародер откровенно глумился.?— А как ножки раздвинешь, будет еще больнее.
Теперь ржали уже на два голоса, второй, тот, что представился кладезем доброты, присоединился к товарищу.
Я широко открыл глаза, стараясь не обращать внимания на страшную режущую боль. Передо мной кружилась свистопляска мутно-цветных пятен.
— Глянь, какая краля!
Девушка вскрикнула. Похоже, ее схватили за волосы и потянули назад. Зашипели ножны. Я едва не рванулся палить на слух, подумав, что стервятники решили перерезать жертве горло.
К счастью, я ошибся.
— Чувствуешь? Вот так. И не шевелись, сука, что бы ни случилось. Иначе будешь, как вон тот, улыбаться. Эй, Грув! Успокойся, товар все равно уже наш, потом проверишь. Иди сюда. И кликни Смазчика, хватит ему уже прятаться. Нет никого.
Ага, их все-таки трое.
Ну, патронов, спасибо Дигману, у меня на вас, красавцы, хватит. Когда же, ядрена мать, пройдет слепота?! Быстрее, быстрее!
— Веселитесь??— спросил третий, доселе не появлявшийся голос. Видимо, тот самый Смазчик.?— Включите компы, дурачье. Хорошо бы проверить, нет ли кого вокруг.
— Без тебя догадались. Не дрейф, кругом пусто. Смотри лучше, какой у Скинни трофей!
— Вижу. А говорить она умеет? Или со страху язык проглотила?
— Умеет, только зачем?
— А я, знаешь, люблю, чтоб от страсти бабы не только кричали, но и болтали без умолку. Про то, какой у меня большой, или…
— Сегодня не скажет, обломись. У нее будет с чем сравнивать.
Девчонка заскулила. И столько было в этом звуке унижения и страха, что я снова, в который уже раз широко раскрыл глаза, с силой потер их. И едва не саданул кулаком в землю от отчаяния — слепота не отпускала.
— Эй, Скинни! А чего она все в одежде да в одежде? Ей, наверное, жарко?
— Не боись, исправим. Ух ты, что это у нас?! Комбинезончик? Хороший, надежный, да?
Мерзавцы веселились. Взрывы хохота сопровождали почти каждое слово.
— Только вот застежки перетерлись. Старые, наверное.
Нож с хрустом пропорол прорезиненную ткань. Девушка снова попыталась вырваться:
— Нет! Пусти!
— Не пущу. Куда ты побежишь в рваной одежде? Замерзнешь еще.
Еще кусок комбинезона с протестующим треском поддался неумолимому лезвию. Жертва заплакала. Сначала навзрыд, с всхлипами, потом плач превратился в стон, который становился все тише и тише, но так и не замолк окончательно.
— Ой!?— с притворным удивлением закричал Скинни.?— Все застежки сломались. А это что у нас? Смотрите, какая смешная маечка!
— С кроликом!
— Где купила? В магазине? И не посмотрела, что товар бракованный. Смотри,?— нож зашипел, снова отхватил кусок ткани,?— вот здесь дырка. И вот здесь.
Лезвие полосовало одежду. Девушка плакала уже почти беззвучно и, похоже, больше и не думала сопротивляться.
